Мерси не сводила прицела с О'Брайена. Она положила вытянутые руки на мостик и перенесла вес тела на них. Тяжело дышала, прислушивалась к вою ветра. Посмотрела на нижние ступеньки, увидела, что они все в крови, и почувствовала себя легкой, не ощущающей боли и странным образом удовлетворенной.
Когда попыталась встать, то пошатнулась и сползла по стенке в бассейн, ноги тщетно искали точки опоры, пистолет выпал из руки. Лежа в углу на дне, Мерси смотрела вниз и видела три вещи: плитку торкрет-бетона и на ней две окровавленные руки. Ей стало любопытно, чьи это руки. Все в колючках, крови и песке. Наверное, им больно.
Раздался вой сирены, но Мерси казалось, что она слышит музыку.
Глава 32
Чувство времени у Мерси совершенно нарушилось: минуты растягивались в вечность, а часы проносились, словно колибри. Мир то исчезал, то возвращался: мир мундиров и резких голосов, сирен и трубок в ее руках и во рту, яркого света, нависающих над ней масок и, наконец, комнаты, тихой, но оживленной появлением людей, которых она не знала, и, если ей не виделось это во сне, кратких визитов отца, Пола Саморры и шерифа Чака Брайтона.
Холод. Сон. Жажда. Снова холод, сон, жажда.
Потом опять сирены, лопасти вертолета и обдуваемая потоками воздуха крыша медицинского центра, на которую сел вертолет, отчего иглы в венах Мерси содрогнулись. Другая комната, где все бесшумно двигались, повсюду мониторы, больше незнакомых лиц.
Прежде всего Мерси обратила внимание на свои руки: распухшие, как от тысячи жал и мелких заноз, глубоко сидевших в покрасневшей плоти. Они причиняли боль. Особенно болели кончики пальцев. Пошевелить рукой было словно сунуть ее в колючки кактуса. Потом она почувствовала собственный запах – неприятный. Приподнялась с койки, отчего включилась сигнализация и быстро вошли две нянечки. Они пристегнули ее к койке и, когда Мерси перестала плакать и метаться, помыли.
Нижняя часть ее туловища была забинтована, правая икра тоже. Под ягодицы подложен большой, толстый подгузник. Когда правая рука Мерси начала гноиться, в капельницу с физиологическим раствором добавили успокоительного, отчего она стала ощущать себя как под гипнозом Джоан Кэш. Занозы у нее вынули. Затем все ушли. Через некоторое время она очнулась и подняла руки, еще туже забинтованные, но уже без пульсирующей боли...
Мерси проснулась от жуткого сна, в нем она была ранена и исколота колючками. Обнаружила, что так оно и есть. Закричала и стала рвать ремни, которыми была пристегнута. Медсестра добавила чего-то ей в капельницу, и мир стал теплым, расплывчатым, приятным. Появились Кларк и Тим. Мужчины!
Мерси коснулась Тима забинтованными руками, потом ее ударило что-то вроде мягкого молотка. Она осознала, что сидит в постели, перед ней поднос с картонным пакетом апельсинового сока и соломинкой, которую она держит толстыми забинтованными пальцами.
В палате не было никого, кроме отца. Он сказал, что после того, как приходил к ней с Тимом, прошел целый день. Сегодня сочельник. Улыбнулся, коснулся лба Мерси и заверил, что все будет замечательно.
* * *
Медицинские данные: в правой нижней части туловища поверхностная огнестрельная рана, задето нижнее ребро. Осколки кости удалены, выбоина заполнена и обработана. На входное и выходное отверстия раневого канала наложены швы. Огнестрельная рана в верхней части правой икры, кость и нервы не задеты, значительное местное повреждение мякоти, замененное трансплантатом ткани и кожи из ягодичной области. Мелкие раны на обеих руках от соприкосновений с колючками – колючки удалены, проколы очищены.
Значительная потеря крови, переливания продолжаются, уровень тромбоцитов и лейкоцитов ниже нормы, но повышается.
Состояние пациентки: удовлетворительное.
Время пребывания в больнице: четыре дня.
* * *
Рождество, вторая половина дня.
– О'Брайен убит, – сказал Саморра. Его лицо то расплывалось, то обретало четкие очертания в конце какой-то пещеры. – Ты попала в него трижды – в руку и два раза в грудь.
– И раз промахнулась, – услышала Мерси свой каркающий голос. Горло жгло, и казалось, никакое количество воды не могло его увлажнить. – Джанин?
– Об этом позднее.
– Лампочка и абажур, которые были над крыльцом Уиттакер, у меня в багажнике.
– Я их заберу.
– Предсмертное письмо. Возьми копию в шерифском управлении Сан-Бернардино и привези мне. Побыстрее.
– Уже привез. С Рождеством тебя.
– Клонит в сон.
– Отдыхай.
– Пришли Бренкуса.
* * *
Вечером приехал Клейтон Бренкус, седовласый, величественный. Сел, задавал вопросы, его авторучка быстро бегала по бумаге.
– Он признался?
– В убийстве Уиттакер. Подслушивании телефонных разговоров. Подбрасывании улик. Его отец погубил Патти Бейли ради своих мнимых друзей. Те обманули его. Эван хотел отомстить.
Долгое молчание, бег авторучки по бумаге.
– Последние слова имеют значение доказательства и приемлемы в суде.
– Ради Бога, освободите Майка.
– Да, первым делом. Подходящий рождественский подарок. Представь, какой судебный процесс ждет нас!
– Представляю.
Бег ручки по бумаге. Стены тают. Наплыв темноты.
– Клонит в сон.
– Отдыхай.
* * *
Утро.
– ...все время скучает по тебе. И ходит по твоей комнате, пытаясь понять, где ты. Я постоянно твержу ему, но сама знаешь, что из этого получается. Ест он, правда, много, подолгу спит, так что здоровье у него в порядке. Когда вернешься домой, окружим тебя заботой. А сейчас постарайся съесть еще яичницы. Необходимо восстанавливать силы, а то тебя никогда не выпустят отсюда. Ты нужна дома, леди. Это прямое указание от Тима.
Кларк, подавшийся вперед, с желтым месивом на ложке, с сочувственной улыбкой на лице.
– Поцелуй его за меня.
– Непременно. Гэри Брайс из «Джорнал» оставил тебе двенадцать сообщений. Я три раза разговаривал с ним. Он сказал, что готов получить вознаграждение за то, что не стал писать о тебе и Майке. Добавил, что ты знаешь, о чем он говорит.
– Клонит в сон.
– Отдыхай, Мерси.
* * *
Вечер.
Брайтон, рослый, убеленный сединами, стоял в двери с букетом.
– Майка мы скоро выпустим.
– Да.
– Джиллиам и его люди занимаются всем, что О'Брайен делал на прошлой неделе. Теми уликами, которые он фальсифицировал, терял, подбрасывал. Всем.
