— Полагаю, у вас есть фотографии того, о чем вы говорите?
— Да. Их напечатают к вечеру, док. Я вам их передам.
— Позвольте, — сказал Киршнер и взял один из снимков. Он поднес его близко к глазам, изучая детали, чтобы освежить память. — Я, разумеется, смогу вам показать все это более наглядно, когда будут готовы наши фотографии. Сегодня вечером. Но кровь на указательном пальце правой руки подтверждает эту теорию. Но не забывайте, там было море крови повсюду, у нее все руки перепачканы. И я еще скажу об этом, когда мы будем обсуждать, почему она не была связана. Но на этом указательном пальце след немного другой, или оттого, что она ползла по крови, или — и признаюсь, мне это не приходило в голову — она специально обмакнула палец в кровь, например, чтобы что-то нарисовать. Я бы хотел ознакомиться с вашими фотографиями прежде, чем сделаю окончательный вывод о том, писала она что-либо или нет. И я удивлен, что вы такой недоверчивый, Чэпмен. Разве мы с вами не работали по тому делу несколько месяцев назад? Когда парню шесть раз выстрелили в спину на станции подземки, а он еще пробежал два пролета лестницы, выскочил на улицу, нашел телефонную будку и позвонил. А уже затем упал и умер.
— Да, Счастливчик Луи Барски, ростовщик. Истратил последний вздох на звонок матери, чтобы сказать ей, что она может спокойно жить на все, что найдет в коробке из-под обуви с этикеткой «12 Д, мокасины, цвет „черный крокодил“, третья полка в шкафу в его спальне». К несчастью для его мамаши, я явился туда с ордером на обыск раньше, чем она нашла стремянку. Бывшая подружка донесла на него, она знала, где он прячет заначку. Думаю, чудеса случаются, док.
Мерсер вернул нас к обсуждению убийства Доген.
— Так вы думаете, что ее развязали после того, как нанесли ранения?
— На месте преступления не были найдены путы, только кляп, так? Выходит, после того, как ее связали — после первого удара ножом или в конце, — нападавший снял веревки и перенес тело на пол.
Майк снова сел за стол и покачал головой.
— Значит, он изнасиловал ее, пока она была без сознания и истекала кровью из одной или нескольких ран, как освежеванная свинья. — Он покачался на задних ножках стула, затем с громким стуком вернул его в нормальное положение, ударив при этом по столу кулаками. — Вы можете поверить, что какой-то псих-извращенец сексуально возбуждается при виде истекающего кровью трупа? Я никогда не понимал специфику вашей работы, Мерсер, клянусь. Как может у мужика встать после того, как он искалечил и изуродовал женское тело? Господи, да за такое преступление надо ввести смертную казнь, я сам могу приводить приговор в исполнение. Черт!
— То, что я собираюсь сказать, Майк, не улучшит ваше впечатление от этого преступления, но вполне возможно, что убийца не был так возбужден, как он надеялся, — спокойно продолжил Киршнер. — По тем деталям, которые мне описали — положение тела, отсутствие нижнего белья, задранная юбка, обнаженные гениталии, — совершенно ясно, что преступник планировал и даже пытался совершить изнасилование. Но он его не завершил. Нет и следа семенной жидкости, ни на теле, ни внутри влагалища. Никакой спермы. Я взял мазки из влагалища и анального отверстия, вы получите результаты позже, но я уверен, что они будут отрицательными.
— Ты думаешь о том же, о чем и я? — поморщившись, спросил меня Мерсер.
Я была так же огорчена этим, как и он. За последние несколько лет мы с Мерсером привыкли полагаться на такую улику, как ДНК, и на прекрасный метод «генетических отпечатков пальцев», благодаря которому было раскрыто не одно дело об изнасиловании. Даже когда жертва оставалась в живых после нападения, как было в большинстве случаев, а после описывала приметы нападавшего и опознавала его, анализ ДНК позволял подтвердить ее показания и резко увеличить число обвинительных приговоров по всей стране.
