У меня задрожали ноги, как на ринге, когда я ждал сигнала к началу первого раунда. Я сказал:
— Я полицейский.
Уже нормальным голосом она спросила:
— Да? Папочка уже покупает полицейских?
— Меня он не покупал.
Мадлен протянула мне деньги и пристально на меня посмотрела.
— Возможно, это правда. Если бы вы работали на него, вы одевались бы значительно лучше. Ну, тогда вы, наверное, шериф из Западной Долины. Вы уже вымогали деньги у хозяев «Ла Верны», а теперь, видимо, подумали, что можно попробовать вымогать и у постоянных клиентов.
Я взял деньги, пересчитал — там было больше сотни долларов — и вернул ей обратно.
— Как насчет отдела по раскрытию убийств полиции Лос-Анджелеса. Как насчет Элизабет Шорт и Линды Мартин?
При этих словах нахальный тон Мадлен сразу же улетучился. На лице появилось беспокойство, и тут я увидел, что ее сходство с убитой ограничивалось лишь прической и макияжем; в целом черты ее лица были менее изящны, чем у Орхидеи, и напоминали ее лишь отчасти. Я вгляделся в них повнимательнее: испуг в светло-карих глазах, блестевших при свете уличных фонарей; складки на лбу, говорившие о напряженном раздумье. Ее руки дрожали, поэтому я взял у нее ключи от машины и деньги, затолкал их в сумочку и бросил все это на капот «паккарда». Чувствуя, что вот-вот могу получить важную зацепку, я сказал:
— Вы можете поговорить со мной здесь или где-нибудь в центре, мисс Спрейг. Только, пожалуйста, не врите. Я знаю, что вы были с ней знакомы, поэтому если вы попытаетесь пудрить мне мозги, то отправитесь а участок, а там вас ждет огласка, которая вам совсем ни к чему.
Нахальная девчонка наконец взяла себя в руки. Я повторил:
— Так здесь или в участке? — Она открыла мне правую дверь «паккарда», а сама села слева за руль. Я разместился рядом и, чтобы видеть ее лицо, включил в салоне освещение. В нос ударило запахом кожаной обивки и затхлым ароматом духов.
— Скажите, как долго вы знали Бетти Шорт?
При свете Мадлен чувствовала себя не в своей тарелке.
— Откуда вы узнали, что мы с ней были знакомы?
— Когда прошлым вечером я расспрашивал официантку в баре, я видел, как быстро вы улизнули оттуда. Как насчет Линды Мартин? Вы были с ней знакомы?
Длинным накрашенным ногтем Мадлен коснулась руля.
— Поверхностно. Я встретила Бетти и Линду прошлой осенью в «Ла Берне». Бетти сказала, что она там впервые. Потом мы разговаривали еще один раз. С Линдой мы разговаривали чаще, но в основном болтали о всяких пустяках в баре.
— Прошлой осенью, это когда?
— По-моему, в ноябре.
— Ты с ними спала?
Мадлен поморщилась.
— Нет.
— А почему нет? Эти притоны, собственно, для этого и существуют, ведь так?
— Не совсем.
Я легко похлопал ее по плечу, обтянутому зеленым шелком.
— Ты — лесби?
Мадлен зарокотала, как ее отец:
— Мэжнэ сказать, пар-рнишка, что я бер-ру то, что плохо лежит.
Я улыбнулся и погладил ее по тому же плечу.
— Хочешь сказать, что, кроме той встречи в баре два месяца назад, больше с Линдой Мартин и Бетти Шорт не встречалась?
— Да. Именно об этом я вам и говорю.
— Тогда почему так быстро смылась вчера?
Мадлен закатила глаза и вновь завела:
— Пар-рнишка, но я прервал ее:
— Хорош вилять, говори как есть.
Оторва выпалила:
— Мистер, мой отец — Эммет Спрейг. Тот самый Эммет Спрейг. Он отстроил половину Голливуда и Лонг-Бич. А другую половину купил. Ему не нужна излишняя реклама. И он не будет в восторге от газетных заголовков типа «Дочь магната, дающая показания по делу Черной Орхидеи, встречалась с погибшей в ночном клубе для лесбиянок». Теперь представляете картину?
— В цвете, — ответил я и погладил ее по плечу.
Она отодвинулась и вздохнула:
— И что, теперь мое имя появится во всех этих полицейских досье, и его увидят эти противные копы вместе с вонючими писаками из бульварных изданий?
— Может быть, увидят, а может быть, не увидят.
— Что я должна сделать, чтобы его не увидели?
— Кое в чем меня убедить.
— Например?
— Например, для начала рассказать мне о своих впечатлениях от Бетти и Линды. Ты — умная детка, опиши их.
Мадлен провела рукой по рулю, затем по блестящей приборной панели из дуба.
— Ну, они не были близкими подругами и просто приходили в этот бар, чтобы поесть и выпить на халяву.
— Откуда ты знаешь?
— Я видела, как они отклоняли все ухаживания.
Я подумал про мужеподобную даму, о которой говорила Марджери Грэм.
— Ухажеры были настойчивы? Ну, знаешь, эти наглые пьяные быки, которые не хотят отступать?
Мадлен рассмеялась:
— Нет, ухажеры, которых я видела, были очень даже благовоспитанными.
— Что за ухажеры?
— Уличные профи, которых я не встречала раньше...
— И позже.
— Да. И позже.
— О чем ты с ними говорила?
Мадлен снова рассмеялась, на этот раз громче.
— Линда рассказывала про парня, которого она оставила в Небраске или где-то в тех местах, откуда приехала, а Бетти обсуждала последний номер «Мира кино». По умственному развитию они были на одном уровне с тобой, только гораздо симпатичней.
Я улыбнулся и сказал:
— А ты остроумна.
Мадлен ответила улыбкой:
— А ты — нет. Послушай, я устала. Ты не собираешься спрашивать меня о том, убила ли я Бетти Шорт? Раз я могу доказать свою невиновность, то, может быть, закончим уже этот фарс?
— Мы коснемся этой темы немного погодя. Бетти говорила когда-нибудь, что снималась в кино?
— Нет, но она была киноманкой.
— Она тебе никогда не показывала театральный бинокль? Такую красивую штучку на цепочке?
— Нет.
— Как насчет Линды? Она упоминала о том, что снималась в фильмах?
— Нет, она говорила только о своем парне из Небраски.
— Ты не знаешь, куда бы она поехала, если бы ей надо было смыться от полиции?
— Знаю. В Хиктаун, штат Небраска.
— А кроме Небраски?
