«Напилась! — резюмировала тень, просовывая голову через стену. — Кира, ты нам вменяемая нужна».
Я в этот момент была вся в пене, и шерстюсик в пене, и нам это нравилось, а всякие подсматривающие нет.
— Слушай, а ты это… к хозяину не желаешь? — враждебно поинтересовалась я.
«Хозяину? — насмешливо вопросил левый. — Сейчас нельзя, там эйтна-хассаш уже прибыла, она увидит».
— А-а, — протянула я, ощущая, как мир становится расплывчатее и добрее, — только ты это, в ванную не лезь.
«Самого интересного лишаешь», — обиделся левый, но испарился.
Я же тщательно ополоснула Икасика, выставила в гостиную и занялась собой. Мылась я по-военному быстро. Когда позади тебя толпа желающих смыть грязь и пот, быстро учишься не задерживаться. Пользовалась только собственными шампунем и мылом, хотя на полочке имелось разновидностей двести всякого моющего барахла, но… кто в полевых условиях жил, тот непонятный тюбик никогда не возьмет. Тем более что чувство юмора у кадетов всегда было… интересным.
Внезапно в гостиной послышалось рычание Икаса. Я прислушалась, решила узнать, что там. Встряхнув мокрыми волосами, замоталась в полотенце и поспешила выйти… Зря.
— Киран! — прошипел стоящий посреди гостиной отец.
— О… — выдало человек двадцать воинов.
— Теперь я понимаю, почему Нрого не желает отказываться от вашей дочери, хассар Агарн, — ехидно пропела черномотанка с золотым поясом.
— Наша вина — врываться в покои женщины! — прошипел Нрого, после чего добавил: — Все вон!
И все вышли вон. Даже эйтна. Только Нрого задержался, окинул восхищенным взглядом едва прикрытую полотенцем меня и, посмеиваясь, ретировался.
Учитывая его реакцию, я обратилась к вплывшей в гостиную тени:
— Он был в курсе, что я моюсь?
«Нрого видит моими глазами», — пояснила тень.
— О-о… — пытаюсь осознать. — Так, а… зачем сюда привел всех этих в такой момент?
Тень усмехнулась и выдала: «Зато теперь тебя никто не будет допрашивать. А до этого у эйтны было несколько вопросов по поводу мутации, залеченной эйтной МакДрагар».
— Ох ты ж, атом нестабильный! — Я даже невольно полотенце подтянула к шее. — Нрого хитер!
«Твой отец также», — протянул левый.
— А ты, — в пьяном состоянии я обидчивая становлюсь, — а ты мог бы и не подглядывать!
«А что я там не видел? — насмешливо протянула тень. — В ту памятную ночь твое белье вообще мало что скрывало».
Продемонстрировав левому неприличный жест, я пошла одеваться.
«Традиционный наряд», — прошипела тень.
— Например? — вопросила я.
И тень вплыла в мою спальню собственно прямо через стену. А я как раз едва трусики надела.
— Э! — возмутилась я.
«Хуже сейчас только Нрого, — ничуть не смущаясь, выдала тень. — А ему серьезное лицо делать надо».
Да, Нрого было жаль, особенно учитывая его темперамент, но меня жаль тоже.
— Вон отсюда! — грозно сказала я.
Тень выплыла.
Одевалась я не в пример медленнее, по моему разумению, спешить уже было некуда. Несмотря на требование тени, выбрала длинную свободную персиковую тунику и бежевые брюки под нее. Отражение в зеркале мне понравилось — и скромно, и со вкусом. Но, когда я расчесывала волосы, опять послышалось рычание Икаса.
Торопливо вышла, узрела застывшую на пороге Ашару со служанками.
— Пропусти, — приказала зверюшке, — и вообще, идем на балкон, я тебя расчешу.
Дальше невероятное — Икасик заскулил и начал пятиться от меня подальше.
— Эй, ты чего? — удивилась я, подходя к нему ближе, — это здорово. Давай.
Зверь от меня. Я за ним с расческой в руках. Он делает прыжок и почти под потолком через меня перепрыгивает. Я прыгаю, в полете хватаю за лапу и сдергиваю на пол. Животинка начинает рычать, но скорее испуганно, чем угрожающе!
— Попался! — резюмирую я и тащу его за хвост на балкон.
Когда обернулась, узрела хлопнувшихся в обморок служанок.
— Планета сплошного идиотизма, — заметила я, приступая к расчесыванию дрожащего и скулящего зверя.
Икас страдал аккурат до первого почесывания. Потом замер. Когда я начала бок расчесывать, он весь как-то обмяк, заурчал довольно и завалился на пол, явно блаженствуя.
— Вот видишь, сказала же, что здорово, — пожурила я его.
Тот виновато посмотрел на меня и доверчиво плюхнул голову на мои колени. Начала расчесывать шерсть на голове — Икас блаженно заворчал, даже глаза прикрыл от удовольствия. И мне с ним хорошо, и опьянение отпускает, и уже не так боюсь всего, что ждет впереди.
С шерстюсиком я провозилась еще полчаса, и вдруг тень, все еще висящая над нами, прошипела: «К тебе идут».
Служанки к этому времени в себя пришли, из комнаты моей кто выбегал, кто выползал, потом другие пришли и занялись уборкой вещей, стараясь от нас с Икасом держаться подальше. А мы балдели, причем на пару. Я расчесала шерсть до такой степени, что теперь она потрескивала и сверкала, а зверь стал ну просто неотразимым.
— Мой красавец, — за эти полчаса я уже эпитетов сто подобрала, теперь самым бессовестным образом повторялась, — мой герой, мое чудо, мой шерстюсик, мой… А кто идет? Моя лапочка, моя прелесть, мой спаситель, мой…
«Женщины из правящего клана».
И рука с расческой застыла.
«Слушай внимательно, — продолжила тень. — Эйтна-хассаш рисковать не хочет. Киран, прикажи Икасу охранять тебя!»
Я молчу, но и расчесывать зверя перестала.
«Ты меня слышала?» — вопросил мой собеседник.
Молча кивнула, затем поинтересовалась:
— А чего это с эйтной-хассаш такое?
«Власть терять не хочет, — прошипел левый. — Икас тебя защитит, главное, доверься ему».
— Икасик, ты меня защитишь? — умильно заглядывая в морду, спросила я.
И вот за что люблю шерстюсика, его ж даже спрашивать не нужно, и так защитит. Причем от всех, даже от Нрого.
«Уже на подходе, — сообщила тень, — и еще — они будут говорить между собой. Эйтны их речь слышат, значит, и ты можешь. Но не показывай этого».
А вот это уже интересно. Интересно и то, что тень поспешила скрыться в моей спальне. А мы с Икасом сидим, друг на друга смотрим, а потом зверюга лапой так на мою руку бац, мол, расчесывай, чего сидишь без дела.
— Наглец, — сообщила я, — надо начинать тебя воспитывать.
Поздно, этот гад уже сел мне на шею и ножки свесил. И при этом так умильно хвостиком помахивает. Не удержалась — чмокнула в холодный черный нос, Икас довольно заурчал.
