Найти нужное объявление было сложнее, чем я думала, — их было целое море, одно страннее другого. Когда перевалило за полночь, я уже позвонила по четырем более-менее подходящим номерам. В одном месте обучали танцу живота, в другом давали инструкции, как правильно мыть собаку; третье объявление обещало помочь вашему хомячку научиться ну просто удивительным фокусам, в следующем женщина призывала вас воспользоваться ее советами, как отомстить за разбитое сердце. Я услышала несколько весьма живописных ответов и бросила это занятие.
Снова позвонила Брандту, и снова безрезультатно. Пришлось отправить ему голосовое письмо, отнюдь не дружеского тона. Нелепость того, как вел себя Брандт, становилась очевидной. Так он со мной не поступал с шестого класса, когда я поцеловала его лучшего друга Дэвида Фенрига.
Пришел сон, но он не был спокойным. Всю ночь меня мучили кошмары. Точнее, один кошмар. Сверхмешанина супер-ужасных и сверхъестественных видений, от которых у самого Клайва Бейкера волосы встали бы дыбом. Я видела себя на той самой тусовке, после которой встретила Кейла. Мы с ним танцевали. Он был без футболки, в потертых голубых джинсах, на шее — что-то похожее на собачий ошейник. Совсем неплохо. И в том, как он выглядел, было что-то многообещающее.
Все шло отлично. Мы раскачивались под ритмичный бит, сближаясь все теснее и теснее. Кейл обвил руками мою талию, склонился, чтобы поцеловать, и вдруг его тело отбросило прочь от меня. Глянув через его плечо сквозь скопление танцующих тел, я увидела своего папашку с длинным поводком в руке. Он дергал за поводок, и Кейла отбрасывало от меня еще дальше.
— Тебе следовало отпустить его, — услышала я сзади чей-то голос. — Ты должна была предотвратить это.
Я оторвала взгляд от папашки и, повернувшись, увидела Брандта, одетого в его любимые поношенные джинсы и майку от Милфорда. Скрестив руки на груди, Брандт смотрел на меня. Что-то не так было с его волосами — растрепанные, местами потемневшие. Вглядевшись пристальнее в его лицо, в злобную усмешку на губах и пугающий блеск в глазах, пустых, но полных ярости, я почувствовала — руки мои покрываются гусиной кожей, а желудок сейчас вывернется наизнанку. Было темно, и я не сразу поняла, что меня напугало. Нет, не только выражение лица. Не только слишком бледная кожа и пустые глаза. Не только то, как он стоял, скорчившись и склонившись влево. С ним не было его скейтборда — вот что пробрало меня и заставило дрожать от ужаса.
— Ты могла это предотвратить, — вновь проговорил Брандт злобно. Я слышала этот тон в его голосе и раньше, но он никогда не был обращен на меня.
Брандт дернул вниз ворот своей футболки и показал на голубовато-красный разрез, пересекавший его горло. Края разреза были в почерневшей запекшейся крови, а в самом разрезе копошились черви. Дыхание мое перехватило, и я отпрянула, с трудом подавив тошноту.
Я бросилась прочь, в толпу, пытаясь найти Кейла, но что-то отшвырнуло меня назад. Я упала, и меня потащило через грязь. Подняв глаза, я увидела папашку, в руках которого был еще один поводок — он был прикреплен к ошейнику, обвивавшему мою шею.
В отчаянии я стала искать глазами кого-нибудь, кто мог прийти мне на помощь. В углу, скрестив руки за спиной, стоял Алекс и равнодушно смотрел на меня. Рядом, в синем кресле, сидела Джинджер. На ней было платье в серебряных блестках, а на голове — богато украшенная тиара. В руке Джинджер держала маленький пластиковый стаканчик, из которого попивала нечто, напоминающее фруктовый пунш.
Папашка рывком поднял меня на ноги, я закричала:
— Алекс! Помоги мне!
Но тот не обратил на мой крик никакого внимания. Я попыталась вырваться из рук отца, но не смогла — силы в нем было как в десяти здоровых мужиках.
— Джинджер! — закричала я, но она рассмеялась, и капли пунша потекли по ее подбородку.
Теперь папашка держал меня за горло. Наши глаза встретились.
— Ты должна была отказаться от всего этого! — проговорил он, кивая в сторону толпы.
Я проследила за его взглядом и увидела Кейла. Тот шел через толпу, широко расставив руки. Пальцы его касались моих друзей, и они один за другим скрючивались и рассыпались на моих глазах, пеплом оседая на землю.
Все это длилось несколько мгновений; я моргнула, и все вдруг изменилось. Жутко загрохотал ритмичный бит, и место тусовки обернулось кладбищем. Медленно приближался Кейл, которого по-прежнему держал на поводке мой папашка. Приблизившись, он, ни слова не говоря, остановился передо мной.
— Кейл! — позвала я.
Кейл протянул ко мне руки и медленно скользнул ладонями вниз — по моей шее, спине, бедрам. Он только что убил моих друзей. Папашка стоял, наблюдая за нами. Здесь же был и Алекс, глаза его были по-прежнему холодны и бесстрастны.
Но все это не имело значения. Кейл, его прикосновения, его лицо, находившееся в нескольких дюймах от моего лица, — вот что было важно! Я стояла как завороженная.
— Тебе следовало отказаться от этого, — проговорил он и, наклонившись, коснулся моих губ губами.
Меня словно ударило током — как во время нашего первого поцелуя. И вдруг все изменилось. Вся моя кожа — от подбородка до кончиков пальцев на ногах — начала зудеть; ее словно кололи иголками. Я отпрянула от Кейла, который с нежностью смотрел на меня.
Я глянула на свои руки и похолодела. Прямо на глазах кожа на моих ладонях начала бледнеть, потом чернеть и сморщиваться, словно виноград, оставленный под палящими лучами солнца. Начали рассыпаться пальцы, ладони, потом запястья. Разрушение шло выше и дальше — по рукам, плечам. Волосы падали с моей головы и, осыпаясь пеплом на землю, покрывали траву у моих ног. И наступила темнота.
Задыхаясь, я проснулась в холодном поту. Как только я восстановила дыхание, раздался стук в дверь, и с той стороны послышался холодный, резкий голос моего папашки:
— Собирайся, выезжаем через двадцать минут.
* * *
— Ну-ка, расскажи мне о своих способностях, — сказал грузный мужик, входя в комнату. Ни здрасте, ни как зовут! Ничего. Этот народ тут просто помешан на своей работе.
— Что вы хотите узнать? — спросила я, притулившись у дальней стены. Первым делом, войдя в комнату, я проверила пол. Проводов не было.
— Можешь начать с того, в чем состоят твои способности.
— Я могу изменять вещи.
— Определи точнее, что значит «изменять».
— Я могу имитировать вещи. Превращать одну в другую, когда размеры примерно одинаковые и я касаюсь обеих.
Мужик огляделся, потом стал копаться в карманах. Достал и протянул мне карандаш и шариковую ручку:
— Покажи!
Я взяла карандаш и ручку. У меня была еще одна причина никому не рассказывать про свои таланты — терпеть не могу делать что-либо по команде. Что я вам, мартышка, что ли, которая за мелкую монету пляшет на рынке?
Но пришлось. Сжав между пальцев врученные мне письменные принадлежности, я закрыла глаза. Боль, накатившая мгновенно, острая и неумолимая, пронзила мои шею и плечи.
