– А у нас женщины под тридцать уже считаются старородящими, – подала голос Лена.
– Предлагаю выпить за дам! – прогудел Илья. – Стоя!
– Надеюсь, не с локтя? – усмехнулся Рома.
– Это по желанию.
Мужчины поднялись вслед за тостующим. Данила – с задержкой. Не совсем понял, зачем нужно вставать, выпивая, так как не знал русских традиций.
Илья опрокинул в себя стопку виски. Костя от него не отстал. У Тани возникло нехорошее предчувствие, что он решил напиться. Рома опять сделал всего один глоток вина. А Данила отхлебнул пива. На столе пива не было, но по его просьбе принесли.
– Ну, американцы, а теперь расскажите о себе! – предложил Илья, взявший на себя обязанности тамады. – Как живете?
– О, у нас все ок! – отрапортовала Мэри, широко улыбаясь.
– А поподробнее?
– Я работаю в крупном журнале иллюстратором.
– О, ты рисуешь! Училась?
– Не в колледж… а у одного художника. Очень талантливого.
– А ты, Данила, чем занимаешься?
Брат, видно, отвык от своего имени, потому что прежде, чем он ответил, Маринка окликнула его «Дэн» и повторила вопрос.
– Я модель, – ответил парень.
Таня почему-то именно так и думала. Кем еще работать эффектному и недалекому парню, если не моделью. Одно непонятно: как он смог пробиться в бизнес красоты, имея физический недостаток? Или это сейчас в тренде, быть не таким, как все?
– И как у тебя идут дела? – поинтересовалась Таня.
– Ок, – услышала она привычный ответ.
– Покажешь журналы, для которых снимался?
– Нет с собой.
– В Интернете.
И снова «ок». Данила оказался не очень разговорчивым. Может, потому, что плохо знал язык?
Вскоре Рома, извинившись, вышел из-за стола. Решил проведать маму. А веселье продолжилось без него.
Глава 8
Рома тихонько повернул ручку на двери и на цыпочках вошел в номер. Это был «сьют», состоящий из двух комнат. Роман заглянул в ту, где спала мать. Она лежала на кровати, накрывшись одеялом. Оно оказалось подтянуто так высоко, что закрывало уши. У Любови Михайловны была такая привычка – зарываться в одеяло лицом, но так как в духоте спалось плохо, она немного его опускала, чтобы высунуть нос.
Подойдя к кровати и наклонившись, Рома прислушался к ее дыханию. Ровное, привычное, значит, все хорошо. Мама совсем не храпела. Это было, конечно, неплохо (он читал где-то, что храп опасен для здоровья), но ему было бы спокойнее, издавай она какие-то звуки во время сна. Тогда он знал бы, что она жива. А у Ромы всякий раз, как он заходил к ней, сердце сжималось от страха: почему так тихо, вдруг умерла?
Он вышел, прикрыв за собой дверь. Но не покинул номер, а проследовал в ванную, чтобы почистить зубы. После вина во рту был неприятный привкус. Роман почти не употреблял алкоголя. Три раза в году выпивал фужер шампанского – на Новый год, Восьмое марта и мамин день рождения. Напиток этот ему нравился на вкус, а вот его действие нет. После шампанского его со страшной силой клонило в сон, а потом начиналась изжога. На банкетах он пил вино. Вернее, делал вид, будто пьет. Отхлебывал по граммулечке. И за весь вечер, дай бог, принимал «на грудь» граммов двести. Он пробовал совсем отказаться от спиртного на торжественных застольях, но пришел к выводу, что легче делать вид, что пьешь, чем объяснять, почему не пьешь. С Ильей бы точно долго препираться пришлось. А сколько таких, как он?
Почистив зубы, Рома вышел из ванной. Хотел сразу пройти к выходу, но вернулся в комнату матери. Вспомнил, что не проверил, есть ли у нее вода под рукой. Вдруг понадобится, чтобы таблетку запить?
Воды на тумбочке не оказалось, и Рома принес ее из мини-бара.