— Думаю, я слишком рассчитывала на улику, которой у нас нет, — сказала я, и, боюсь, в моем голосе было слышно разочарование. — Я просто надеялась, что обнаружатся следы семенной жидкости и мы получим «слепок ДНК», с которым можно будет сравнивать анализы, когда у нас появится подозреваемый.
— Думаю, в этом деле у нас не будет такой роскоши, Алекс.
— А есть ли вероятность, что преступник пользовался презервативом, док? Может, поэтому нет следов спермы?
— Не похоже, Майк. Я хочу сказать, нет ничего невозможного. Но большинство презервативов оставляют на жертве следы, которые легко найти во время вскрытия или в процессе лабораторных анализов. И не важно, что это, лубрикант или спермицид, в любом случае...
— Я хочу сказать, вы можете установить, проникал он в нее или нет?
— Травм нет ни во влагалище, ни в анальном проходе. Хотя это само по себе ни о чем не говорит, если имел место вагинальный секс.
У Майка не было такого опыта в расследовании изнасилований, как у нас с Мерсером, поэтому я немного пояснила ему слова Киршнера:
— Больше двух третей изнасилованных женщин не получили каких-либо физических травм, Майк. Живущая половой жизнью женщина обычно не получает внутренних повреждений. Влагалище достаточно эластично, и если она была без сознания, когда преступник над ней надругался, то велика вероятность, что он не встретил сопротивления мышц.
— Но что мне кажется наиболее странным, — подхватил Киршнер, — так это отсутствие каких-либо иных улик, указывающих на сексуальное насилие в этом деле. Если он действительно пытался проникнуть в нее, то я бы нашел хоть один его лобковый волос на ее теле.
Стандартная процедура собирания улик в делах об изнасиловании, равно как и при проведении вскрытия, — это расчесывание лобковых волос жертвы. Очень часто лобковые волосы насильника застревают в волосах жертвы и остаются на теле, это еще одно доказательство, связывающее преступника и жертву.
— Когда я расследую дело об изнасиловании, то место преступления — это тело жертвы. Это единственное преступление, для которого подобный подход является правильным. И я убежден, что в данном случае слишком мало доказательств того, что нападавший совершил изнасилование.
— Значит, теперь нам надо понять, что ему помешало, — сказал Мерсер. — Это могло быть что угодно, начиная от спугнувшего его шума в коридоре до потери эрекции. Может, Майк был прав. Если преступник собирался изнасиловать Доген, то он перестарался, пытаясь усмирить ее. Искромсанное тело стало вызывать у него отвращение, и в результате пропала эрекция.
— И не забывайте, — вмешалась я, — что в Медицинском центре и его подвалах живет множество самых разных психов. Надо начинать с тех, у кого наблюдаются половые дисфункции. Хотя наш нападавший и планировал довести изнасилование до конца. Ну что, парни, мы опять в начале пути?
— Не хочется разочаровывать тебя, Александра, но я полагаю, что ключ к раскрытию данного преступления ты получишь не от меня и не из моей лаборатории. Чэпмену было известно о смерти Джеммы Доген столько же, сколько и сейчас, после нашего разговора. Он только не знал — до вскрытия, — каким из ударов был поврежден тот или иной внутренний орган. Мне жаль, но сейчас я больше ничем не могу вам помочь. Ваш убийца не оставил тех изобличающих его улик, на которые мы все надеялись. — Киршнер помолчал и добавил, обращаясь к детективам: — Если вы найдете его быстро, то его одежда и тело смогут рассказать нам куда больше, чем останки Доген. Я не знаю, удалось ли ей оцарапать или укусить его. Но в одном уверен — из ее кабинета он вышел в таком виде, будто побывал на бойне. Мало кто бывает так испачкан кровью, разве что хирург, выходящий из операционной.
