Даже янки признавали, что это — чумное место и городок надо
бы снести, но никаких шагов для этого не предпринимали. Обитатели Атланты и
Декейтера, которым приходилось пользоваться этой дорогой, связывавшей между
собой два города, громко выражали свое возмущение. Мужчины, проезжая мимо
Палаточного городка, расстегивали кобуры пистолетов, а добропорядочные женщины
по своей воле никогда не ездили тут даже под защитой мужчин, ибо обычно у
дороги валялись или сидели пьяные, сквернословили и выкрикивали оскорбления.
Пока рядом был Арчи, Скарлетт и не думала о Палаточном
городке, потому что даже самая наглая негритянка не осмелилась бы при нем
посмеяться над ней. Но с тех пор как она стала ездить одна, уже случилось
немало досадных мелких происшествий. Гулящие женщины словно старались
перещеголять друг друга, когда она проезжала мимо. Она же ничего не могла
поделать — приходилось не обращать на них внимания, хотя внутренне она и кипела
от гнева. Даже пожаловаться соседям или родне она не могла, потому что соседи
злорадно сказали бы: «А чего же еще вы ждали?» Родные же принялись бы ее
увещевать, уговаривая прекратить поездки. А она вовсе не собиралась их
прекращать.
Хвала небу, сегодня на дороге не было этих оборванок!
Проезжая мимо тропы, спускавшейся к Палаточному городку, Скарлетт с отвращением
посмотрела на скопление хижин в глубине балки, освещенных косыми лучами
предзакатного солнца. Дул холодный ветер, и до обоняния Скарлетт долетел
смешанный запах древесного дыма, жареной свинины и грязных отхожих мест. Она
отвернулась и хлестнула лошадь по спине, спеша быстрее проехать мимо и
выбраться на прямую дорогу.
Она только было вздохнула с облегчением, как сердце от
испуга переместилось у нее в горло, ибо из-за большого дуба на дороге внезапно
возник огромный негр. Она, конечно, испугалась, но не потеряла голову,
мгновенно остановила лошадь и выхватила пистолет Фрэнка.
— Что тебе надо? — крикнула она со всей
суровостью, на какую была способна.
Огромный негр снова нырнул за дерево, и оттуда раздался
испуганный голос:
— Господи, мисс Скарлетт, да не стреляйте вы в Большого
Сэма!
Большой Сэм! Скарлетт не сразу осознала, кто это. Большой
Сэм, надсмотрщик из Тары, которого она последний раз видела в дни осады. Какого
же черта…
— А ну выходи, чтоб я видела, в самом ли деле ты Сэм!
Он нехотя шагнул из-за своего укрытия — босоногий гигант-оборванец в холщовых
штанах и синем мундире солдата Союза, слишком коротком и узком для его могучей
фигуры. Увидев, что это в самом деле Большой Сэм, Скарлетт снова сунула
пистолет за обшивку и заулыбалась.
— Ох, Сэм, как приятно тебя видеть!
Он кинулся к двуколке, закатив от радости глаза, сверкая
белыми зубами, и обеими ручищами, большими, как два окорока, схватил протянутую
ему руку Скарлетт. Он широко осклабился, обнажив розовый, цвета арбузной мякоти
язык, и нелепо запрыгал, весь извиваясь, точно огромный английский дог. —
Господи, господи, до чего же приятно видеть родного человека-то! —
воскликнул он, так сжав Скарлетт руку, что казалось, у нее сейчас треснут
кости. — Что же это вы стали такая злючка, мисс Скарлетт, — в
человека пистолетом тыкаете?
— Столько злых людей развелось на свете, Сэм, что приходится
тыкать. Но ты-то что делаешь в таком поганом месте, ты же почтенный человек? И
почему ты не пошел в город повидаться со мной?
— Господи, мисс Скарлетт, я вовсе и не живу тут, в
Палаточном городке-то. Так — забрел сюда. Я бы нипочем в таком месте не стал
жить. За всю свою жизнь не видал более мерзких негров. И не знал я, что вы в
Тланте-то — откуда ж мне знать? Я ведь думал, вы в Таре, и все хотел добраться
домой, в Тару.
— Ты что же, с самой войны так и живешь в Атланте?
— Нет, мэм! Я в разных местах побывал! — Он
выпустил руку Скарлетт, и она с трудом распрямила пальцы, проверяя, целы ли
кости. — Вы хоть помните, когда мы с вами в последний раз виделись-то?
Скарлетт вспомнился жаркий день перед началом осады: они с
Реттом сидели в коляске, и группа негров с Большим Сэмом во главе прошла мимо
них по пыльной улице к окопам, распевая во все горло «Сойди к нам, Моисей». Она
кивнула.
