Помню, он как-то отозвал меня в сторону и рассказал, что его вконец достала Зина Салина, занимавшая какую-то хозяйственную должность в училище. Зина была видная, рослая женщина, с большой грудью. Ходила в форме старшины, в обтягивающей юбке. Мужики на нее облизывались.
— Привязывается ко мне как банный лист, — ковырял землю сапогом мой дружок — У нее и муж есть, с другими ребятами путалась, а теперь ко мне прилипла. Мол, все у нас хорошо будет. Она с замом по тылу училища в дружеских отношениях. После окончания учебы обещала оставить меня здесь. Будешь молодых учить, зачем тебе на войне пропадать. А уляжется все, успеешь на фронте свои ордена заработать.
— А ты? — глуповато усмехался я.
— Противно, Леха. Ну, не нравится она мне. Корова какая-то.
Коровой я Зину не считал и подумал, что если бы она липла ко мне, то, я, пожалуй, согласился бы с ней дружить. А насчет фронта? От фронта я увиливать не хотел.
Из студентов с нами держался вместе Петя Маленький. Он был примерно года на два постарше меня, рано женился, имел ребенка. После десятилетки, из-за нехватки учителей, преподавал в сельской начальной школе. Он был молчалив по натуре. Иногда показывал мне фотографию жены. Дочь у него родилась перед войной, сфотографировать не успели.
Как студент, Петя в институте ничем не выделялся, но учился неплохо. И курсантом он считался добросовестным. Игорь Волошин хотя был нашего факультета, но держался поодаль. Запомнился мне Илья Сошников с биологического факультета. Понятие «дисциплина» для него не существовало, но Илья умел ловко выворачиваться. Хорошо пел, играл на гитаре, имел успех у девушек. А точнее, у женщин. Большинство из нашей небольшой компании с женщинами дел не имели. Наверное, время не подошло, ведь в те годы другие понятия о дружбе, любви были. Хотя не правы будут те, кто думает, что мы едва не бесполыми были. У кого как получалось.
Уже в училище мы подружились с другими ребятами. Иван Войтик, из белорусов, был низкорослый, жилистый. У него, что называется, золотые руки. До войны Иван работал трактористом. Вначале его направили на курсы механиков-водителей, но, узнав, что у Войтика образование семь классов, срочно перевели в училище. Войтик хорошо разбирался в технике. Помню, однажды на кухне сломалась электромясорубка. Повара недоглядели, как туда попала кость. Им бы крепко досталось за расхлябанность, но выручил Войтик. Иван работал с ними всю ночь, вытачивал на станке какую-то деталь. Вернулся под утро крепко навеселе и принес нам кастрюлю картошки с мясом и острым соусом. Вот это был подарок! Я на Новый год такие не получал.
Подружились мы с командиром отделения сержантом Федей Садчиковым. Он около двух лет отслужил в армии. По сравнению с нами, с «зеленью», он знал многое, что давалось нам с трудом. Например, собрать-разобрать винтовку, наган, ровно заправить кровать, мыть огромной шваброй полы в казарме.
Кому приходилось рыть окопы, знает, как неудобна саперная лопатка. Особенно когда земля твердая. И вообще, не приспособлена наша малая саперная лопатка рыть окопы глубиной полтора метра. Одно достоинство — что легкая и носить удобно. Федор Садчиков учил нас, как ступеньками быстро отковыривать пласты земли и углублять окоп.
— А лучше под рукой имейте обычную штыковую лопату, — говорил он, — хотя бы одну на отделение.
Федю мы уважали как командира и как товарища.
Примерно числа двадцать второго или двадцать третьего сентября во всех учебных ротах прошли беседы с курсантами. Было объявлено, что наши войска с тяжелыми боями оставили Киев. По радио об этом передавали невнятно. В связи с продолжающимся наступлением немецких войск желающим было предложено временно прервать учебу и отправиться добровольцами на фронт. На два-три месяца.
