«Ах, я подумаю о них потом», — решила Скарлетт и,
затолкав эту мысль в чулан своей памяти, захлопнула за ней дверь.
Солнце совсем зашло и лес вокруг потемнел, когда Скарлетт
достигла того места, где дорога над Палаточным городком делала петлю. Когда
солнце скрылось и сгустились сумерки, в воздухе появился пронизывающий холод; в
темном лесу завыл леденящий ветер, затрещали голые сучья, зашелестела засохшая листва.
Скарлетт никогда еще не бывала так поздно на улице одна, ей было не по себе и
хотелось поскорее очутиться дома.
Большого Сэма что-то не было видно, и Скарлетт, натянув
вожжи, остановила двуколку: отсутствие Сэма беспокоило ее, она боялась, не
схватили ли его янки. И тут она услышала шаги на тропинке, что вела к
Палаточному городку, и с облегчением вздохнула. Уж она проберет Сэма за то, что
он заставил ее ждать.
Но из-за поворота показался не Сэм.
Она увидела высокого белого оборванца и приземистого, похожего
на гориллу, негра с мощными плечами и грудью. Скарлетт поспешно хлестнула
поводьями лошадь и выхватила пистолет. Лошадь затрусила было, но белый взмахнул
рукой, и лошадь шарахнулась в сторону.
— Дамочка, — сказал он, — нет ли у вас
четвертака? Очень я голоден.
— Убирайся с дороги, — возможно тверже сказала
Скарлетт. — Нет у меня денег. А ну, пошел.
Но человек решительно схватил лошадь под уздцы.
— Стаскивай ее! — крикнул он негру. — Деньги
у нее наверняка в лифе!
То, что за этим последовало, произошло стремительно, как в
страшном сне. Скарлетт вскинула руку с пистолетом, но некий инстинкт подсказал
ей не стрелять в белого, так как можно ранить лошадь. Когда же негр, плотоядно
осклабясь, подскочил к двуколке, Скарлетт выстрелила в него. Попала она или не
попала, так и осталось неизвестным, ибо в следующую минуту ей сдавили руку с
такою силой, что кости хрустнули и пистолет выпал у нее из пальцев.
Подскочивший к экипажу негр — он стоял так близко, что она чувствовала запах
немытого тела, — схватил ее поперек туловища и стал тащить из двуколки.
Свободной рукой она отчаянно пыталась отпихнуть его, расцарапать ему лицо и
вдруг почувствовала большую лапищу у своего горла, раздался треск разрываемого
лифа, и черная рука принялась шарить у нее по груди. От ужаса и отвращения
Скарлетт дико закричала.
— Заткни ей глотку! Да вытаскивай же ее! — крикнул
белый, и черная рука зажала Скарлетт рот. Она изо всей силы укусила ладонь, и
снова закричала, и сквозь свой крик услышала, как ругнулся белый: она поняла,
что в темноте на дороге появился третий человек. Черная рука соскользнула с ее
рта, и негр отпрыгнул, спасаясь от ринувшегося на него Большого Сэма.
— Езжайте, мисс Скарлетт! — закричал Сэм, подминая
под себя негра, и Скарлетт, дрожа мелкой дрожью и не переставая что-то
выкрикивать, схватила вожжи и кнут и огрела тем и другим лошадь. Та рванулась с
места, и Скарлетт почувствовала, как колеса проехали по чему-то мягкому,
чему-то плотному. Это был тот белый, которого оглушил Сэм.
Потеряв от ужаса голову, Скарлетт стегала и стегала лошадь,
которая неслась галопом, — двуколка подскакивала и раскачивалась из
стороны в сторону. Несмотря на владевший Скарлетт ужас, она все же услышала,
что за нею бегут, и закричала, понукая лошадь. Если это черное страшилище
настигнет ее, она тут же умрет, прежде чем он до нее дотронется.
