— О-о, — еле слышно выдохнула Скарлетт.
Она попыталась вспомнить, что она слышала о том, как
выпустили шлледжвиллских каторжников в последнем отчаянном усилии остановить
наступление армии Шермана. Фрэнк говорил об этом в то рождество 1864 года. Что
же он тогда сказал? Но воспоминания о тех временах были у нее такие путаные.
Она снова почувствовала несказанный ужас тех дней, услышала грохот осадных
орудий, увидела вереницу фургонов, ил которых на красную землю канала кровь,
увидела, как уходили ополченцы — молоденькие курсанты и совсем дети вроде Фила
Мида, а также старики вроде дяди Генри и дедушки Мерриуэзера. А с ними уходили
и каторжники — уходили умирать на закате Конфедерации, замерзать в снегу, под
ледяным дождем, в этой последней кампании в штате Теннесси.
На какой-то короткий миг она подумала о том, какой же дурак
этот старик — сражаться за штат, который отнял у него сорок лет жизни. Джорджия
забрала у него молодость и лучшие годы зрелости за преступление, которое он
преступлением не считал, а он добровольно отдал ногу и глаз за Джорджию.
Горькие слова, сказанные Реттом в начале войны, пришли ей на память: она
вспомнила, как он говорил, что никогда не станет сражаться за общество, которое
сделало из него парию. И все же, когда возникла крайность, он пошел сражаться
за это общество — точно так же, как Арчи. Она подумала о том, что все южане,
высоко ли стоящие или низко, — сентиментальные дураки и какие-то
бессмысленные слова дороже им собственной шкуры.
Она взглянула на узловатые старые руки Арчи, на его два
пистолета и нож, и страх снова обуял ее. Может, и другие бывшие каторжники
вроде Арчи — убийцы, головорезы, воры, которым простили их преступления от
имени Конфедерации, — тоже ходят на свободе?! Да любой незнакомец на
улице, возможно, убийца! Если Фрэнк когда-либо узнает правду об Арчи,
неприятностей не оберешься. Или если узнает тетя Питти — да от такого удара
тетя Питти и скончаться может! Что же до Мелани… Скарлетт даже захотелось
рассказать Мелани правду об Арчи. Пусть знает, как подбирать всякую рвань и
навязывать ее своим друзьям и родственникам.
— Я.., я рада, что ты все рассказал мне, Арчи. Я.., я
никому не скажу. Это было бы страшным ударом для миссис Уилкс и других леди.
— Ха! Да мисс Уилкс все знает. Я ей рассказал в первую
же ночь, как она меня спать в подвале оставила. Неужели вы думаете, я бы
позволил такой славной женщине взять меня в свой дом, ничего обо мне не знаючи?
— Святые угодники, храните нас! — в ужасе
воскликнула Скарлетт.
Мелани знала, что этот человек — убийца, и притом, что он
убил женщину, — и не выкинула его из своего дома! Она доверила ему своего
сына, и свою тетушку, и свою сноху, и всех своих друзей. И она, трусиха из
трусих, не побоялась оставаться одна с ним в доме.
— Мисс Уилкс — она женщина понимающая. Она рассудила
так: видать, со мной все в порядке. Она рассудила: врун всю жизнь вруном и
останется, а вор — вором. А вот убить — больше одного раза в жизни человек не
убьет. А потом она считает: тот, кто воевал за Конфедерацию, все плохое
искупил. Правда, я-то вовсе не думаю, что плохо поступил, когда жену прикончил…
Да, мисс Уилкс — она женщина понимающая… Так что вот чего я вам скажу: в тот
день, как вы наймете каторжников, я уйду. Скарлетт промолчала, но про себя
подумала:
«Чем скорее ты уйдешь, тем лучше. Убийца!» Как же ото Мелани
могла быть такой.., такой… Ну, просто нет слов, чтоб описать этот поступок
Мелани — взять и приютить старого бандита, не сказав своим друзьям, что он
арестант! Значит, она считает, что служба в армии зачеркивает все прошлые
грехи! У Мелани что — от баптизма! Она вообще перестает соображать, когда речь
заходит о Конфедерации, ветеранах и о всем, что с ними связано. Скарлетт про
себя предала анафеме янки и поставила им в вину еще один грех. Это они повинны
в том, что женщина вынуждена для защиты держать при себе убийцу.
Возвращаясь в холодных сумерках домой с Арчи, Скарлетт
увидела у салуна «Наша славная девчонка» несколько лошадей под седлом, двуколки
и фургоны. На одной из лошадей верхом сидел Эшли, и лицо у него было
напряженное, встревоженное; молодые Симмонсы, перегнувшись из двуколки,
отчаянно жестикулировали; Хью Элсинг, не обращая внимания на прядь каштановых
волос, упавшую ему на глаза, размахивал руками. В гуще этой сумятицы стоял
фургон дедушки Мерриуэзера, и, подъехав ближе, Скарлетт увидела, что на облучке
рядом с ним сидят Томми и дядя Генри Гамильтон.
«Не след дяде Генри ехать домой на такой колымаге, —
раздраженно подумала Скарлетт. — Постыдился бы даже показываться на ней:
ведь могут подумать, будто у него нет своей лошади. И дело даже не в том.
Просто это позволяет им с дедушкой Мерриуэзером каждый вечер заезжать вместе в
салун».
Но когда она подъехала ближе, их волнение, несмотря на ее
нечуткость, передалось и ей, и неясный страх когтями впился в сердце.
«Oх! — вздохнула она про себя. — Надеюсь, никого
больше не изнасиловали! Если ку-клукс-клан линчует еще хоть одного черномазого,
янки сметут нас с лица земли!» И она сказала Арчи:
— Натяни-ка вожжи. Что-то тут неладно.
— Не станете же вы останавливаться у салуна, —
сказал Арчи.
— Ты слышал меня! Натяни вожжи. Добрый вечер всем
собравшимся! Эшли.., дядя Генри… Что-то не в порядке? У вас у всех такой вид…
Они повернулись к ней, приподняли шляпы, заулыбались, но
глаза выдавали волнение.
— Кое-что в порядке, а кое-что нет, — пробасил
дядя Генри. Это как посмотреть. Я, к примеру, считаю, что законодательное
собрание не могло поступить иначе.
«Законодательное собрание?» — с облегчением подумала
Скарлетт. Ее мало интересовало законодательное собрание; она полагала, что его
деятельность едва ли может коснуться ее. Боялась она лишь погромов, которые
могли устроить солдаты-янки.
— А что оно натворило, это законодательное собрание?
— Наотрез отказалось ратифицировать поправку, —
сказал дедушка Мерриуэзер, и в голосе его звучала гордость. — Теперь янки
узнают, почем фунт лиха.
— А мы чертовски за это поплатимся — извините,
Скарлетт, — сказал Эшли.
— Что же это за поправка? — с умным видом спросила
Скарлетт.
Политика была выше ее понимания, и она редко затрудняла себя
размышлениями на этот счет. Как-то тут недавно ратифицировали Тринадцатую
поправку, а возможно, Шестнадцатую, но что такое «ратификация», Скарлетт
понятия не имела. Мужчины же вечно волнуются из-за таких вещей. По лицу ее
можно было догадаться, что она не очень-то во всем этом разбирается, и Эшли
усмехнулся.
— Это, видите ли, поправка, дающая право голоса
черным, — пояснил он ей. — Она была предложена законодательному
собранию, и оно отказалось ее ратифицировать.
