— Я тебе все объясню, — сказал Тик-Так и взял куклу под
руку. — Дискредитация прогрессивной идеологии и ее подмена — это реакция
техногенного общества потребления, не терпящего никакого проявления
индивидуальности, которая может помешать продавать толпе свой товар, в данном
случае — свою культуру, свой стиль жизни. Самый простой способ — это приручить
прогрессивное явление. Каждое новое поколение пытается вырваться из оков
общества, придумать свой язык, свою систему ценностей. В ответ на поиски себя в
ЛСД и свободной любви вместо рокеров-бунтарей появились удобные для продажи
карманные глэм-рокеры. Саморазрушающихся, злых, эпатажных, социально
ориентированных панков быстренько подменили веселыми поп-панками, которые при
всей своей забавности вряд ли могли кого-нибудь напугать или растормошить. Ну и
конечно, появление первых эмо не могло не поколебать основ общества
потребления. Искренние личные чувства, настоящие эмоции, а не суррогат,
поставляемый масс-культурой, — это непорядок. И как реакция появляются
догматические правила поведения эмо: что эмо должны носить, как говорить, море
стаффа, узкие, как штаны эмо-боя, гламурные розово-черные рамки… Глядишь, и все
в порядке — хорошая идея погребена под потребительским мусором. Где теперь эти
мифические твари — тру-эмо, никто не знает. Их не видно, потому что они не
выпячиваются. Видно одних позеров. Но несмотря на все это, даже позеры несут
определенную миссию в мире сериалов с закадровым смехом. Они будят эмоции
настоящие и самые разные — в первую очередь раздражение, неприязнь, отвращение,
презрение, жалость и, уж вне всякого сомнения, интерес, формируя зеркальное
движение своих антиподов — антиэмо. «Они такие же, как мы, только со знаком
плюс», — говорят эмо про антиэмо. Но на самом деле и те и другие ущербные,
потому что пытаются разделить человеческую личность пополам. Одни — угрюмые
изгои, нытики с печатью аутизма и мрачной рефлексии на искусственно заплаканных
лицах. А вторые — пластмассово-позитивные, хохочущие по любому поводу
псевдооптимисты, целенаправленно ненавидящие первых и этим ограничившие смысл
своей жизни. Как можно отделить смех от слез, а радость от печали, ведь это так
же искусственно, как и безыскусно! Вывод простой: человека разумного общество
превратило в человека тупо потребляющего, и теперь, когда он пытается вернуть
себе хотя бы право чувствовать и выражать свои эмоции, его моментально ставят в
стойло. Веди себя так, если ты эмо, выгляди так, слушай то… Вот, собственно, и
все.
Эгор, кукла и Кот слушали монолог скачущего клоуна с
открытыми ртами.
— Коллега, — наконец, придя в себя, сказал Кот, — вы не
перестаете меня удивлять. Теория антинаучная, но довольно интересная. Хотя и
ересь.
— Банальная социопсихология Реала. — Обиженная за позеров,
Мания опять надела наушники.
— Послушай, Тики, — зло сказал Эгор, — в следующий раз,
когда захочешь склеить эмочку, выбери другую тему. Меня еще в той жизни достали
эти бесконечные разговоры о явлении, которое и выеденного яйца не стоит. Но
тогда я знал, что эти разговоры с Кити заканчиваются классным сексом, вернее,
его классным подобием, но это не важно. Важно, что в этих разговорах-спорах про
эмо мне нравилась только та часть, когда они заканчивались. А поскольку нам с
тобой эта фаза не грозит, я больше никогда не желаю слышать всей этой
эмо-хрени. Понятно?
— Понятно, — сказал клоун и показал пальцем вперед. — Это
что? Кладбище, что ли?
Улица выходила на бесконечный пустырь, заставленный черными
вертикальными плитами. У многих надгробий рыдали безутешные эмо-киды, рядом с
ними паслись плюшевые мишки и тряпичные куклы с вышитыми ниточными крестиками
вместо глаз.
— Это кладбище несчастных Любовей. А это дворец Королевы
Маргит, — указал Кот на огромный готический замок, который высился посреди
кладбища, пронзая острыми башнями небо.
— Отличное место для дворца, — осклабился Тик, — и
энергетика замечательная.
— Для Маргит плохой энергетики не существует, — парировал
Кот. — Королева способна преобразовать любую отрицательную энергию в
положительную для себя. В реальном мире здесь тоже кладбище. Эгор смотрел на
мрачную громаду дворца, построенного очевидным безумцем, и понимал, что это то
место в Эмомире, где ему находиться хотелось бы меньше всего. Мания, незаметно
подошла к нему и шепнула на ухо:
— Ничего не бойся, ничему не удивляйся и запрячь свои
чувства как можно глубже.
Эгор усмехнулся. Чего ему еще бояться, чему удивляться? Но
совет запомнил. Они шли уже по кладбищу мимо надгробий и плачущих, не
обращавших на них внимания эмо-кидов. Дворец приближался, и Кот занервничал:
— Эгор, сир, прости, но я уверен, что все, что я рассказывал
тебе про Эмокор, вылетело у тебя из головы. Поэтому я хотел бы еще раз
быстренько все повторить, дабы ты не ударил в грязь лицом перед великой Маргит.
— Валяй, — невесело согласился Эгор.
— Значит, так, — затараторил Кот. — Кроме эмоций в Эмомире
после прихода Королевы стали жить куклы. Самые разнообразные. Обычные, с
непропорционально большими головами, стали эмо-кидами, а плюшевых мишек и
тряпичных кукол они забрали себе в качестве братьев меньших. Селиться эмо-киды
стали в местах позитивных разломов. Наш мир тонкий, а где тонко, там и рвется.
Так вот, концертные площадки, стадионы, роддома — вот наиболее любимые места
поселения эмо-кидов.
— А как же цирк? — встрял Тик-Так.
— Цирк находится в центре Эмокора и, как многие кинотеатры и
театры, является местом поселения других аборигенов Эмокора — барбикенов. Их
меньше, чем эмо-кидов, и они отличаются внешне.
Их пропорции гораздо ближе к человеческим. Они больше похожи
на манекенов, если угодно. Да что тут говорить, вон Мания — типичный представитель
барбикенов.
— Только внешне, — огрызнулась Мания.
— Да, Мания у нас бунтарка. Она порвала со своими корнями и
живет с эмо-кидами. Так вот, барбикены во всем пытаются подражать праздной
человеческой богеме. В их стане царит культ вещей и украшений, естественно
игрушечных. Они имитируют семейную жизнь, шоу-бизнес, шопинг, офисную работу.
Главная задача их жизни — получение максимального количества удовольствий. Они
гнушаются чистыми эмоциями из Реала, поэтому в обмен на добытые ими в Реале любовь
и счастье Королева дает им модифицированные и сублимированные удовольствия в
порошках и каплях. У барбикенов превалирует практически одна эмоция —
самодовольство, ну еще презрение по отношению к эмо-кидам. Если для эмо-кукол
главное в жизни любовь, то фетиш барбикенов — секс.
— Они считают, что получают от него кайф, но это самообман.
На самом деле без любви они просто обкрадывают себя. Жалкие, пустые создания, —
сказала Мания.
