Клаудия не уставала нахваливать тетушкин кулинарный талант. Моя родственница, должна отметить, привыкла уже к реакции на ее стряпню, но всякий раз, когда очередная похвала слетала с губ гостьи, щеки Милы заливал румянец.
– Да что вы, милочка, в самом деле, нахваливаете мои пироги так, словно никогда не кушали изделий из теста. Насколько я знаю, ваша родина как раз славится мучными закусками, – вяло возразила Людмила Егоровна. – Все эти пиццы, макароны, или, правильнее сказать, пасты…
– Конечно, это так. Но все же такие блюда у нас не принято готовить. Поэтому я хвалю совершенно искренне. Я не умею обманывать. Хотя заметила, что тут, в России, надо быть осторожной с людьми… – тщательно подбирая слова, добавила она, при этом выразительно посмотрела на меня, словно напоминая про наше общее с недавних пор дело.
– Это конечно, хитрецов везде хватает, – со вздохом согласилась моя тетя. – А что, у вас в Италии разве не так? Неужели все честны и искренны? – И не дав гостье ответить, задала еще один коварный вопрос: – Разве у вас мужчины не изменяют женам?
– Что, простите? – Клаудия даже поперхнулась пирогом, настолько была не готова к подобному резкому повороту в беседе. Я же прекрасно понимала, к чему клонит тетушка, но спокойно продолжила обед, предпочитая занять выжидательную позицию.
– Ну, я про браки в Италии. Я слышала, что итальянские мужчины очень темпераментны. И подумала, если они при этом стараются держать себя в рамках, будучи женатыми, тогда, возможно, вы могли бы познакомить мою Женечку с каким-нибудь симпатичным своим соотечественником… – Она не успела закончить, так как настал мой черед подавиться едой. Я бросила быстрый взгляд на Клаудию и поняла, что та находится в полном замешательстве.
– Тетя! – грозно сдвинув брови, воскликнула я. – Ты опять за свое! – Я с негодованием отставила пиалу с бульоном обратно на блюдце.
– А что такое? – залепетала она. – Разве я не имею права поинтересоваться у Клаудии, как живут люди в ее стране?! – Взгляд ее засветился детской наивностью.
– Как люди живут – можно, а вот меня пристраивать неизвестно кому – нет! – рявкнула я, совершенно не стесняясь присутствия Клаудии. Та, надо отметить, совершенно не выглядела сконфуженной, она с горячностью вступила в беседу.
– Да, простите, я, наверное, что-то не так поняла, но мы с Евгенией уже обсуждали сегодня, что она не собирается замуж до тридцати пяти лет, а, судя по ее внешнему виду, этот срок наступит не скоро… – произнесла итальянка, еще не подозревая, какой эффект произведут ее слова на мою впечатлительную родственницу.
Услышав про возраст, по наступлении которого я, как озвучила госпожа Форенца, подумываю более благосклонно рассмотреть вопрос замужества, Мила буквально выскочила из-за стола, опрокинув тарелку.
– Что! Еще ждать! Да сколько можно! – заломила она руки. – Я же добра тебе желаю, Женя! Ты бы уже вышла за кого-нибудь, родила бы…
– Опять-таки кого-нибудь, – специально перебила я ее. – Хватит уже об этом, тем более когда я на работе! – Наконец-то мой решительный тон возымел положенные результаты. Тетушка оскорбленно поджала губы, подняла упавшую тарелку, которая, к счастью, не разбилась, и села обратно за стол.
– Вот всегда ты так, работа, только о ней и думаешь! Но дело, как говорится, твое, в конце концов, что это я так раздухарилась, еще и при гостье. Вы уж простите меня, Клаудия, давайте чай пить, – миролюбиво проговорила она, тем более что мы уже завершили трудиться над пирогами с бульоном и бесподобным овощным рагу, к которому также полагались тефтели, но в наших желудках просто не осталось для них места. Тетушка не стала настаивать, но подготовленное ею на сегодня меню имело еще один довольно соблазнительный пункт: – Я как раз вчера эклеры сделала, сегодня они пропитались. Я и сама не устою, попробую, и вам настоятельно рекомендую. – И она как ни в чем не бывало захлопотала у чайника. Возражать мы не стали, жалко было обижать пожилую женщину.
– Дорогая, как я тебя понимаю, – воспользовавшись передышкой и занятостью тетушки, прошептала Клаудия, легко коснувшись моей руки. – Вот и у меня мама такая же. Все время меня ругает, что я тяну с детьми. Ее главный аргумент, что она нас с братом родила, когда ей еще и двадцати пяти лет не было, а мы все работаем, и никакой, в ее понимании, личной жизни. – Итальянка закатила глаза, демонстрируя, как она устала от подобных нравоучений.
– И не говори, советовать-то легко, вместо того чтобы понять человека и принять его позицию, – не могла не согласиться я в обмен на солидарность, своевременно высказанную моей новой клиенткой.
Мы не смогли продолжить наши взаимные жалобы, так как тетушка вернулась за стол и практически в приказном тоне велела нам попробовать ее десерт.
– О, – взмолилась было Клаудия, – но я уже могу сломаться, или как это…
– Лопнуть, – подсказала я.
– Брависсимо! Точно!
– Но завтра мы будем жалеть, что не съели, – с уверенностью сказала я и героически взяла эклер. С протяжным вздохом итальянка сделала то же самое, но уже через мгновение страдальческое выражение на ее лице сменилось сначала удивлением, а затем она расплылась в блаженной улыбке!
– Это великолепно! Вы грандэ кондитер! – воскликнула она, глядя с восхищением на мою тетушку.
Я, признаюсь, тоже позабыла все обиды, стоило мне почувствовать вкус нежнейшего сливочного крема с ненавязчивыми нотками ванили, пирожное таяло у меня во рту.
– Обалденно, просто нет слов!
Мир на кухне был восстановлен. Когда же пришло время прощаться, тетушка не сдержала слез. Она стала уговаривать нас пожить у нее:
– Куда же вы поедете из дома?! – Глаза Милы увлажнились.
– Но я даже не знаю, – Клаудия избегала смотреть в расстроенное лицо хозяйки квартиры. – Это лучше пусть Евгения решает, – неуверенно пролепетала она.
– Это опасно! Так мне придется отвечать за вас двоих! – безапелляционным тоном отрезала я, тем более что хорошо помнила, как мне пришлось нелегко, когда однажды я вынуждена была вселить клиента в наши скромные апартаменты. Тетушка горестно вздохнула, ей, кстати, тогда очень нравилось, что в доме временно обосновался новый жилец. Клаудия совершенно приуныла, по всей видимости, она не переносила слез.
– Но, может быть, получится найти какой-нибудь компромисс? – предположила она, полностью принимая сторону моей родственницы.
– Да, точно! – стала та активно напирать. – Мне бы так хотелось еще обсудить с вами нравы итальянцев, их взгляды на брак, семейные ценности, – с упоением принялась она перечислять, не сразу обратив внимание, что, услышав ее последнюю фразу, Клаудия поменялась в лице, вся как-то подобралась, отпрянула в сторону и поспешно произнесла:
– Впрочем, нет, Евгения права! Безопасность превыше всего! Я не прощу себе, если вы пострадаете из-за меня. – Она порывисто обняла мою тетушку, так же быстро вернула ее обратно в вертикальное положение, взяла свои вещи с комода и первой вышла в коридор.