Практически все курсанты изъявили такое желание. Начальство не сомневалось в нашем патриотизме. Списки добровольцев уже заранее были готовы. Нам пообещали присвоить сержантские звания, поблагодарили за преданность Родине и стали спешно готовить к отправке. Как я понял, отбирали в первую очередь тех, кто уже служил в армии, имел специальность тракториста, а также ребят, имевших образование 7-10 классов и показавших неплохие успехи в учебе.
Из нашей роты отобрали в числе других Федора Садчикова, Пашу Закутного, Ивана Войтика, Илью Сошникова, Игоря Волошина, Петю Маленького и меня. Я перечислил тех, кого помнил и с кем общался. Родителям написал короткое письмо, что училище переводят в другое место, адрес сообщу позже.
Через сутки мы уже ехали в теплушках куда-то на северо-запад. Эшелон остановился ночью под городом Трубчевск Брянской области. Сам город я не видел, мы выгружались на окраине, а потом на полуторках (специально для танкистов выделили!) приехали в расположение штаба одной из частей 13-й армии Брянского фронта, которым командовал ставший знаменитым в будущей Сталинградской битве генерал-полковник Еременко А.И.
Нас определили в отдельный танковый батальон. Обещанные сержантские звания присвоили далеко не всем. Федор Садчиков стал старшим сержантом и был назначен командиром танка. Младшего сержанта получил Иван Войтик, назначенный механиком-водителем. Остальные стали рядовыми танкистами. Моя должность называлась башенный стрелок.
Батальон располагался в огороженном редкой колючей проволокой сосновом лесу. Состоял он из двух танковых рот, укомплектованных в основном легкими танками БТ-7, БТ-5 и Т-26. Имелся также разведывательный взвод и еще какие-то небольшие подразделения. Я попал в третий взвод первой танковой роты. Взводом командовал лейтенант Князьков. Можно сказать, мне повезло. Меня назначили башенным стрелком в экипаж БТ-7 под командование Федора Садчикова. В этом же взводе был Паша Закутный (тоже башенный стрелок) и Ваня Войтик. Я был очень доволен, что мы зачислены в одно подразделение. Но Садчиков и Войтик моей радости не разделяли.
— Сколько про «тридцатьчетверки» говорили, — крутил цигарку Садчиков, — а их в батальоне всего две. Да и первая рота тоже не мед! Первые всегда кругом затычки.
Войтик завидовал, что мы с Федором попали на новый БТ-7 с четырехсотсильным двигателем, а ему достался Т-26 со слабой броней и изношенным девяностосильным движком. Но как бы то ни было, а предстояло воевать на том, что есть. Поэтому дисциплинированный Войтик поделился своим недовольством только со мной.
Механиком-водителем в нашем экипаже был дядька годов за сорок, Прокофий Петрович Шпень. Бывалого вояку механик-водитель из себя не строил. Принял спокойно, что командиром назначен старший сержант, годившийся ему в сыновья. Из уважения к возрасту мы называли нашего механика-водителя по имени-отчеству, а затем просто по имени. Прокофий Шпень успел повоевать немного под Смоленском. По крайней мере, попал раза два под бомбежки и даже готовился идти в атаку. Свою короткую историю пребывания на фронте он рассказывал так:
— Отошел от танка по нужде. А тут обстрел. Штаны лежа надевал. Выждал немного, пополз. А «бэтэшка» вся в дырьях. Фугасный снаряд прямо напротив моего люка ахнул. Броня спереди по швам лопнула, сплошные дыры, гусеницы порваны, пушка, как спичка, сломана. Я полез глянуть, что там внутри, а тут снова снаряд. Месяц в госпитале провалялся. В общем, худое брюхо меня спасло. А командира со стрелком по стенкам размазало. Во, гляньте… И чтобы мы не сомневались, показывал огромный багровый рубец и вмятину на боку.
