Эгор с интересом, а клоун — с двойным интересом
рассматривали новую спутницу. Она разительно отличалась от тех кукол на
площади. На ней были только простые черные кеды и кожаные черные трусы. И все.
Стройное тело, тоннели в ушах, в которых звякали плаги, черные волосы,
заплетенные в африканские косички… А еще у нее отсутствовали глаза, на их месте
зияли черные дырки. Над неразвитым кукольным бюстом во всю грудь чернела та-ту
«Saosin». На спине Мании висел розовый рюкзачок, весь в значках, из кармана
которого выглядывал тряпичный пупсик с зашитым ртом. Отсутствие одежды
искупалось отсутствием грудей, они только слегка наметились и не вызывали
непристойного интереса, как силиконовые дыньки позерок с нежно-розовыми
сосками. Но несмотря на это, Мания была воплощением трогательной женственности,
от нее так и веяло феромонами любви и кружило голову от подсознательного
желания. — Бедная девочка! — заголосил клоун. — Как же ей досталось! И раздели,
и глаза повылавливали.
Кукла саркастически хмыкнула.
— Ну конечно. Где уж им. Я такая, сколько себя помню. А
глаза мне ни к чему, я все вижу получше вас.
— Знакомьтесь, это Мания. Старожил нашего мира. Она не
настоящая эмо-кид, на самом деле она барбикенка-отступница. Когда-то служила со
мной во дворце, а потом решила пойти просвещать позеров, нести им свет разума.
Хотела стать им гранд-мазером, а стала эмо-кидом. Болезнь уж больно заразная.
— Да ладно тебе, кот. Я просто ищу любовь и пока не сдалась.
Хочу сходить с вами во дворец. Ты же знаешь, Мания любит компанию.
Эгор сказал:
— А мы пока во дворец не идем, у меня есть дела поважнее.
— Я все равно пойду с вами, — не сдавалась кукла.
— Пускай идет, сир, так нужно. Терпеть не могу кукол, но так
написано в Великой книге.
— Я не против, — сказал Эгор и неожиданно для себя сорвался
на крик: — Но для начала я хотел бы послушать, что еще написано в этой чертовой
книге, куда мы идем и что это вообще за эмо-королевство на мою одноглазую
голову!
Глава 7
Эмокор
Улица до боли напоминала ту, по которой они с клоуном
прибежали на площадь. Такая же бесконечная, пыльная и пустая. Может быть, это
она же и была. Эгор совсем не ориентировался в этом розово-черном чужом,
безумном и навязчивом мире. Да и ориентироваться стало крайне сложно — солнце
ушло, на черное небо вышел розовый месяц и высыпали розовые звезды. В Эмомире
наступили короткие сумерки.
— Что-то быстро день пролетел, — пожаловался Эгор.
— Сир, у нас не бывает дня. Вам придется привыкнуть. И ночи
у нас тоже не бывает.
— А что же бывает?
— Черно-розовые закаты, угольные сумерки, немножко
розовощекого утра, пепельный вечер и романтический рассвет. В Эмомире время
очень чувственное.
— А как же «время — деньги»?
— В Эмомире нет денег, сир. Да и покупать здесь нечего.
— Когда нет денег, то нет любви! — пропел довольный
возможностью ввязаться в разговор клоун. — О-о! Вот этого добра здесь
предостаточно, — гордо сказал кот, помахивая черно-розовым хвостом.
— А вот и нет, — встряла гордая Мания. — Достаточно для
кастрированных ученых котов. Найти настоящую любовь в наше время очень трудно,
почти как счастье. Она так редко попадает к нам из Реала. Ну, если только
какой-нибудь ротозей потерял или от какого-нибудь хама ушла. Ею ведь нужно еще
уметь распорядиться.
— Кукольный эмо-кидский бред. Во дворце у нас целые склады
любви. Тебе что, мало?
— Это все заменители, интенсивно обработанные суррогаты. Я
предпочитаю натуральную любовь из реального мира, пусть даже и адаптированную
эмо-тронами.
— Чем? — удивился новому слову Эгор.
— Что ж, сир, будем считать, что моя лекция о природе
Эмомира, по-нашему — Эмокора, спонтанно началась.
— Профессор, итить твою мать, нельзя ли попроще и без
понтов? — буркнул клоун.
— Без понтов-мостов нам не обойтись. Мне придется перекинуть
мостик из грубого реального мира в легкую материю бессознательного эмо. Так
вот, Эмомир соседствует с Реалом, соприкасается, находится буквально в нем и
остается при этом невидим, но ощутим на метафизическом уровне. Все в Эмомире
соткано из эмотронов: и это небо, и дома, и вы. Эмотроны — частицы, из которых
состоит живая материя, принимающая любые формы по желанию Создателя. Создатель
сделал этот мир таким, какой он есть, и никто не вправе его изменять. Кроме
Королевы и вас, о бесстрашный Эмобой.
— Кот, ведь так тебя зовут? Давай на ты?
— Я не могу, сир!
— Я тебе приказываю! И перестань меня постоянно обсирать:
сир, сир. Или ты намекаешь, что я сир и убог?
Тик- Так заржал, а Кот только развел лапами.
— Есть вопросы?
— Куда мы премся? Я устал, — сказал Тик. Мания, показывая
свое отношение к лекции, демонстративно достала плеер и надела наушники.
— Есть миллион вопросов, — сказал Эгор. — Этот плеер тоже из
эмотронов?
— И плеер, и музыка, которую слушает сейчас Мания, которая
когда-то звалась просто куклой Машей, и ее трусы, и она сама, и ты, Эгор, — все
из эмотронов. То, что попадает к нам из Реала, рассыпается на эмотроны и
обретает новые формы благодаря Создателю. Все, кроме бабочек, гвардейцев и
меня, но это тема для отдельного доклада…
Коту явно с трудом давался переход на амикошонство с Эгором.
— А сколько лет Эмомиру?
— Эмомир существовал всегда. Я как ученый подозреваю, что он
гораздо древнее мира реального. Первобытный страх, который ты поверг на площади,
древнее любого из созданий Реала. А вот эмо-королевству пять лет с хвостиком —
по меркам реального мира, конечно, поскольку здесь понятие времени отсутствует.
Пять лет назад Создатель призвал в этот бесхозный мир великую королеву Маргит,
чтобы она навела порядок и правила здесь до прихода Эмобоя. А что будет дальше,
знает только Королева — хранительница Великой книги.
— А что, Книга и правда — комикс? — улыбнулся Эгор.
— Да. Но это великий комикс предсказаний Создателя.
— И что за порядок навела эта Маргит?
