Людей в магазине не было, из трех продавщиц за прилавком только одна. Большеглазая Шура красноречиво подправила руками свой пятый размер, увидев Федора. Горячая баба, страстная, но ненасытная. Уж кто-кто, а он это знал. На ней ведь и погорел когда-то…
– Здравствуй, Федор Георгиевич! – кокетливо посмотрела она на него.
Давно у них ничего не было, с тех пор, как Валентина их вместе застукала. Да и не будет уже ничего. И дело не только в том, что расплылась Шура за последнее время, одрябла, постарела. Он уже не тот, что прежде. Порох в пороховницах сухой, а на холостые выстрелы что-то не тянет. Стоящую бабу пора найти, так, чтобы раз и навсегда. Но все как-то не получается.
– Горяченького чего-нибудь?
– У вас что, горячий цех открылся?
– Горячее не бывает…
– Охотно верю.
– Может, зайдешь вечерком? – жеманно спросила Шура.
– Некогда мне заходить. Работы полно.
– Катерина твоя, говорят, пропала… Может, у меня поищешь?
– Так нет ее у тебя.
– А вдруг!
– Лейтенанта моего не видела?
– Видела.
– Когда?
– Вчера был.
– Тьфу, ты!
– А меня твой лейтенант не интересует… – Шура вдруг многозначительно закашлялась, глядя Федору за спину.
Он обернулся и увидел Валентину. Она стояла в дверях, немигающе смотрела на него и качала головой. Так она обычно делала, пытаясь его пристыдить, когда женой законной была.
Ему бы обнять Шуру, шлепнуть ее по пышной «булке», но что-то не было желания дразнить свою бывшую. Хотя она того и заслуживала.
– Точно лейтенанта моего не было?
– При чем здесь лейтенант?.. – ехидно глянув на Валентину, спросила Шура. И тут же кокетливым движением накрутила на толстый палец выжженный пергидролем локон под чепчиком. – Ну, так что, Федя, я тебя сегодня жду?
Федор ничего не ответил и пошел к выходу, сухо кивнув в знак приветствия, проходя мимо Валентины. Было бы здорово, если бы она осталась в магазине. Но нет, она повернула за ним, вышла на крыльцо и язвительно проговорила вслед:
– Ну, что, нашел лейтенанта?
Но Федор даже не обернулся.
– Я видела твоего лейтенанта.
Услышав эти слова, Старостин остановился, повернулся к ней:
– Когда ты его видела?
– Ну, часа два назад. Он в Замятск ехал.
– На чем?
– Ну, на мотоцикле своем.
– Странно, я в это время из Замятска возвращался… Часа два назад, говоришь?
От Замятска до Подречной – девять километров пути, дорога свободная, поэтому это расстояние легко преодолевается за десять минут. А если скорость выше среднего, то можно и быстрее.
– Ну, да… Точное время не скажу, на часы не смотрела… Я на мост сворачивала, а он навстречу, в сторону Замятска свернул…
Федор снова попробовал дозвониться до Миши, но и в этот раз мимо.
– Так ты вечером у Шуры будешь? – ехидно спросила Валентина, сверля взглядом его спину.
– Это мое личное дело, – не оборачиваясь, бросил он.
– Знаю я, где твое личное дело! Из-за этого личного дела мы и развелись!
Но Федор даже ухом не повел. Он сел в свою машину, но не успел завести двигатель, как Валентина оказалась рядом. Мало того что самовольно забралась к нему в «Хантер», так еще и дверью хлопнула.
– Ты машины не перепутала? – сухо спросил он, кивком головы показав на ее внедорожник, стоящий неподалеку.
– Ты Катерину нашел?
– Нет пока.
– А ее вчера видели.
– Кто видел?
– Дядя Гена видел. И не только видел, он Катерину до райцентра подвозил.
– Когда?
– Вчера утром.
– И я узнаю об этом только сейчас? – возмутился Федор, отпуская педаль сцепления.
Дядя Гена жил по соседству с родителями Валентины – недалеко ехать.
– Он к брату в город ездил, у него и заночевал. А утром приехал, узнал, что Катерина пропала… От меня узнал. Мне и сказал, – торжествующе улыбнулась Валентина. Дескать, хоть она и не участковая, но работу его знает. В отличие от него самого.
Дядя Гена колол березовые чурки. Лет шестьдесят мужику – голова седая, лицо в морщинах, зато тело крепкое – широкие плечи, сильные руки. Тяжелый колун в руках с легкостью поднимался над головой и с мощного размаха опускался точно в середину чурки.
– Не помешаю, Иваныч? – спросил из-за ограды Федор.
Вознесенный над головой колун обрушился на полено, расколол его пополам, но так и остался торчать в дубовой колоде.
– Здорово, капитан! – Одной рукой дядя Гена смахнул со скамьи стеклянный кувшин с квасом, другой взял полотенце, протер им лоб. Сделав несколько глубоких глотков, подошел к забору: – Про Катьку хочешь спросить?
– Про нее. Говорят, ты ее в райцентр отвез.
– Говорят, – кивнул дядя Гена. И снова приложился к кувшину.
– Так отвез или нет?
– Отвез.
– Когда это было, в котором часу?
– Утром было. Около семи. Смотрю, Катерина из дома идет, думал, на работу, а ей в город надо было.
– Где ты ее подобрал?
– У моста.
– Если ей в город надо было, она же на остановке должна была стоять.
– Ну, она сомневалась, ехать или не ехать.
– С чего ты взял, что сомневалась?
– Да невеселая какая-то. Спрашиваю, на работу? На работу, говорит. А я сказал, что в город еду. Она немного подумала и со мной напросилась, такая вот петрушка… На работу она шла, а поехала в город…
Федор в раздумье потер пальцами кончик своего носа. Почему Катерина раздумывала, ехать ей в город или нет? Вроде отпросилась у хозяйки. Отпросилась, а утром решила все-таки пойти на работу, но тут дядя Гена подвернулся с оказией, и она сделала окончательный выбор. Выходит, что так и было.
– И куда ты ее подвез? Улица, номер дома?
– Ну, возле универмага она сошла. Спасибо, говорит, дядя Гена. Знала, что, если денег мне предложит, я ей крепко скажу кой-чего…
– Универмаг вроде с девяти работает.
– Ну да, закрыт был магазин…
– А она говорила, что ей универмаг нужен?
– Да нет.
– А что вообще говорила?
– Ничего. Я про мужа у нее спросил, ну, может, Колька ее обидел. Она только отмахнулась, мол, сама его обидеть может… А чего невеселая, спрашиваю? Вздохнула. Настроение, говорит, плохое… У дочки у моей, у Любки, такое было, когда она в Юрку Власкина влюбилась. Ходила как в воду опущенная. Несчастная любовь…
