Вечерами собирались у майора Малышкина. Замполит Самро, старшина, трое взводных. С Мишей Злотниковым мы уже стали друзьями. Командир первого взвода, лейтенант Равиль Такаев, парень лет двадцати, с орденом Красной Звезды и двумя медалями, хотя и относился ко мне нормально, но держал меня на расстоянии. Для него я был новичок, который еще должен показать себя в бою.
Степан Андреевич Малышкин мне нравился. Спокойный, рассудительный, но жесткий в принимаемых решениях. Командовал ротой, а затем, с год назад, был переведен, как считается, на повышение, получил майора и два ордена. Сидели, пили спирт, беседовали о жизни. Только продолжалось все это недолго.
Все закрутилось быстро, и вдруг… Я понял, на фронте что-то произошло, и нас собираются отправлять на передовую. Шептались между собой штрафники, некоторые без конца спрашивали меня, когда отправка, но я и сам толком ничего не знал. Майора Малышкина вместе с Самро куда-то вызывали. Срочно получили два противотанковых ружья, пять станковых «максимов», ящики с гранатами и патронами. Солдатский телеграф сообщил: сильные бои идут в Венгрии. Другая страна, но здесь, в Европе, все сжато. До Венгрии, куда упирался левым флангом наш Четвертый Украинский фронт, было всего двести километров.
Окончательную ясность внес майор Малышкин, собрав командиров взводов. Рассказал, что контрудар, который нанесли немцы в Венгрии еще 17 февраля, отразить не удалось. Немецкие войска ведут наступление, оттеснили наши части и, после тяжелых боев, ликвидировали наши плацдармы на правом берегу реки Грон. Малышкин говорил сухо, излагая то, что сообщили ему. Но мы, фронтовики, отвоевавшие по году и больше, представляли, какая каша творится в Венгрии, если сумели отбросить массу наших войск, которые дрались ожесточенно, обладая мощной техникой и выполняя приказ «Только вперед!».
Наша рота в составе других частей срочно перебрасывалась в Венгрию. Ориентировочный срок — завтра утром. Запрещалась любая отлучка за пределы казармы. Когда расходились по взводам, Малышкин предупредил:
— Ребята, дело серьезное. Верховный уже на Берлин нацелился, а тут такая заваруха. В танковом батальоне зампотеха под суд отдали за то, что два неисправных танка обнаружили. Головой за каждого бойца отвечаете.
Перед самой отправкой был наконец назначен заместитель начальника штрафной роты, капитан Попов. По слухам, он заведовал артснабжением пехотного полка, чем-то проштрафился, но трибунала избежал и как опытный начальник был назначен заместителем Малышкина. Рота доукомплектовывалась чуть не до последнего часа. Вечером я получил двух разжалованных сержантов из тыловой службы. Оба чем-то напоминали друг друга. Не то чтобы были толстые, а какие-то холеные, правда, слегка помятые, пока сидели в подвале в ожидании срочного заседания трибунала. За кражу консервов, спирта, шмотья оба получили по два месяца штрафной роты. Бегло знакомясь с ними, я узнал, что сравнительно большой срок (многие получили за воровство месяц) оба словили из-за того, что при них нашли крупную сумму денег. Готовились к послевоенной жизни. Оба были ошеломлены, что после сытой тыловой службы их суют в пекло. Они были из породы тыловиков, близких к начальству и смотревших на лейтенантов-фронтовиков свысока. Как же, за одним столом с большими звездами водку жрали! Один, узнав об отправке, рвался позвонить какому-то подполковнику, но Чеховских молча вытолкнул их из моей каптерки.
— Шагайте… молитесь напоследок.
До Венгрии мы добираемся за несколько часов. Танки и самоходки, «студебеккеры» с пехотой, гаубицы и противотанковые пушки. Тупоносые «доджи» везут на прицепе тяжелые минометы. Европа. Хоть и побитые, но асфальтированные дороги, ряды высоких деревьев по краям. Немецкие самолеты нас почти не тревожат. В воздухе истребители с красными звездами.