— Ну, так я работал, как пес: землю копал, и насыпал
брустверы, и мешки с песком заготовлял до самой той поры, как конфедераты из
Тланты ушли. Капитан наш — жентмун, который нами командовал, его убили, и
некому было сказать Большому Сэму, чего делать-то, так что залег я в кусты и
лежал там. И все думал, как пробраться домой в Тару, а потом услышал: весь наш
край вокруг Тары выжгли. Да и как мне туда добраться, не знал: очень я боялся,
что патрули меня схватят, потому как никакого ведь пропуска у меня не было. А
потом пришли янки, и один ихний жентмун — он полковник был — пригляделся ко
мне, ну и взял к себе в дом прибирать да сапоги ему чистить. Вот так-то, мэм!
Ну и я, конечно, нос задрал: надо же, чтоб меня в дом взяли, как Порка, а ведь
я-то всего-навсего полевой работник. Вот я и сказал полковнику: «Я ведь полевой
работник». А он… Чего и говорить, мисс Скарлетт, янки ничевошеньки не понимают!
Он и знать не знал, в чем тут разница-то! Вот я и остался с ним и поехал с ним
в Саванну, когда генерал Шерман туда двинулся, и, господи, мисс Скарлетт, в
жизни не видал я такого — страсть что творилось, пока мы в Саванну шли! Уж и
крали они, и жгли… И Тару они тоже сожгли, мисс Скарлетт?
— Подожгли, да мы потушили пожар.
— Ну, скажу я вам, мэм, очень я рад это слышать. Тара —
мой родной дом, и я хочу вернуться туда. А как война-то кончилась, мой
полковник и говорит мне: «Ты, Сэм, поедешь со мной на Север. Я тебе хорошо буду
платить». Ну, скажу я вам, мэм, мне, как всем неграм, до смерти хотелось
посмотреть, что такое эта свобода, а потом уж и домой вернуться. Вот я и
отправился на Север с полковником. Так-то, мэм. Поехали мы в Вашингтон, и в
Нуйорк, и в Бастон, где полковник жил. Вот так-то, мэм, стал я
негр-путешественник! Там у этих янки на улицах этакая прорва лошадей и карет,
мисс Скарлетт, что и не пересчитаешь! Я все боялся, что меня вот-вот переедут!
— Понравилось тебе на Севере, Сэм? Сэм поскреб голову,
всю в густых мелких завитках.
— Понравилось — и не понравилось. Полковник — он
человек страсть какой хороший и понимает нас, негров. А вот жена у него не
такая. Жена его, в первый раз как меня увидела, тут же назвала «мистером». Да, мэм,
так и сказала — я чуть не грохнулся, как она это сказанула. А полковник ей
сказал, чтобы она звала меня «Сэмом», ну потом так она меня и звала. А все эти
янки спервоначалу все звали меня «мистер О’Хара». И предлагали посидеть с ними,
будто я им ровня. Ну, а я-то ведь никогда с белыми господами не сиживал, да и
старый я уже — где мне переучиваться. А они, мисс Скарлетт, ко мне — ну, точно
я им ровня, а в душе-то ведь не любили меня — не любят они негров вообще. Да и
потом боялись, потому как я такой агромадный. И все про собак меня
расспрашивали: как меня ими травили, да как меня били. А ведь, бог ты мой, мисс
Скарлетт, меня же никто никогда не бил! Вы-то знаете: мистер Джералд никогда бы
не позволил, чтобы кто ударил такого негра — я же дорого стою! Я рассказывал
им, какая была мисс Эллин к неграм добрая и как она сидела со мной целую
неделю, когда я воспалением легких болел, только они мне не верили. И так я,
мисс Скарлетт, заскучал по мисс Эллин и по Таре, что чувствую, не могу больше,
вот ночью и ушел от них и добрался в товарных вагонах до самой Тланты. А теперь
ежели вы купите мне билет до Тары, я, понятно, очень буду рад вернуться домой.
И понятно, очень буду рад снова увидеть мисс Эллин и мистера Джералда. Хватит с
меня этой свободы. Я хочу, чтобы меня кормили как надо и каждый день и
говорили, что делать и чего не делать, и ухаживали за мной, ежели я заболею.
Вот, к примеру, ежели у меня снова воспаление легких будет? Разве та леди-янки
стала бы за мной ухаживать? Нет, мэм! «Мистером О’Хара» она меня называла, а
ходить за мной в жизни не стала бы. А вот мисс Эллин, она за мной будет ходить,
ежели я заболею, и… Что-нибудь не так, мисс Скарлетт?