Пора возвращаться в банкетный зал, но не очень хотелось. Из-за Ильи, наверное? С ним были связаны самые неприятные детские воспоминания.
Рома ненавидел себя ребенком. Ненавидел настолько, что, если бы была возможность, он стер бы память, лишь бы она не выдавала картинки из прошлого, от которых у него в лучшем случае к горлу подступал комок. Его мутило от самого себя. Воротило от собственной никчемности. Но это еще цветочки. Иногда Роме хотелось разбежаться и удариться головой о стену. Чтобы все воспоминания из нее вышибло!
Когда его усыновили, он понял, что у него начинается новая жизнь. Радовался страшно. Хотя немного комплексовал. Считал, что на его долю выпало незаслуженное счастье. Боялся разочаровать новых родителей. И все равно положительные эмоции превалировали.
Приемную маму он полюбил с первого взгляда окончательно и бесповоротно. Она оказалась такой… такой… какой не была его настоящая мать. Нежной, заботливой, безгранично доброй. Звали ее Любовь. Мужа ее Виктором. И к нему у Ромы сформировалось двоякое отношение. Он то казался ему изумительным человеком, то злым и отталкивающим. С женой Виктор был всегда исключительно мил, обожал Любу, и она слова плохого от него не слышала. Зато с другими… Виктор мог обрушить на человека, чем-то ему не угодившего, шквал брани. А однажды при Роме он ударил соседа за то, что тот посмел косо, как ему показалось, на Любу посмотреть.
К приемному сыну он относился ровно. Рома понял, что он не хотел его брать. Ни его, ни какого-либо другого ребенка. Ему было хорошо вдвоем с женой, но Люба очень просила, и он не смог ей отказать.
Работал Виктор на крупном заводе начальником. Доход имел очень хороший. И Людмила могла себе позволить сидеть дома. Такой женщине иметь бы огромную семью, но… она не могла иметь детей. Вернее, могла когда-то… И родила ребенка, сына. Но мальчик погиб в возрасте девяти лет. Неудачно упал с лестницы, сломал шею. Отцом его был не Виктор. За него Любовь вышла, когда ребенку исполнилось четыре. А забеременела она от своего одноклассника еще в школе. Экзамены сдавала с пузом. Через три месяца после выпускного бала родила. Любимого к тому времени уже и след простыл. Подался в бега, чтоб его жениться не заставили. Да только Люба и не собиралась его под венец тащить. Насильно ведь мил не будешь…
Воспитывать сына ей помогала мама. Но денег не хватало катастрофически, и Люба пошла работать, едва мальчику исполнился год. На завод аппаратчицей. Вытачивала запчасти и таскала ящики с готовой продукцией на склад (грузчик в цехе имелся, но его отыскать всегда было проблематично). Уставала страшно. Зато неплохо зарабатывала. Думала отработать год, а потом на заочное отделение института поступить и перевестись в какой-нибудь «легкий» отдел. Пусть денег будет меньше, зато силы на учебу останутся. Но не получилось. Сын воспалением легких заболел, и стало не до поступления. В итоге она осталась в цеху.
Еще девять месяцев проработала, пока не случилось несчастье. Тащила ящик с болтами, да вдруг внутри будто лопнуло что-то. В глазах у Любы потемнело, и она упала без чувств. Очнулась в больнице. Все тело болело, но отчего, непонятно. Доктор просветил. Сказал, надорвалась. Но в этом нет ничего страшного, пройдет, только нужно работу менять. Потом выяснилось, что не все так радужно. Матка Любы опустилась, и девушку сопровождал постоянный дискомфорт, а порой боли. Она лечилась, но ничего не помогало. Пришлось лечь под нож. Операция прошла неудачно. В итоге – потеря детородной функции. Люба, когда узнала, что больше детей иметь не сможет, чуть с ума не сошла. Мама ее успокаивала. Говорила, ничего, доченька, один ребеночек у тебя уже есть, а если замуж выйдешь, то можно и приемного взять.
