— Нет, у меня на руках все козыри. А ты, значит, с подругой Микки Коэна… Господи Иисусе!
— Приглашаю на свадьбу, босс.
— Сначала доживи до нее, дружище.
По Береговому шоссе Базз направился обратно в Лос-Анджелес, взяв курс на Банкер-Хилл. Впереди собирались тучи, грозя новым ливнем, который вымоет из земли новые трупы и пошлет за ним новых мстителей. Саут-Бодри, двести тридцать шесть, был дешевым домом в викторианском стиле. Дранка на крыше потемнела от непогоды, кое-где зияли прорехи. Базз подъехал к дому и увидел старуху, сгребавшую граблями листья.
Он подошел к ней и увидел, что в молодости она была красавицей. Бледная, почти прозрачная кожа обтягивала скулы модели, полные губы и шапка каштановых с проседью волос. Только ее глаз не коснулось увядание — они лучились светом и умом.
— Мэм? — обратился к ней Базз.
Старуха оперлась на грабли, в зубьях которых застрял один-единственный лист каштана — больше на лужайке их не было:
— Да, молодой человек. Вы пришли, дабы вспомоществовать призывному собранию Сестры Эйме
[44]
?
— Сестра Эйме уже давно не устраивает никаких призывных собраний, мэм.
Старуха протянула руку — высохшую, искривленную подагрой руку попрошайки. Базз положил ей в ладонь несколько монеток:
— Я ищу Коулмена Масски. Не знаете такого? Он жил здесь лет семь-восемь назад.
Старуха улыбнулась:
— Я хорошо знаю Коулмена. Я — Делорес Масски Такер Кафесджян Ладерман Дженсен Тайсон Джонс. Я — мать Коулмена. Он был самым верным рабом из всех, кого я выносила, дабы обратить в веру сестры Эйме.
Базз сглотнул слюну:
— Рабом, говорите? Ну и имена у вас! Женщина рассмеялась:
— На днях пыталась вспомнить свою девичью фамилию и не смогла. Видите ли, молодой человек, у меня было много любовников — ведь я должна была приносить детей для сестры Эйме. Господь создал меня красивой и плодовитой, чтобы я могла нарожать сестре Эйме Семпл Макферсон прислужников, а округ Лос-Анджелеса давал мне помощь, чтобы их прокормить. Мои хулители обзывали меня фанатичкой, говорили, что я присваиваю деньги, но то были слова дьявола. Как по-вашему, разве произвести на свет доброе белое потомство для сестры Эйме не благородное дело?
— Конечно, я даже сам об этом подумываю. Мэм, а где сейчас Коулмен? Я должен передать ему деньги, и, думаю, он что-то выделит и вам.
Делорес снова стала скрести лужайку:
— Коулмен всегда был щедрым. Всего я родила девятерых — шесть мальчиков и три девочки. Две дочки стали служить сестре Эйме, одна, к своему стыду должна сказать, стала проституткой. Мальчики, едва им исполнилось лет четырнадцать-пятнадцать, все разбежались: восемь часов молитв и чтения Библии ежедневно были для них несносны. Дольше всех со мной оставался Коулмен — пока ему не исполнилось девятнадцать. Я освободила его от обета, он пошел на поденную работу и отдавал мне половину заработка. А сколько у вас денег для Коулмена?
— Много. А где он сейчас?
— Боюсь, он угодил в ад. Отрекшиеся от сестры Эйме осуждены на вечные муки в котле кипящего гноя и негритянского семени.
— Когда вы его видели в последний раз, мэм?
— Кажется, в конце осени 1942-го.
Ответ не уверенный, но точно укладывался в календарь Апшо:
— А что, мэм, Коулмен поделывал тогда? Делорес сняла с граблей листок, смяла и швырнула на землю:
— Чем он только не занимался. Все больше слушал на патефоне джаз да шатался где-то вечерами. И школу бросил. Я рассердилась на него, потому что сестра Эйме хочет, чтобы и рабы ее были с аттестатом. Потом у него была ужасная работа — в зубной мастерской. А потом, честно признаюсь, он стал воровать. Я находила в его комнате чужие вещи, но ничего не стала говорить. Он сознался, что грешен в воровстве, и обещал десятую долю своей добычи отдавать сестре Эйме.
Зубопротезная мастерская, воровство — все пока укладывалось в версию Апшо:
— Скажите, так это в 42-м Коулмен занялся воровством?
— Да. Летом, перед тем как совсем ушел из дома.
— А лицо у него было обожжено? Или, может, уродства какие?
Старуха просто опешила:
— Он был писанным красавцем! Хорош, как эстрадный кумир!
— Извините, я, наверное, ошибся. А кто был Мас-ски, кто его отец?
— Уж и не вспомню. Тогда, в 20-х, я много мужчин перевидела. Запоминала только фамилии да следила, чтоб Господь его получше наградил, да заклинания произносила. А все-таки сколько вы должны Коулмену? Он ведь в аду. Дайте эти деньги мне — вы принесете облегчение его душе.
Базз протянул ей свою последнюю десятку:
— Мэм, вы сказали, что Коулмен сбежал осенью 42-го?
— Да, тогда это было, и сестра Эйме благодарит вас.
— А почему он сбежал? И куда он уехал? Вопрос испугал Делорес: щеки у нее совсем ввалились, а глаза выпучились:
— Коулмен отправился разыскивать своего отца. Приходил гадкий человек, с гадким ирландским говором, и спрашивал его. Коулмен испугался и убежал. Ирландец много раз приходил и спрашивал про Коулмена, но я призвала на помощь сестру Эйме, и он исчез.
Время убийства Сонной Лагуны. Дадли Смит напросился работать в группе большого жюри. А за Дадли маячит убийство Хосе Диаса и Комитет защиты Сонной Лагуны…
— Мэм, этот ирландец высокий, большой, ему тогда было за тридцать, с красным лицом и голубыми глазами?
Делорес стала креститься, прикладывала руки к груди, потом — к лицу, словно отгоняя вампиров:
— Изыди, сатана! Испытай силу святой церкви, Храма Ангела и сестры Эйме Семпл Макферсон. Я больше не отвечу ни на один твой вопрос, пока ты не пожертвуешь хорошую сумму наличными. Изыди, не то будешь ввергнут в геенну огненную!
Базз вывернул карманы. Он понял, что тут ему больше ничего не добиться:
— Мэм, скажите сестре Эйме, чтоб немного подождала. Я скоро вернусь.
Базз поехал домой, вырвал из ежегодника полицейской академии Лос-Анджелеса фото патрульного Дадли Смита и поехал к «Шато Мармон». Он остановил машину перед отелем на Сансет. С наступлением сумерек пошел мелкий дождик. Базз сидел в машине и томился мыслями об Одри, когда в окно постучал Мал и, открыв дверь, сел с ним рядом. Базз сказал:
— У меня — все путем! У тебя?
— Все путем вдвойне.
— Босс, попадание в яблочко с рикошетом: все сходится, кроме среднего возраста.
