Петя вздохнул:
– Вы не знаете адрес новой квартиры Николая?
Пожилая женщина покачала головой:
– Нет. Он меня на новоселье и не приглашал. Хотя Нина, конечно, могла прийти и проститься со мной. Все же не один год вместе прожили, почти как родные.
– Нина пропала, – бросила Катя.
Соседка побледнела:
– Как пропала?
– Она не вернулась из санатория, куда поехала отдыхать, – проговорила Зорина. – Ее до сих пор не нашли.
Женщина прижала руку ко рту.
– Колька, – прошептала она.
– К сожалению, нет, – ответила журналистка. – Но за свое отношение к жене он должен быть наказан.
Соседка оживилась:
– Во-во, накажите его. А кто может знать его новый адрес, это, конечно, теща. Да, кроме нее некому. Она отсюда недалеко живет. Две остановки на троллейбусе – и первый серый дом. Она вам все расскажет.
– И все равно большое спасибо, – поблагодарила Катя.
Они с Петей вышли на улицу и побрели к остановке.
– Что вы насчет всего этого думаете, Катерина Алексеевна? – поинтересовался Петя.
– Ничего хорошего, – отозвалась Зорина. – Ну посуди сам: скромная медсестра вдруг едет в Турцию, а по возвращении начинает говорить, что, сама того не подозревая, совершила какое-то преступление. Она начинает избегать всех, кто так или иначе был связан с ее неприятными воспоминаниями. И вообще возникает вопрос: почему она никому не показывала фотографии с отдыха? В конце концов наверняка она с кем-нибудь там сдружилась и могла попросить щелкнуть ее, а потом выслать фотки на электронную почту.
Прохоров покачал головой:
– А если у них нет компьютера?
– Электронку могут иметь все, – парировала Катя. – Пришел в интернет-кафе, открыл свой е-мейл и смотри на здоровье.
– А если она об этом не подумала? – спросил Прохоров.
Журналистка дернула плечом:
– Наверняка подумала. Она ведь не старуха, чтобы совсем ничего не знать о новых технологиях. Это во-первых. А во-вторых, Лапикова – женщина. У нас знаешь как развито чувство хвастовства? Особенно у тех, кто вдруг вытаскивает счастливый билет. Нет, Петенька, ей просто не дали сниматься в Анталии. А почему?
Прохоров почесал нос:
– Вы хотите сказать… кто-то специально отправил ее в Турцию для совершения какого-то преступления? Но почему тогда она сомневалась, совершила его или нет?
– Ты не так понял, – пояснила Зорина. – Нина говорила, что, вероятно, стала участницей преступления. Сама того не ведая. А это, согласись, разные вещи.
– Да, – кивнул Петя и вдруг оживился: – Смотрите, Екатерина Алексеевна, наш троллейбус.
Они зашли в салон.
– А ее муж причастен ко всему этому? – поинтересовался Петя.
Катя улыбнулась:
– А ты как думаешь?
– Причастен, – уверенно ответил старший лейтенант.
– И я в этом не сомневаюсь, – согласилась журналистка. – Ну вот, мы уже приехали.
Они вышли на маленькой остановке и направились к первому серому дому, как подсказала рыжеволосая соседка Нины.
– Третий этаж, пятая квартира, – заметил Петя, вытащив свой блокнот. – Все адреса этой семейки у меня записаны.
– Отлично, молодец, – похвалила его Катя.
Подъезд, где жила мать Нины Лапиковой, Надежда Сергеевна Масличенко, оказался ничуть не лучше, чем у ее дочери. Так же пахло кошачьей мочой, а с потолка сыпалась штукатурка. После резкого звонка дверь открылась сразу, словно несчастная женщина ждала вестей о своей дочери, сидя в коридоре.
– Вы из полиции? – спросила она, глядя на Катю и Петю выцветшими голубыми глазами. Ее белые волосы были собраны в пучок. Старый пестрый ситцевый халат местами лоснился.
– Бабушка, это мама? – послышался полный надежды голос из соседней комнаты.
Женщина повернулась на крик:
– Нет, моя родная. Мамочка еще не приехала. Это ко мне. Ты смотри мультики, моя радость.
Надежда Сергеевна горестно вздохнула:
– Тоскует дитя. А вы принесли мне хорошую весть? Или плохую?
– Ни ту, ни другую, – отозвалась Катя.
Масличенко развела руками:
– Отсутствие плохих новостей – уже есть хорошая новость, так любит говорить Ниночка. А вы что-то хотели?
– Мы хотели поговорить с вами, – пояснила Катя.
– Но ведь уже приходил такой красивый светловолосый парень, и я ему все рассказала, – Надежда Сергеевна вытерла руки о фартук.
– Это наш сотрудник Леонид Сомов, – сказала Зорина. – Да, его интересовало одно, а нас – другое.
Старушка пожала плечами:
– Если это поможет найти мою дочь… пожалуйста, проходите.
Она провела их на кухню. Кухонная мебель была такая старая, что, казалось, если открыть дверь, шкаф сразу же рассыплется.
Катя уселась на ветхий табурет:
– Скажите, вы знаете новый адрес своего зятя?
Масличенко усмехнулась:
– Вы так спрашиваете, будто это только его квартира. Вообще-то они стояли на очереди вместе с моей дочерью.
– Так знаете? – не отставала Зорина.
Старушка кивнула:
– Записывайте… Ялтинская, шесть, квартира четырнадцать, – она застонала. – Получается, добился этот гад своего.
– Вы его не любили? – поинтересовалась журналистка.
Надежда Сергеевна скривилась:
– А за что его любить? Думаете, я не поняла, зачем он на ней женился?
Катя и Петя насторожились:
– И зачем?
Масличенко горько усмехнулась:
– Они познакомились в одном кафе, на дне рождения мужа Нининой подружки. К тому времени почти все подруги моей дочери уже были замужем. А Ниночка… Ведь ее нельзя назвать некрасивой, но в ней есть какая-то неуверенность в себе. Почему-то с самого детства она считала, что никогда не понравится ни одному мужчине. И между прочим, своим поведением сама отпугивала хороших парней. Так вот, и тут на горизонте появился Николай. На дне рождения он не обращал на нее особого внимания, станцевал только один танец, да и то только потому, что его упросил именинник. А на следующий день вдруг явился к Ниночке на работу, хотя во время танца ни о чем ее не спрашивал, и стал яростно ухаживать. Они поженились через два месяца – и пошло-поехало. Нина влюбилась в него до беспамятства, а Николай издевался над ней. Мне известно, что он даже поднимал на нее руку. А моя дочурка все терпела. Однажды я поинтересовалась, почему она не подает на развод, а Ниночка ответила: «Мама, он женился на мне по расчету, хотя этого сразу и не сообразишь, и не даст развод, пока не добьется своего».
