Ощущая, как мной овладевает ужас, я спросила:
— Это…
Не дав мне договорить, парень кивнул. Поглаживая большим пальцем руки когда-то гладкую поверхность, он сказал:
— Колесо с его скейта.
Я протянула руку, чтобы взять колесо, но Шелти не дал.
— Какого черта ты с ним делаешь?! — возмутилась я.
Мгновение поколебавшись, он вздохнул:
— Скейт сломался несколько дней назад. Я его чиню.
— Так зачем ты принес сюда колесо?
Шелти усмехнулся:
— Ты что, Брандта не знаешь? Он же буквально спал со скейтбордом. Я думал, было бы правильно принести кусочек его скейта сюда.
Как же я сама не догадалась! Да, это было правильно, и это было умно. Хорошим же я была другом Брандту, если сама не сообразила так поступить! Глядя на толпу у могилы, я спросила:
— Я тебя там не видела. Как же ты услышал, что я несла?
Он пожал плечами и похлопал себя по виску:
— Убойный слух.
Он вытащил из кармана маленький конверт и протянул его мне:
— Брандт попросил отдать его тебе.
— Что в нем?
Он вновь пожал плечами:
— Я не смотрел.
Я взяла конверт и, не открывая, сунула в карман куртки. Он прекрасно уместился рядом с маленькой коробочкой, завернутой в камуфляжного цвета бумагу.
— Он отдал конверт тебе, чтобы ты передал его мне. Почему? — спросила я.
Шелти скользнул спиной вниз по мраморной стене и уселся на траву. Крутя колесико о стенку склепа, он сказал:
— Ему не нравились твои отношения с этим парнем, Кейлом. Он сильно беспокоился. Сказал, что ты никогда не выпутаешься.
Что бы он сказал, увидев меня пару дней назад в квартире Алекса, когда я едва не выпуталась?
— Он тебе и об этом рассказал?
— Мы были реально близки, иногда просто как один человек.
Шелти сорвал стебель травы и теперь мял его между большим и указательным пальцами.
— Я знал, что он тебя любит.
— Я его тоже любила, — отозвалась я, чувствуя, как чувство вины гложет мои внутренности. — Это моя ошибка. Я попросила его кое-что для меня сделать.
— Может, и твоя, — сказал Шелти, но тоном совершенно безразличным, без тени обвинения. Это напомнило мне Брандта. Ответы Шелти были прямыми, но не грубыми и не жестокими.
— Мой отец имеет отношение к его смерти. Я это точно знаю!
Не понимаю, почему я это сказала — Шелти был мне совсем незнаком, но что-то в этом парне внушало доверие. Я верила ему, что, возможно, было большой глупостью, если учесть, как часто люди в этом мире предают друг друга.
— Согласен, — сказал Шелти и поднялся. — Есть еще кое-что, что он просил передать. Он знал, что тебя это беспокоит, и как ты не любишь вопросы, остающиеся без ответа.
— Слушаю!
— Брандт был Шестым. Он сказал, что пытался сообщить тебе об этом несколько дней назад.
Шелти пожал плечами.
— Но опоздал, как я думаю.
Я не смогла бы разозлиться на Брандта за то, что он скрыл это от меня. Разве я не поступила точно так же? Но теперь уже ничего не исправить.
— А ты — Шестой?
Шелти лукаво улыбнулся.
— Знаешь, тебе надо делать ноги! Мотать оттуда.
Я замерла:
— Что?
Молчание.
— Что ты сказал?
Я попыталась сохранить спокойствие, но мне не удалось. В глазах Шелти появился ужас.
— Ты сказал, мне надо делать ноги?
— Ну.
— Примерно то же сказал мне Брандт, когда мы виделись в последний раз…
— Я и говорю — мы думаем почти одинаково.
Шелти принялся стряхивать грязь со своих потертых черных джинсов. Потом сунул в карман колесо от скейтборда, собираясь уйти.
— Как ты можешь говорить такие важные вещи человеку, которого даже не знаешь?
Шелти усмехнулся:
— Но я же сделал это!
Больше он ничего не сказал. Развернувшись, он пошел прочь и ни разу не оглянулся. Я встала, готовая следовать за ним, но раздавшийся поодаль голос папашки остановил меня.
— Дезни! — звал он.
Я вышла из-за склепа.
— Я здесь.
— Все кончено. Все уезжают.
Папашка подошел ко мне и заглянул за угол склепа, словно ожидая там кого-то найти.
— Я буду в машине, — сказал он и пошел к выходу.
Я кивнула и, дождавшись, когда все скроются из виду, вернулась к могиле.
Поднявшийся вдруг ветер повалил на землю часть свежих цветов, украшавших подставку для гроба, который пока не опустили в могилу — это сделают рабочие. Вон они стоят, ожидая, пока все разойдутся. Верхушка тента, укрывавшего могилу по случаю дождя, трепыхалась и хлопала на ветру как сумасшедшая. Я нагнулась и вытащила из охапки цветов белую розу.
— И о чем ты только думал, черт побери? — спросила я, обращаясь к коричневому ящику. — Зачем нужно было так глупить? Я же сказала тебе — брось ты это дело!
Конечно же, никакого ответа.
Если бы желания были конями — я наверняка была бы растоптана их копытами. Я молча постояла пару минут, глядя, как ветер терзает зеленое покрытие из искусственной травы у основания гроба, потом вытащила из кармана коробочку, обернутую в камуфляжную бумагу. Поднесла ее к губам. Это были билеты на ближайшие Экс-Писк-игры, нашу местную разновидность соревнований по экстриму. Туда мы с Брандтом уже не пойдем. Никогда.
Я бросила коробочку в открытую могилу вместе с белой розой.
— С днем рождения, Брандт!
23
По пути к машине я слышала, о чем папашка говорил с одним из людей, выносивших гроб из церкви. Он говорил громче, чем обычно, и я думаю, именно для того, чтобы я все хорошенько расслышала. Они приняли решение покончить с Кейлом. Он истощен, говорил папашка. Полностью разрушен. Они намеревались выкачать из него всю кровь и таким образом убить его. Вероятно, они нашли подходящий синтетический заменитель для его крови, и он им больше не нужен.
Я должна была действовать быстро, но не имела ни малейшего представления, как. Прорваться через систему безопасности и добраться до девятого этажа — об этом не могло быть и речи.
— У меня кое-какие дела на работе, — сказал папашка по пути домой. — Я заброшу тебя домой, и ты переоденешься. Через сорок минут за тобой заедет машина и отвезет в «Деназен». Тебя ждет Мерси, чтобы продолжить собеседование. Когда она закончит, поедешь домой на той же машине.
