– Да, сама Гербария не могла или не хотела заниматься новорожденной дочерью. Но в то же время она хотела, чтобы за девочкой был добросовестный присмотр, поэтому она поместила дочь в хороший детский дом, которым к тому же заведовала ее ближайшая подруга.
– Уверена, директриса докладывала Гербарии о каждом шаге Милы.
– А также о том, что Мила растет далеко не пай-девочкой.
Перекусив, сыщицы почувствовали сильную усталость во всем теле. Они буквально не могли пошевелить ни рукой, ни ногой. И в довершение на них навалилась страшная сонливость.
– Не очень-то удобно ломиться в дом к незнакомой немолодой даме среди ночи, – зевнув, предположила Алена.
– Будет лучше, если мы навестим ее утром, – согласилась с ней Инга.
– Ну что? Пойдем в гостиницу к Полине и Игорю?
– Ага.
Ваня преданно проследовал за сыщицами. Но выйдя на улицу, женщины не сразу сели в машину. Они захотели немного прогуляться перед сном. Но прогулка затянулась, а сами подруги обнаружили, что шли не в ту сторону и теперь до привокзальной гостиницы довольно далеко. Да и к тому же прогулявшись, они неожиданно почувствовали себя значительно бодрей.
– Может быть, все-таки хотя бы узнаем адрес этой Калерии?
– Да, завтра с утра нам будет меньше дел.
Выяснить у местных жителей, где находится детский дом, которым управляет женщина с диковинным именем Калерия Леонардовна, оказалось делом несложным. Детский дом тут был всего один и совсем небольшой. Собственно говоря, в чистом виде детским домом его назвать было даже нельзя. Это был интернат, а в нем содержались дети школьного возраста, которые учились и воспитывались при нем. Некоторые на каникулы уезжали к своим родственникам, другие дети жили тут постоянно.
Все это подруги узнали от старушки вахтерши, которая не прочь была с ними поболтать. Самой директрисы в интернате не было, ее рабочий день закончился, она давно ушла к себе домой. Но вахтерша была на своем посту. И узнав, что они приехали разузнать о судьбе бывшей их выпускницы, сразу же спросила имя последней.
– Милка? – воскликнула она, сверкнув глазами. – Федосеева? Вот уж про кого ни слова доброго сказать не могу. Ну точно оторва, а не девка!
– Вы ее помните?
– Еще бы мне ее не помнить. Много на моей памяти артисток прошло, но чтобы такая… – И, помолчав, вахтерша проникновенно прибавила: – А самое худшее, что как в годы вошла, так на парней заглядываться начала. И еще очень выпить любила. И дурнела через водку, страшное дело.
– Но ведь Мила уехала от вас совсем маленькой.
– А она спиртное уже лет с двенадцати стала употреблять. К пятнадцати годам законченной алкоголичкой могла бы стать, да только наша директриса смекнула, как порок пресечь.
– И как же?
– А перестала девчонку за ограду выпускать. Сиди при интернате. Тут-то Милке спиртное взять негде было, заскучала она. Да недолго скучала, перевели ее от нас.
И устремив на подруг совсем не старческий зоркий взгляд, старушка произнесла:
– Небось на новом месте за старое принялась? С парнями гулять и водку жрать?
– Угадали. Мила здорово выпивала.
– А приехали чего?
– Умерла она. Водкой отравилась.
– Ох ты боже мой! – перекрестилась старушка. – Господи, помилуй ее душу. Хорошая была девчонка. Веселая такая.
– А только что говорили, что хулиганка и пьяница.
– Не без этого, конечно. Но зла в ней не было. Вот что главное.
– Значит, убить кого-то Мила бы не смогла?
– Убить? Помилуйте, что вы такое говорите? Милка не злая девка и щедрая. Сколько денег ни раздобудет, тотчас все на друзей и подруг спустит!
– Похоже, вы ее хорошо знали.
– Кто ее знал, так это наша Калерия Леонардовна. Вот она с девчонкой очень много возилась. И психологов к ней особых приглашали, и воспитателей меняли, и программы разные специально для Милки разрабатывали, чтобы, значит, человеком ее сделать. Да только все не в коня корм!
Получив от вахтерши адрес директрисы, подруги снова встали перед выбором – ехать им к ней прямо сейчас или отложить визит на утро. Вроде бы все подсказывало, что визит надо отложить. А с другой стороны…
– Помнишь, что случилось с Гербарией, к которой мы тоже не сразу поехали?
– Да, если бы поехали прямо с утра, как и намеревались, может, тетка жива бы осталась.
– Тебе та ситуация ничего не напоминает?
– Поедем к Калерии прямо сейчас!
Ваня отреагировал на новый приказ своей хозяйки целой речью:
– Надо так надо. Куда скажете, Алена Игоревна, туда и отвезу вас. Я человек подневольный, другой бы уже третий сон давно видел, а я все при вас. Загоняете вы меня вусмерть, пожалеете потом о Ване, спохватитесь, станете спрашивать, где же мой Ваня? А все, нету Вани! Помер ваш Ваня от непосильной работы.
– Не гуди, Ваня. Не всегда же ты так надрываешься. Скоро и отдохнешь.
– Ага, с вами только на том свете и отдохнешь. Да и там вы мне, Алена Игоревна, покою, боюсь, не дадите.
– Ваня, не ной! Что ты как баба?
После этого Ваня обиженно замолчал. И никаких реплик больше не кидал.
Калерия Леонардовна имела на окраине Великих Лук очень даже симпатичный коттеджик. Стоял он отдельно от прочих жилых домов, на берегу небольшой речки. И был дом совсем новым, а участок при нем еще только обустраивался и облагораживался. Забор тут представлял собой проволочную сетку, которую Ваня без всякого труда отогнул, дав проход подругам.
– Как бы собак не оказалось или другой какой охраны.
Но собак не было, охраны тоже. К тому же в окнах первого этажа горел свет, значит, хозяйка еще не спала.
Инга направилась к двери, намереваясь оповестить о своем прибытии с помощью дверного звонка. Но Алена остановила ее на полпути.
– Стой! Лучше подкрадемся и посмотрим, кто это среди ночи у Калерии!
– Гости?
– Уже полночь. А у тетки во всем доме свет горит. Неужели она там тусует одна? Ведь завтра рабочий день. По идее, Калерия должна была бы уже спать без задних ног.
Инга не знала, что и сказать в ответ. Лично она одна ночью в этом уединенно стоящем доме нипочем бы не осталась. И заснуть тоже бы не заснула. Инга – дитя мегаполиса – просто не понимала, как это – взять и остаться в такой глуши и тьме совсем одной. И не так остаться, чтобы за стенами с четырех сторон были другие люди, прекрасно тебя слышащие и, возможно, при желании могущие прийти тебе на помощь, а так, чтобы вокруг не было ни единой живой души на много километров вокруг.
– Н-наверное, днем тут очень мило, – слегка заикаясь от ночной свежести, произнесла она.
