— Только скажите мне, — спросил Эгор, — как человек может
жить в своем собственном внутреннем мире?
— Прекрасно, — сказал Кот. — Мы закольцуем миры, и Кити
будет жить здесь вечно. Как будто заблудившись в своем сне.
— Отлично. Ждите нас, мы скоро будем. Пойдем, толстяк. Куда
наш путь? — Эгор говорил громко и надрывно, словно приняв очень важное решение.
— Да, в общем, мы на месте. Я попал из морга прямо во
дворец, нам вон в тот люк в полу. Я вылез из него, — сказал клоун, несколько
запутанный тем, как разрешалась ситуация. Но упрашивать Эгора отдать свою жизнь
Кити не стал: может, и правда все наконец-то будут живы и счастливы.
Они подошли к люку, когда к ним подбежали Тру-Пак и
Покойник.
— Эгор, брат, ты уж там без глупостей! — сказал Тру-Пак.
— Мы пошли бы с вами, но нам нельзя.
— Не парься, Покойник, я справлюсь. Если что, позаботься о
Мании, обещаешь? — сказал Эгор.
— Если что? — удивился Покойник, но Тру-Пак уже отодвинул
тяжелый люк, и клоун, а за ним и Эмобой прыгнули в него.
— Если что? — еще раз спросил Покойник у Тру-Пака. — Я не
понял…
Глава 24
«Смерть стоит того, чтобы жить, а любовь стоит того, чтобы
ждать»
Семен Иванович Чуткий не верил в Бога. И в загробный мир он
тоже, соответственно, не верил. Проработав двадцать лет в морге, он понял
только одно: нужно получить от этой жизни все, пока ты не попал на железный
стол. А еще Семен Иванович не верил в Бога потому, что, если бы справедливое
Всевидящее Око существовало, он давно должен был обратиться в соляной столб, или
сгореть от стыда, или хотя бы быть замученным собственной совестью за гнусные
дела свои. Ан нет. Чувствовал Чуткий себя прекрасно, вид имел благообразный:
борода, очки, животик, жена, двое детей. Все это совсем не соответствовало тем
безобразиям, которые он частенько вытворял с безответными телами на работе. Сам
себе Семен Иванович объяснял особенности своей тяги к мертвым молодым женщинам
спецификой работы, разрушившей его чувствительную психику. Тем более что он не
был маньяком и место работы подбирал не специально, как некоторые жалкие
личности с трясущимися руками, у которых только одно на уме. У Семена Ивановича
на уме было отнюдь не «одно». С некоторых пор он стал приторговывать фото через
Интернет, и его болезненная страсть приобрела вполне четкую финансовую основу.
Так что Семен Чуткий в Бога не верил и его не боялся, а
верил в удачу и везение. И ему сегодня крупно повезло. Когда пару месяцев назад
какая-то темная личность сунула ему в карман безликую визитку с телефоном и
сказала: «Ну, вы понимаете, Семен Иванович, чем черт не шутит, вдруг к вам
случайно привезут еще живого человека, бывают же врачебные ошибки. Я тут читал…
Мы, очень хорошо вас отблагодарим…» — Чуткий понял, что это — перст судьбы, и
начал ждать. И вот дождался. Удача не замедлила случиться. Да еще какая.
Редкая, практически невозможная. Придурки со «скорой» привезли живую девушку,
впавшую в глубокую кому, практически в анабиоз. И ему теперь предстояло сделать
вскрытие и подменить ее живое сердце на орган мертвой бесхозной бомжихи… Но
мало того что он продал ее сердце и теперь ждал «черных» трансплантологов,
девушка оказалась красавицей и девственницей. И вот теперь Семен Иванович ходил
вокруг железного стола, на котором лежала голая Кити, как кот вокруг сметаны.
Яркий свет дневных ламп заливал комнату до рези в глазах, от взгляда Чуткого не
ускользал ни единый уголок на теле Кити, которое казалось высеченным из мягкого
розового мрамора. Она прекрасна и принадлежит только ему, он будет ее первым и
последним мужчиной, целый час у него еще есть в запасе, а фантазий накопилось…
Но Семен Иванович был человеком интеллигентным и не мог наброситься на девушку,
даже так бесстыдно разлегшуюся перед ним на столе, не поговорив с ней, не
наладив контакт. В конце концов, он же не насильник какой.
— А ведь ты мне в дочки годишься, деточка! — начал Чуткий
ласково, но понял, что говорит не то. Он в который раз обошел изумительное
тело, любуясь девственными формами, и начал снова:
— Тебе повезло, деточка. Твоим первым мужчиной будет не
какой-нибудь сопливый жлоб, а опытный и ласковый партнер, к тому же чуткий. —
Он усмехнулся собственному каламбуру. — Хотя, похоже, ты любила боль. Все эти
металлические штучки, которые я из тебя достал, наколка на спине… Не пойму я
вас, молодых. Ну, ничего, зато ты жизнь свою не зря прожила, теперь благодаря
твоему доброму сердцу я смогу купить себе хорошую машину и квартиру в ипотеку.
— Неожиданная мысль пронзила лысеющую голову Семена Ивановича. — А может быть,
Бог есть и он мне почему-то помогает?
Он быстрее зашагал вокруг стола с Кити, пожирая ее глазами.
Потом, решив, что он готов, резко остановился перед ее розовыми светящимися
ступнями и, лихорадочно расстегнув халат, поднял руки к потолку с гудящими
лампами и экстатически закричал:
— Если я не прав — останови меня! — и уже приготовился
засмеяться демоническим смехом и взобраться на Кити, но тут в глазах у него
потемнело. Он успел разглядеть горящий злобой красный глаз перед своим лицом,
после чего крылатое черное нечто, материализовавшись перед ним, всадило ему в
лоб свою острую, как скальпель, рваную черную челку. Она прошила голову Семена
Ивановича Чуткого насквозь, выбив из нее мозг. Эгор стукнулся лбом о лоб уже
мертвого мерзавца, который рухнул всей своей волосатой тушей, прикрытой лишь
расстегнутым халатом, на истертый линолеум пола.
Эгор повернулся к Кити и обомлел: она была так красива в
ярком свете хирургических ламп. Красива, беззащитна и желанна, но никогда им
вместе уже не быть.
Тик- Так стоял рядом с Кити, нежно гладил пушок на ее левой
руке и плакал. Эгор еще ни разу не видел его таким. По его толстым щекам текли
не клоунские брызги, а настоящие соленые человеческие слезы.
— Эй, толстый, отвали от моей девушки. Хватит глазеть на
нее, еще и лапать.
— Я, может быть, в последний раз вижу ее такой. Вдруг она
превратится в жабу в Эмомире.
Эгор только презрительно фыркнул и сказал:
— Что, Тик, жалеешь, что не сказал всю правду про себя и
Кити мне при первой встрече?
— Меня тебя послали веселить, поддерживать и, может, даже
злить. Чтоб мог эмоциями ты своими жить. Я — клоун, не герой, в твоей судьбе
хоть что-то изменить не в силах был, как ни старался. И делать все по правилам
пытался, но собрались играть сплошные шулера. И Мания, и Кот, и королева —
играли все свою игру, заканчивать ее пора. Все слишком далеко зашло.
