Но ныне можно считать несомненным, что, когда
здесь речь идет о прозелитах, здесь имеются в виду только такие обращенные,
которые, хотя и участвовали в богослужении, но не были допущены ни к обрезанию,
ни к бракам с евреями (замечу в скобках, что почти все они, в конце концов,
вошли в среду христиан…). Но допустим даже, что в дохристианское время имел
место и полный переход в еврейство; по отношению к миллионам евреев
эллинистической эпохи число их было крайне ничтожно».
Точно так же и Блудау (о. с.27) справедливо
замечает: «Даже для Египта вряд ли можно допустить, чтобы из числа язычников
здесь нашлось много (курсив автора) таких, которые бы перешли формально в
еврейство и позволили бы наложить на себя всю тягость жизни евреев, соблюдающих
строго закон»*. Более того, очень вероятно, что те же лица, которые с
восхищением относились к отдельным еврейским установлениям, были в то же время
до известной степени антисемитами и называли себя не евреями, а только
sebomenoi ton Theon, потому что слишком большая близость с евреями их бы
шокировала: быть евреем считалось позорным даже в юдофильских кругах (Ox. Pap.
X. 1242, I. 48).
Однако лица, ознакомившиеся с еврейскими
писаниями и принявшие часть еврейских обрядов как верх премудрости, не могли
уже, конечно, относиться к евреям с тем озлобленным ожесточением, с каким
относились к ним лица, вовсе не задетые еврейской религиозной пропагандой; на
помощь именно этих sebomenoi могли рассчитывать евреи, когда им приходилось
хлопотать об улучшении своего положения или отмене гонений.
Чем же объяснить еврейскую религиозную
пропаганду, имевшую своей целью не привлечение настоящих прозелитов, а
образование больших групп таких sebomenoi? Если мы на минуту забудем, что евреи
– народ без территории, а представим себе их в виде национально-государственной
общины, то дело сразу станет ясно. Привлекать без разбора новых граждан – дело
крайне опасное, и здесь евреи проявляли сугубую осторожность и недоверчивость.
Но тому, кто живет, окруженный врагами, желательно повлиять на общественное
мнение так, чтобы создать нейтральные и даже дружественные группы.
Созданные, благодаря еврейскому агитаторскому
и организаторскому таланту, не входившие в еврейство, но и эмансипировавшиеся в
большей или меньшей степени от эллино-римских традиций группы sebomenoi
являлись своего рода «буферными государствами», отражавшими и отчасти
принимавшими на себя сыпавшиеся на евреев удары; благодаря своему общественному
положению (в число sebomenoi могли, не навлекая на себя позора, входить и
действительно входили члены самых знатных и влиятельных семей) эти sebomenoi
могли успешнее, чем кто-либо другой, вести в самых высших кругах античного
общества пропаганду широчайшей терпимости по отношению к евреям.
Таким образом, миссионерская деятельность
евреев не имела своей основной целью вербовку новых адептов еврейской религии.
Эта своеобразная миссионерская деятельность объясняется человеческой, а не
ангельской природой евреев; не самоотречение, а самосохранение вызвало эту
деятельность.
Естественно, с другой стороны, что эта
еврейская пропаганда усиливала антисемитизм внационалистически настроенных
верных традиции кругах, не задетых еврейской религиозной пропагандой. Мы уже
видели, как эта пропаганда возмущала Ювенала. Сенека (fr. 145 R) с возмущением
замечал: «Обычаи этого преступного народа получили такое влияние, что приняты
почти во всех странах: побежденные заставили победителей принять их законы».
Действительно, эта агитация вела к новым
группировкам в греко-римском обществе и, как ничто другое, способствовало
разрушению традиционного уклада. Сверх того, агитация эта volens nolens имела
определенный демократический привкус. Объяснялось это отнюдь не апостольским
призванием и не демократическими тенденциями евреев. Евреи были новыми людьми в
греко-римском обществе и только в том случае могли рассчитывать на признание
себя «высокородными», если бы опирались на внушительную физическую силу.
Так, римляне, имевшие за своей спиной
могущественный Рим, очень скоро были признаны «высокородными» в греческом
обществе; но на это не могли рассчитывать евреи, имевшие метрополией
миниатюрную Палестину. Только выступив против традиционных аристократических
принципов вообще, евреи могли рассчитывать стать пользующейся уважением
общественной группой: если не происхождение, а мудрость дает право считаться
истинным аристократом, тогда и евреи с их Библией и философской религией могут
рассчитывать на уважение в обществе.
Евреям следует всегда становиться на сторону
угнетаемых, так как они всегда подвергаются наибольшей опасности стать жертвой
угнетения. Вот почему, если Псевдо-Артапан изображает (fr. 2_2 Fr.) библейского
Иосифа великим социальным реформатором, устроившим передел земли, дабы
уничтожить притеснение слабых сильными, то цель его не только показать, что и
евреи не хуже афинян или спартанцев и имеют своего Солона или Ликурга; в его
задачу входит еще показать, что евреи с незапамятных времен были борцами за
демократию и равенство.
Необходимо уничтожить старые сословные
перегородки: «Пусть равноправными будут пришельцы средь граждан: ведь все мы
Странствий удел переносим, живя на печальной чужбине, И ни в одной не считай ты
земле себя прочно осевшим», говорит еврейская Сивилла (II, 39-41); путем
философской спекуляции (жизнь – юдоль скитаний, в ней ничего нет прочного), она
приходит к выводу о несправедливости ограниченных в гражданских правах
«пришельцев, живущих средь граждан», а так как в Египте, где составлялась эта
книга, такими пришельцами считались и евреи, то окончательный вывод –
необходимо отменить еврейские ограничения.
Такова же ultima ratio и пропаганды Филона
(quod omn prob. I, II, 457 слл., de carit II, 395 слл., de septen II, 287, de
spec leg. II, 322 слл.) за эмансипацию рабов: «судьба рабов более низкая, чем
судьба их господ, но душа у них одинаковая» (так же во II кн. Сивиллы, 227):
если единственным критерием благородства является душа, то, конечно, евреи с их
учением незаслуженно презираются: они – благороднейший в мире народ. Такое
покушение на «священные устои» античного общества, естественно, еще более
углубляло антисемитские настроения верного традициям ядра античного общества.
Действительно, писатель поздней эпохи Рутилий
Намациан, между прочим, нападает на евреев и за демократический характер их
пропаганды. Еврейство, читаем мы в его поэме (De reditu suo, V), источник
глупых теорий (radix stultitiae; имеется в виду прежде всего христианство).
«Прочие их выдумки лишь утеха (deliramenta – буквально: то, от чего сходят с
ума) падких на ложь рабов, этому не поверил бы и ребенок».
Выдумки, от которых сходят с ума рабы, –
это, конечно, демократические или даже коммунистические теории с точки зрения
Намациана, они – только глупость, которой не поверил бы и ребенок. Еврейская
пропаганда является почвой или источником (radix), на которой пышным цветом
вырастают эти праздные теории.
