«БМВ» миновала проспект Стачек, Нарвские ворота, по набережной Обводного канала выехала на Московский проспект. В центре города начались пробки, но Синелапый, опытный водитель, ловко лавировал в них – где выезжал на тротуар, где среза́л дорогу через проходной двор.
– Лучше бы ты через площадь Александра Невского поехал, – недовольно проворчал Хорек, прижимая к себе заветный чемоданчик.
– Не учи ученого! – огрызнулся Синелапый, резко выкручивая руль своими большими, синими от татуировок руками, которым он был обязан своей кличкой. – За рулем мне советы не нужны, довезу вовремя! Там в такое время тоже пробки – будь здоров, и их не объедешь! Здесь, в центре, хотя бы проходными дворами можно проскочить!
– Ну, смотри, если не успеем – голову оторву, – мрачно пообещал ему Хорек, уставившись на дорогу.
Синелапый вполне оправдывал свою репутацию классного водителя, и синяя «БМВ» в рекордный для трудного вечернего времени срок добралась до Литейного проспекта.
Но когда водитель хотел было повернуться и сказать Хорьку, что пробки позади и теперь до нужного места они домчат с ветерком, машина совершенно неожиданно заглохла и встала на перекрестке, как упрямый осел на горном перевале.
– Что за бардак?! – рявкнул Хорек, подпрыгнув на сиденье. – Я тебе за что плачу?! Чтобы ты зенки водярой заливал или чтобы машина у тебя в порядке была и летала, как ласточка?!
Вокруг них истерично заливались гудки многочисленных машин, которые по вине заглохшей «БМВ» не могли разъехаться на перекрестке. Синелапый, посерев до цвета мокрого асфальта, выбрался из салона и, вполголоса матерясь, полез под капот.
– Если через пять минут тачка не заведется – закатаю в бетон, – проговорил Хорек, как будто бы ни к кому специально не обращаясь, но у Синелапого по спине потекла струйка холодного пота.
И в это время на горизонте появилась полицейская машина с включенным проблесковым маячком. Подъехав к перекрестку, она затормозила, и из нее выбрался рыжий пузатый полицейский среднего роста, в небрежно накинутом поверх формы бронежилете.
– Сержант Марченко, дорожно-патрульная служба, – представился страж порядка, подходя к «БМВ», – что случилось? Почему создаем препятствие движению транспорта? – Сержант окинул взглядом заглохшую машину и с явным осуждением проговорил: – Такая, извиняюсь, приличная тачка, и не поддерживаете техническое состояние на уровне! Документы, извиняюсь!
– Вон водила, – угрюмо процедил Хорек, – вон та туша, что торчит из-под капота!
Синелапый, высунувшись наружу, молча сунул сержанту бумажник с документами.
– Вы, извиняюсь, тоже выйдите из машины, – флегматично произнес сержант, обращаясь к пассажирам, и, когда Хорек шумно втянул воздух и скосил глаза на своих подручных, крикнул в сторону полицейского «Форда»: – Ушинский, передай Второму и Четвертому, что мы их здесь ждем еще пять минут! – Затем он вновь повернулся к «БМВ» и повторил: – Из машины выйдите! Осмотр транспортного средства, извиняюсь, произведем!
Хорек подумал о напарнике сержанта, оставшемся в «Форде», о таинственных «Втором и Четвертом», которые должны подъехать с минуты на минуту, о своей заглохшей машине и подчинился. Он вылез из салона, прижимая к груди чемоданчик, и обреченно уставился на сержанта, стараясь не выдать взглядом обуревавшие его чувства.
– Ну, что вы там осматривать собирались?
В это время рядом с заглохшей машиной переходила улицу молодая мамаша выразительного восточного типа с ребенком лет шести. Хорошо одетый мальчуган совсем не был похож на мать – он не унаследовал ни ее густых, черных как смоль кудрей, ни смуглой кожи, ни глубоких, черных, как ночь, очей. Зато он явно унаследовал горячий южный темперамент. Мальчишка вертелся как уж на сковородке, дергал мать за руку, оглядывался по сторонам и непрерывно подпрыгивал. Поравнявшись с «БМВ», он вдруг вырвал у матери руку, стремглав понесся вперед, не разбирая дороги, и врезался в Хорька.
Хорек от неожиданности выронил чемоданчик и с трудом устоял на ногах. Малолетний мерзавец тут же дико заревел, хотя никто до него и пальцем не дотронулся. Смуглая мамаша кинулась на выручку своему неуправляемому чаду, яростно вопя:
– Мама здесь, Юрик-джан, мама идет, Юрик-джан, мама тебя сейчас спасет от этих ужасных людей!
В общем, через секунду вокруг заглохшей машины творился форменный сумасшедший дом в день ревизии.
Синелапый тихо матерился под капотом – впервые в жизни он не мог самостоятельно устранить неисправность мотора. Хорек злобно вращал глазами, пытаясь отпихнуть невозможного ребенка и завладеть своим драгоценным чемоданчиком.
И только рыжий сержант Марченко сохранял спокойствие. Он невозмутимо ухватил сорванца за ухо, передал его с рук на руки взволнованной матери, поднял чемоданчик и протянул его Хорьку со словами:
– Это ваше, кажется? Смотрите, не потеряйте! – Затем он повернулся к полицейскому «Форду» и крикнул: – Ну что, Ушинский, где там Второй и Четвертый?
– Они передали, что ждут нас на Кирочной! – отозвался его напарник.
– Ну, ладно, – сержант повернулся к Хорьку и поднял к козырьку руку, – не успеваем произвести осмотр! Но вы поскорее давайте освобождайте перекресток, а то аварийную ситуацию создаете! – И, лихо развернувшись, он направился к своей машине.
В ту же секунду из-под капота выбрался перемазанный, но довольный Синелапый.
– Можем ехать! – сообщил он, садясь за руль.
При этом он не сообщил своему шефу, что неисправность исчезла так же мгновенно и необъяснимо, как и появилась. Он в глубине души считал, что машины – живые существа, совсем как люди, и в их поведении много таинственного и загадочного.
Конечно, Синелапый и понятия не имел, что его машина заработала в тот самый момент, когда Ухо, сидевший в полицейском «Форде», нажал на кнопку на пульте дистанционного управления, отключив установленную двумя часами раньше блокировку зажигания «БМВ».
– И потеряли-то всего пять минут, – бурчал водитель, въезжая на Литейный мост, – будем на месте вовремя, не сомневайся…
– Вовремя! – передразнил его Хорек. – А если бы этот рыжий мент нашел у нас стволы?! Тоже вовремя были бы на месте?..
Хорек, как и почти все люди, обращал внимание только на самые заметные, бросающиеся в глаза приметы встреченного им человека. Так и сержант Марченко остался в его памяти «толстым рыжим ментом».
На это и рассчитывал Маркиз, создавая свой образ.
Теперь он сидел в салоне другой машины – «Форд» они, естественно, уже сменили на скромную неяркую «Мазду» – и торопливо снимал ватными тампонами грим. Подушки и резиновые защечные вкладки, сделавшие его толстым, он уже вынул и сейчас смывал Лолин шедевр – тщательно нанесенные на лицо веснушки. Лола тоже очень быстро избавилась от своего образа – сняла черный парик, вынула контактные линзы и стерла тональный крем с лица. Теперь она на заднем сиденье разговаривала с Юриком.
