Из- за разговора он пропускает начало следующей атаки. На
этот раз все идет по другому сценарию. За очередную жертву вступается парень,
типичный эмо — тощий, в черной майке-сеточке, перчатках без пальцев, в узких
проклепанных джинсах. Он ловит одну из метательниц за рукав и сразу получает
тычок в спину и падает лицом на асфальт. Не давая ему подняться, его тотчас
начинают пинать пять пар ног. Девочка, за которую он вступился, в ужасе стоит
метрах в десяти от этого месива и тихонько скулит. Толпа со снимающими мобилами
в руках уважительно обтекает место драки. Пожилая женщина, видимо встречающая
свое чадо с концерта, пытается как-то образумить избивающих, виснет у одного из
них на руке. Но волки уже учуяли запах крови, и через секунду эта женщина лежит
спиной на асфальте. Егор видит это уже на бегу, боковым зрением, он торпедой
врезается в кучку хулиганов и несколькими ударами укладывает троих, причем у
одного из упавших на секунду слетает повязка с лица, и Егор видит его
перекошенную от боли и страха физиономию. Он отвлекается и получает в глаз.
Боль, искры. Егор кричит. Он страшен, он прекрасен. Бойцы орут на него:
— Ты что, дурак? Это ж эмо-чмошники! Мы же им вкус к жизни
прививаем!
Недобитый эмо-бой в сеточке вскакивает, как резвый козлик, и
вцепляется в горло одному из мучителей. Теперь перед Егором всего два
противника: маленький и крепкий в бандане, закрывающей низ лица, и
раскрасневшийся блондин в футболке «СССР», с умными холодными глазами, под
которыми повязана арафатка.
— Да кто вы такие? — хрипло кричит Егор.
— Не твое дело, — резко отвечает блондин. А крепыш
добавляет:
— Проваливай.
— Ну уж нет.
Егор бьет крепыша ногой в грудь, но тот юрко уворачивается.
Зато прямой правый Егора сбивает блондина с ног. Из сломанного носа на асфальт
капает кровь. Блондин всхлипывает:
— Сука, ты покойник.
— Эй, заканчивайте, — кричат из толпы, но снимать не
прекращают и близко не подходят.
Егор оборачивается на пронзительный крик и видит, как сквозь
толпу к нему бежит Кити, размахивая над головой сумкой-почтальонкой. Он видит
краем глаза, как к блондину подбегает девушка и сует ему в руку пульверизатор и
зажигалку. Егор оборачивается и получает в лицо струю огня. Он слышит свою боль,
слышит, как горят кожа его лица, волосы и захлопнувшиеся веки, и не слышит
своего предсмертного крика. Горло Егора исторгает настоящий эмо-скрим — рык,
переходящий в ультразвук, от которого лопаются резонирующие перепонки и по телу
бегут цунами страха. Мир взрывается огненным шаром.
Тренированное доброе сердце спортсмена, которому не страшны
любые физические нагрузки, не вынесло боли и страха и разорвалось. Юноша с
головой-факелом упал на колени и умер. Наступила полная тишина. Толпа
завороженно молчала и смотрела на место, где только что шла драка, а теперь
лежало мертвое тело, над которым рыдала несчастная Кити.
— Вот они, не дайте им уйти! — проснулся кто-то.
И правда, за круглую станцию метро улепетывала стайка
разноцветных агрессоров. Человек двадцать из толпы сорвались в погоню, но
поздно — юных террористов след простыл.
— Ой, горе-то какое, — сокрушенно шептала женщина,
поучаствовавшая в побоище. — Убили мальчика, ни за что убили.
Она заглянула в глаза Кити, которая стояла на коленях рядом
с Егором и уже не рыдала, а чуть слышно по-бабьи выла, покачиваясь из стороны в
сторону. Женщина в ужасе отшатнулась — в зрачках Кити кружился и хохотал
отвратительный красный клоун.
Глава 3
Познакомься с Эмобоем
Клоун смотрел прямо на Егора. Его лицо нависло так близко,
что стало видно каждую раскрытую пору-нору на красном носу. Егора поразило, что
нос — огромный алый нос невозможного для человека размера — был настоящим, а не
приделанным. А рядом — красные жирные дряблые щеки, маленькие любопытные
лиловые глазки, густо подведенные черным, и огромный оранжевый рот до
ушей-вареников. «Какой кошмар! — подумал Егор. — Ненавижу клоунов. Нужно просто
ущипнуть себя и проснуться». Но ничего не получилось. То ли щека онемела, то ли
он продолжал спать. «Крепкий утренний сон», — подумал он, закрыл и опять открыл
глаза, вернее, один глаз, второй почему-то не открывался. Клоун не исчез,
просто отошел и стоял теперь метрах в трех от Егора. Круглый, как бочонок, в
дурацком полосатом красно-белом трико и красном жилете, он нервно пристукивал
по земле красными же великанскими башмаками. На голове у него пионерским
костром развевалась огненно-рыжая шевелюра.
— Пора вставать, герой! Светлеет уж восток, и я
проголодался. Люблю повеселиться, особенно пожрать, двумя-тремя батонами в
зубах поковырять.
Егор ничего не чувствовал и не помнил. Он сидел на улице,
привалившись спиной к грязно-розовой стене. Было довольно светло, хотя на небе
солнца не видать и все, что находилось дальше десяти шагов, утопало в густом
розоватом утреннем тумане.
— Где я? Где Кити?
— Ха-ха! А почему не «кто я»?
— Кто ты?
— Нет — кто ты?
— Что за бред? Я — Егор Трушин.
— Его-о-ор?! Нет, братец, ты точно не Егор. Тот парень уже
часов шесть как в морге. Его ты альтер эго! Тебя зовут Эгор. Врубон?
Егор решил не отвечать безумному уроду, встать и уйти. Надо
добраться до дома, поспать, а утром он все вспомнит и во всем разберется. Он
резко поднялся на ноги… Кошмар продолжался. Во-первых, он не узнавал своего
тела, своего любимого, могучего, послушного тела пловца. Ему показалось, что он
весь ссохся, как рыбий скелетик, или что его засунули в бутылку с тонким
горлышком. Егор в ужасе снова сел на землю и уставился на свои тонюсенькие
дистрофичные ножки, обтянутые черными джинсами, которые заканчивались розово-черными
кедами. По спине побежали холодные ручейки, слившиеся воедино и воплотившиеся в
толстую ледяную змею ужаса, которая отделилась от Егора и, мерзко шипя,
зигзагообразными движениями попыталась уползти в розовый туман, но была
немедленно настигнута клоуном, удивительно проворным для своей комплекции. Он в
два прыжка догнал ее, поднял над головой, крепко зажав capдельками пальцев, и
откусил плоскую треугольную голову. Затем победно хохотнул и втянул с противным
пылесосным звуком в свою оранжевую пасть полумертвое тело змеи, как
какую-нибудь макаронину. После чего громко рыгнул, довольно похлопал себя по
толстому животу и сказал:
— Спасибо, брат! Вот я и позавтракал. А вот это уже лишнее,
десерта я не заказывал.
Он махнул рукой в направлении Егора, который, остолбенев,
смотрел на сороконожек, разбегавшихся от него в разные стороны.
