– Мелвин, ты будешь хорошим шерифом. Не знала, что метишь на эту должность.
«А почему бы нет?» – подумала она. Гландис примазывается к победителям. На нынешней должности оказался благодаря тому, что верно служил Брайтону. А теперь беспокоится, что кумир пренебрежет им. Собственно говоря, управление могли возглавить люди похуже Мелвина Гландиса. На свой неуклюжий манер он справлялся с делом, обеспечивал слаженную работу людей.
– Я просто зондирую почву, – спокойно промолвил Гландис. – Расспрашивал нескольких полицейских, людей, которых уважаю. Я не хочу ставить себя в глупое положение, строить несбыточные планы. Но если окажется брешь, которую сумею заполнить, если смогу быть полезен управлению, тогда выдвину свою кандидатуру.
– А что думает Брайтон о тебе как о преемнике?
Гландис улыбнулся и пожал плечами:
– Ты ведь знаешь Чака. Он любит говорить об отставке, но уходить никак не желает. Эта история тянется уже пять лет. Я его не виню. Хочешь удержаться на месте – делай все возможное. Но видишь ли, приходит время новых идей, более молодой крови. Это неизбежно. Мы все как боксеры: мечтаем еще раз выйти на ринг и терпим поражение. Брайтону семьдесят два. Мне пятьдесят восемь. Думаю, я способен внести что-то новое. Во всяком случае, спасибо за откровенность.
Четырнадцать лет назад, только начав службу и работая в тюрьме, Мерси выбрала пятьдесят восемь лет как возраст, в котором хочет стать шерифом. Это число она почему-то считала счастливым. И не понимала, присваивает ли Гландис ее удачу или в каком-то еще непонятном смысле увеличивает ее.
Свои суеверия она не любила, но избавиться от них никак не могла.
– Лгать я, в сущности, не умею.
«Спроси миссис Хит», – подумала она.
– Я тоже. И помогаю тем, кто мне помогает. Имей это в виду. Я помогу тебе, когда придет время выбрать проницательного детектива, чтобы возглавить группу расследования убийств.
– Приятно слышать.
Гландис вздохнул:
– Так, и что же Майк делал тем вечером в доме проститутки?
– Ужинал.
Гландис медленно покачал головой:
– Хорошо это кончиться не может. Я помогу тебе, если это будет в моих силах.
– Как?
– Пока не представляю.
– Я тоже. Может, для начала будешь помалкивать об этом?
– Даю слово. Но половина управления уже знает. Завтра будет знать другая. Все станет известным, и Майку конец. Если это случится, мы все пострадаем.
Мерси почувствовала, как участился пульс, покраснели уши и шея.
– У нас тут будто свора собачонок – тяв-тяв-тяв.
– Такова уж их природа.
– Совершенно дерьмовая.
– Ну и словечки у вас, сержант.
* * *
Сев за свой стол, Мерси старалась сосредоточиться на заключениях экспертов относительно места убийства Обри Уиттакер. Надеялась – что-то обнаружится, привлечет к себе внимание, позволит не думать о том, что она нашла в доме Майка.
Но не могла не думать об этом, как не могла позволять преступникам оставаться на свободе. Ее натуре это было несвойственно. Поэтому Мерси вновь и вновь задавала себе одни и те же вопросы и приходила к одним и тем же ответам.
Какой мотив у Майка хранить в доме глушитель и окровавленные сапоги, которые были на нем во время убийства? Совершенно никакого.
Может, он просто смастерил или купил этот глушитель и вовсе не пользовался им для убийства Обри Уиттакер? А на сапогах у него кровь перепелки или оленя? Поранившейся ищейки?
Что, если кто-то все это подложил с целью подставить Майка? «Кто? И как ему попали в руки мои трусики?»
Ей снова пришло в голову просто поговорить с ним. Позволить ему все объяснить. Так ведь поступают взрослые люди? Но если Майк совершил убийство, то уничтожит улики или сделает что-нибудь похуже.
Если не совершал, Майку послужит оправданием его пистолет благодаря драгоценной гильзе из того дома. И Мерси не придется признаваться, какая она подозрительная, пытливая, подлая стерва. Раскрывать, как зла была на него.
Ключом являлся «кольт» Майка. Для него и для нее.
Один из курсантов принес послеполуденную почту. Мерси получила издаваемый ФБР ежемесячный бюллетень, рекламную листовку из компании кредитных карточек и белый конверт с ее фамилией, написанной простым, детским почерком. На конверте стоял штемпель Санта-Аны, обратного адреса не было. На марке изображен звездно-полосатый цилиндр. Внутри находилось что-то твердое, образовавшее внизу складку.
Мерси осторожно вскрыла конверт перочинным ножом. Единственный лист белой бумаги с надписью:
Для П. Б.
23974 Таймер № 355
Риверсайд, ТС 92503
К листу снизу был приклеен лентой ключ.
Мерси повернулась вместе с креслом и оглядела комнату детективов, словно могла получить объяснение, если будет смотреть достаточно грозно. Дикинсон сидел за столом, уткнувшись в бумаги. Арбоу, положив ноги на стол, говорил по телефону. Мерц беседовал с двумя полицейскими, они пили кофе.
"Для Патти Бейли?
Черт побери, что происходит?"
* * *
Саморра вошел без четверти три. Его лицо было бледным, усы темными, но черный костюм и белая рубашка, как всегда, свежими. Мерси обратила внимание, что на воротничке теперь нет губной помады.
Он кивнул ей и произнес:
– Я сейчас снимал отпечатки пальцев в кухне Обри Уиттакер. Внизу, где все происходило.
Он показал дактилоскопические карты.
– Койнер или О'Брайен могут...
– Нет. Картами займусь я сам.
– Почему?
– Я не доверяю им. Никому не доверяю. Ни экспертам, ни нейрохирургам, ни всемогущему Богу на небесном троне. Придется полагаться на себя.
«А я считала себя разозленной», – подумала Мерси.
– Отлично. Занимайся сам.
Саморра отвернулся:
– Извини, меня вечно нет на месте. Как тебе нравится работать с невидимым напарником?
– Я понимаю.
– Цветы отличные. Ей всегда они нравились, забыл, как цветы называются.
– Хризантемы, – сказала она. – Давай пойдем прогуляемся.
Они покинули шерифское помещение через южную дверь, миновали здания экспертизы и тюрьмы. День после бури был ясным, воздух свежим, на вершине Сэдлбэк лежал снег.
Они взяли в автомате кофе. Мерси обожгла губы и удивленно смотрела, как Пол пьет, даже не морщась. Она ходила быстро, но Саморра все время вырывался вперед.