Сзади раздался крик:
— Мисс Скарлетт, стойте!
Не придерживая лошади, она оглянулась, вся дрожа, и увидела,
что Большой Сэм бежит за ней по дороге — длинные ноги его работали как поршни.
Скарлетт натянула вожжи, Сэм поравнялся с нею и плюхнулся в двуколку, притиснув
Скарлетт к противоположному краю своим большим телом. Лицо Большого Сэма было в
поту и в крови; задыхаясь, он спросил:
— Вас не покалечили? Они вас не покалечили?
У Скарлетт не было сил даже ответить, но, заметив
направление взгляда Сэма и то, как он быстро отвел глаза, она вдруг осознала,
что лиф ее разодран до пояса, так что видны и голая грудь, и корсет. Дрожащей
рукой она стянула края лифа и, опустив голову, разрыдалась.
— Дайте-ка мне вожжи, — сказал Сэм и выхватил
вожжи у нее из рук. — А ну, пошла, лошадка!
Свистнул кнут, и испуганная лошадь понеслась диким галопом,
грозя опрокинуть двуколку в канаву.
— Очень я надеюсь, что не убил эту черную обезьяну. Но
проверять я не стал, — с трудом переводя дух, проговорил Сэм. — Ну, а
ежели он вам чего повредил, мисс Скарлетт, я вернусь и добью его.
— Нет.., нет.., поедем скорее отсюда, —
всхлипывая, пробормотала она.
Глава 45
В тот вечер Фрэнк отвел ее, тетю Питти и детей к Мелани, а
сам отправился куда-то с Эшли — Скарлетт казалось, что она сейчас лопнет от
обиды и возмущения. Да как он мог в такой вечер отправиться на политическое
собрание! Подумаешь — политическое собрание! Уехать в тот самый вечер, когда на
нее напали, когда с ней бог весть что могло случиться! Какой же он
бесчувственный, какой эгоист! И вообще он отнесся ко всей этой истории с
возмутительным спокойствием — стоял и смотрел, как Сэм внес ее в дом, в
разодранном до пояса платье. Он даже ни разу не дернул себя за бороду, пока
она, обливаясь слезами, рассказывала ему, что произошло. Он только мягко
спросил: «Лапочка, вас покалечили — или вы просто перепугались?» От бешенства и
слез она не в состоянии была вымолвить ни слова, и Сэм сказал, что она просто
перепугалась.
«Я так считаю, это потому, что они платье ей разорвали…» «Ты
молодчина, Сэм, и я не забуду, что ты для нас сделал. Если я чем-то могу тебе
отплатить…» «Да, сэр, вы можете послать меня в Тару — только побыстрее. Янки-то
ведь за мною охотятся».
Фрэнк и это выслушал спокойно, ни о чем не спрашивая. Вид у
него был такой же, как в ту ночь, когда Тони постучался к ним в дверь: это-де
чисто мужское дело, и решение надо принимать без лишних слов и эмоций.
«Иди садись в двуколку. Я велю Питеру довезти тебя до
Раф-энд-Реди, ты побудешь там в лесу до утра, а потом на поезде поедешь в
Джонсборо. Так оно будет безопаснее… Ну, лапочка, перестаньте же плакать. Все
прошло, и ничего с вами особенного не случилось. Мисс Питти, могу я попросить у
вас нюхательных солей? А ты, Мамушка, принеси-ка мисс Скарлетт бокал вина».
Тут Скарлетт снова разрыдалась — на этот раз от ярости. Она
ожидала услышать слова утешения, возмущения, угрозы, мести. Она предпочла бы
даже, чтобы Фрэнк накинулся на нее, сказал, что как раз об этом он и
предупреждал, — что угодно, только не это безразличие: ведь ей же грозила
опасность, а он делает вид, будто это все ерунда. Он, конечно, был мил с ней и
мягок, но так, словно сам в это время думал о чем-то другом, куда более важном.