Ночью занимаем отведенный нам участок бывшей мадьярской траншеи, укрепленной жердями. Блиндаж, несколько землянок. Нас триста сорок человек. Отдельная армейская штрафная рота. В Карпатах в целом батальоне столько активных штыков не насчитывалось. В моем третьем взводе по списку сто восемь человек. Заместителя-офицера мне не дали, и его обязанности по-прежнему выполняет Иван Чеховских, он же командир отделения.
До немецких позиций метров шестьсот. Впрочем, против нас вместе с немцами продолжают воевать некоторые венгерские соединения, сторонники фашистского диктатора Салаши. Кто они, эти венгры, воюющие против нас через два месяца после подписания перемирия? «Фашистские недобитки, сумевшие унести ноги из Союза, где они зверствовали вместе с немцами!» — так говорят политработники. На Западной Украине и в Польше нам тоже не слишком радовались. Может, и в Венгрии боятся нашей мести и наших колхозов?
Со стороны немцев иногда летят мины. Пулеметы молчат. Фрицы не хотят обнаруживать прежде времени свои огневые точки. Нам тоже приказано без нужды огня не открывать. Малышкин обходит траншею, шепчет мне на ухо:
— Наступать будем днем. Вперед не лезь!
И шагает дальше. В телогрейке, с коротким автоматом Судаева под мышкой. Новость! Я ожидал, что нам дадут денек оглядеться, рано утром начнется артподготовка, а затем атака. Но штрафникам, как и везде, не позволяют рассиживаться. Я уже знаю порядки. Если привезли на передовую — скоро атака.
Мы на небольшом бугре, но и немцы занимают возвышенность. Чтобы добраться до них, надо преодолеть поле с редкими островками кустарника и одинокими деревьями. Зато хватает довольно глубоких воронок. Братья-славяне снарядов не жалели, когда гнали фрицев и мадьяр. Нейтралка усеяна трупами. И вражескими, и нашими. Видно, пытались взять и следующую траншею, но фрицы не дали. Мой взвод на левом фланге. Справа — взвод Михаила Злотникова, слева — обычная пехотная часть. Капитан Попов, новый заместитель командира роты, показывает мой участок атаки, шириной метров сто двадцать. Тесно побежим. А участок атаки всей роте дали, пожалуй, самый трудный. Открытое поле, плюс гребень высоты. Если возьмем его, со склонов немцы сами покатятся. Если… А куда мы денемся? Все знают, что назад пути не будет. Заградотряда за спиной нет, но есть приказ. Тоскливо сжимается сердце. Полтора года, как я на фронте. Из них половина — госпитали, курсы младших лейтенантов. Но и за те оставшиеся месяцы сколько раз я мог умереть! И это поле, которое простреливается насквозь. Правда, нас будет поддерживать батарея трехдюймовых «полковушек», возможно, подкинут минометы.
Малышкин решает с начальством вопрос о постановке дымовой завесы. На открытом поле дымовой заслон нам бы очень помог. Но минометов не хватает, а дымовые мины — вообще роскошь. Сколько я помню, их применяли лишь для обозначения целей. Три-четыре выстрела! А чтобы прикрыть роту, требуется минимум полсотни мин. Да и не подвезли пока минометы. Спасибо хоть за батарею полковых пушек! А дальше обходитесь своими силами. Малышкин оставляет для прикрытия все пять «максимов». Во время атаки они будут вести огонь из траншеи по вражеским огневым точкам. Ну а нам бежать без остановки. Вернее, с редкими, на несколько секунд, передышками. Остановимся — конец!
Раздают водку. Завтрак-обед был на рассвете, а сейчас уже полдень. Как быстро бежит время. Я вдыхаю теплый весенний воздух. У нас в Ульяновской области в лесу снег по пояс, а здесь весна. Можно бежать и в гимнастерке, но земля еще холодная. Под сапогами в траншее звенят льдинки. Свою порцию водки я приказываю Андрюхе Усову перелить во фляжку.
