— Маня! Я тебе доверяю, но не очень! Пойми, у меня здесь уже
был друг. Клоун, блин, а не друг. Так вот, он тоже говорил, чтоб я ему доверял,
а стоило мне ляпнуть что-то, что ему не понравилось, как он заехал мне по морде
и скрылся. Ты ж сама видела.
— Я не клоун. И никуда от тебя не денусь, если ты, конечно,
сбавишь скорость. Расскажи, Эгорка. Может, я тебе помогу чем-нибудь.
Эгор от удивления и впрямь притормозил и с любопытством
посмотрел на безглазую куклу, как будто в первый раз ее увидел.
— Хочешь мне помочь? Боюсь, что, если я тебе все расскажу,
тебе понадобится моя психологическая помощь. Я, можно сказать, берегу твою
ранимую психику.
— Моя психика выдержит все, а вот от любопытства я могу
лопнуть, как Бэйби с Кулом.
— Ну что ж, Маня, поздравляю, в самую точку. Лопнуть. Это
ключевое слово. Вы все — и эмо-киды, и барбикены — должны в ближайшее время
лопнуть. Вы, все обитатели Эмомира, не более чем стадия развития бабочек из
третьего мира, не знаю, как он там называется. Зато знаю от королевы, что в
каждом из вас живет взрослая особь бабочки, и, если я правильно помню со школы,
она называется «имаго». Правда, смешно? Эмо — носители имаго, скоро Эмомир
станет Имагомиром, но вы этого не увидите, от вас останутся только съежившиеся
оболочки на полу, как от Кула и Бэйби. А имаго полетят откладывать яйца в
реальный мир, где из них выйдут гусеницы-каннибалы, которые сожрут
расслабленных любовью и раздавленных ненавистью несчастных людей. А я должен
буду руководить бандой отравителей человеческого рода и следить, чтоб новым
бабочкам было хорошо. Не людям, оставшимся в живых, а бабочкам! А еще заделаю
Маргит бабочат с человеческими головами. Такая вот красота неземная! И знаешь,
почему я все это буду делать?
— Почему? — автоматически переспросила Мания.
— Потому что я — человеко-бабочка, древнейший урод, и мое
место рядом с клоуном в бродячем цирке Петросяна! Вот так.
Эгор уже не бежал, а шел. А на последней фразе он
остановился, патетически подняв руки к начинающему розоветь небу. Потом отвесил
Мании глубокий цирковой поклон, одновременно задрав сзади футболку и балахон,
чтоб оголить свою костлявую спину.
— Н-да, — сказала кукла, — жалкие тряпочки. На бабочку ты не
похож, скорее на чертенка. Только рогов у тебя еще нет. Но какие твои годы.
Шучу.
Эгор выпрямился, поправил одежду и недоверчиво посмотрел на
спокойную Манию, на которую его рассказ, как ему показалось, не произвел
никакого впечатления. — Знаешь, Эгор, в чем твоя проблема? — сказала кукла. —
Ты чересчур «эмо». Прости за каламбур. Ты почему-то воспринимаешь все
буквально, забывая, что есть метафоры и есть гиперболы, в конце концов.
Перебрал ты, ясен пень, отправляющих веществ в барбикенстве. Смотри, что хотела
донести до тебя Королева. Это же элементарно. В каждом юном существе, входящем во
взрослую жизнь, сидит и зреет новый взрослый человек, утрачивающий с возрастом
часть эмоций: детскую непосредственность, способность так чисто чувствовать,
радоваться и плакать по пустякам, зато приобретающий ответственность, жизненный
опыт, цинизм, сарказм и прочие атрибуты взрослого. Однажды утром любое разумное
создание во Вселенной вдруг обнаруживает, что его подменили и из зеркала на
него глядит кто-то новый. У бабочек это просто наиболее заметно, четко и ясно.
Яйцо, гусеница, куколка, имаго — это всего лишь метафоры. Детская психология!
Королева просто рассказала тебе красивую легенду о бабочках в душе у эмо-кукол,
а ты и купился.
— Мания, спасибо, конечно, за психотерапию. Но проблемы не у
меня, а у тебя. Я видел бабочек, которые вылетели из мертвых барбикенов.
— Глюки. Ты просто передознулся в фастфаке.
— А мои крылья — это тоже глюки?
— Крылья есть. Ну и что? В Великой книге у тебя есть крылья,
я видела сама, когда служила во дворце. И ты обязательно станешь нашим Королем
и мужем Маргит. Вы будете жить счастливо, и у вас будет куча детишек с
крылышками. А ничего про резню на Земле в Книге нет. Может, Королева видит, что
ты противишься ей, и старается разрушить твое сознание апокалиптическими
картинками, подавить твою волю, хочет, чтоб ты сдался и отдался" ей, а
она, так и быть, отменит военный поход в Реал.
— Ты хочешь сказать, что Маргит меня так чудовищно разводит?
— ужаснулся Эгор.
— Думаю, да, — сказала Мания. — Она же чудовище. Чего же ей
стесняться. К тому же тебе действительно некуда деваться. Этот мир принадлежит
ей, и какой бы силой ты ни обладал, она всегда будет сильнее. Ты ей нужен, и
она тебя получит. Чем беситься — лучше смириться.
— Отлично. И ты еще называлась моим другом. Ты советуешь мне
идти на сделку с Маргит, а сама живешь вопреки всем местным законам…
— Я несчастна и не могу тебе пожелать того же.
— Знаешь что! — Эгор неожиданно распрямился так, что летучие
крысы гнева тучкой поднялись от него в небо. — Знаешь, Мания! Иди-ка ты во
дворец к своей Королеве и скажи, что фокус не удался.
— Ты про ее фокус?
— Нет, про твой! Ты — жалкая шпионка Маргит! С самого начала
таскаешься за мной, как привязанная. Давно надо было тебя послать! Несчастная
она! Вали отсюда, пока я из тебя всех бабочек не выпустил!
— Эгор! Ты сошел с ума! Я твой друг и даже больше! Я люблю
тебя и не хочу, чтобы ты повторял мои ошибки!
— Отвяжись ты со своей любовью. Я больше не верю тебе.
Уходи. А если увижу, что ты опять увязалась за мной, Мания Преследования,
клянусь, я раздавлю тебя, как барбикенских собак!
— Ты делаешь большую ошибку, Эгор, — прошептала Мания в
спину удаляющемуся Эмобою. — Нельзя обижать тех, кто тебя любит!
Но Эгор уже не слышал ее. Он опять бежал. Бежал от Мании,
Маргит и крыльев за своей спиной и остановился только у первой кровати в
Спальном районе.
— Что за ерунда?
