Прежде чем подняться в свою квартиру, я решила проверить жилище Валерии. И не просто убедиться, что дверь заперта и возле нее никого нет, но и пройти внутрь, благо ключи у меня были. Ну а если бы их не было, я воспользовалась бы своими фирменными отмычками.
В квартире все было точно так, как после нашего ухода оттуда вместе с Рубальским. Вспомнив о музыканте, я решила на всякий случай проконсультироваться с ним и набрала его номер. Андрей ответил практически сразу, однако сообщил, что он не в курсе насчет того, где сейчас Кремнев и чем занимается. По выразительному сопению в трубке я поняла, что Рубальского сейчас больше всего занимает собственная персона, а точнее пистолет, опрометчиво одолженный им Игорю Минаеву. Рубальский явно не решался спросить о нем напрямую по телефону, и я пожалела его, сама сказав, что пока что никаких новостей об этом обстоятельстве нет. Рубальский горестно вздохнул и попросил меня обязательно ему позвонить, когда станет известно хоть что-то.
Дома я пробыла не более пяти минут: перекус по дороге мне на время помог, на переодевание ушли считанные секунды, а принимать душ перед выходом на мороз я не стала – это может потерпеть и до моего возвращения. Я собиралась быстро покинуть свой дом, меня не оставляла мысль о том, что Кремнева, в свете произошедших событий, следует навестить лично. Конечно, если он просто отправился по делам, мне предстояло неприятное объяснение с его подозрительно настроенной нелюбезной супругой, но меня это мало заботило. Сейчас на кону стояла безопасность человека, посему я, наплевав на все этические заморочки, поехала на улицу Мира.
Дорога была ужасной из-за гололедицы и ветра, машина постоянно скользила, несмотря на недавно поставленную мною зимнюю резину, «Ситроен» так и норовило занести, и мне приходилось соблюдать крайнюю осторожность. Немного мое положение спасало то, что в такой морозище многие отказались от личного транспорта и машин на трассе было не так уж много, что облегчало передвижение. Я старалась ехать помедленнее, в результате затратила на поездку почти полчаса вместо пятнадцати минут.
Я въехала во двор, ища глазами, где бы припарковаться, и одновременно отметив, что кремневский «Фольксваген» стоит возле подъезда. Это был хороший знак, с практически стопроцентной достоверностью означавший, что Николай дома – по словам знающих его людей, он вообще не передвигался ни на чем, кроме своего автомобиля, какая бы непогода ни царила на улице.
Я уже подыскала подходящее местечко и собиралась проехать туда, как вдруг дверь подъезда, в котором проживал Кремнев, распахнулась, на улицу вышел Николай и быстрой походкой, наматывая на ходу на шею шарф, направился к своей машине. Повинуясь скорее интуиции, я тут же сдала назад, не желая, чтобы он меня заметил. Это не было просто чутьем – я уже не раз задумывалась о том, что же такое интуиция, и пришла к выводу, что это – вывод, который мы делаем на основании подсознательно проанализированных фактов. Подчеркиваю – подсознательно! Я совсем не думала в ту секунду, когда торопилась скрыться с глаз Кремнева, что же означает его выход на улицу. И только потом, проанализировав случившееся, я еще раз убедилась, что моим действиям имеется вполне материалистическое объяснение.
Во-первых, Николай вышел из дома в неурочное для него время и пошел к своей машине, а калымит он по ночам. Жены его рядом с ним не было, и нельзя было предположить, что она настояла на их совместной поездке по магазинам. Во-вторых, Кремнев явно торопился, и вид у него был довольно-таки озабоченный. В-третьих, был самый пик непогоды: ветер поднялся чуть ли не до ураганной силы, и из дома можно было выйти только в случае неотложной необходимости. Таким образом, вывод, мгновенно сделанный моим подсознанием, гласил: Кремневу срочно куда-то понадобилось поехать, причем, скорее всего, не по рабочим делам и не по семейным. Разумеется, в данной ситуации я пожелала узнать – куда именно он собирался. Верным был мой вывод или нет, но проверить его я считала необходимым.
Я быстро выехала со двора и скрылась за углом, поставив машину так, чтобы мне было видно, куда направится Кремнев. Он вывел машину на дорогу минут через пять – видимо, прогревал двигатель. Сейчас он не слишком быстро двигался по главной дороге, пристально следя за ней. Я выждала полминуты и направилась следом. Кремнев не обращал на мою машину внимания, да он и не знал, что она принадлежит мне. Никакой слежки, по всей видимости, за собою он не предполагал.
Я старалась одновременно следить за дорогой и наблюдать за лицом Кремнева в зеркале. Его было видно не очень хорошо, но по всему было понятно, что Николай нервничает. Он то ехал медленно, опасаясь гололедицы, то вдруг делал рывок вперед, проскакивая на красный свет светофора. Потом вдруг он решил срезать путь и свернул на улицу, состояние которой было далеко от идеального и по которой редко кто ездил. Мне пришлось последовать за ним. Машина Кремнева ерзала, в любую минуту готовая завертеться волчком на скользкой трассе. Через некоторое время он, кажется, пожалел, что свернул сюда, и на следующем перекрестке выехал на приличную дорогу. Пока что я не могла определить, куда он направляется, но явно не к Валерии и не к Строгачеву – к ним надо было в другую сторону, в центр. Кремнев же ехал по направлению к окраине города.
Вся поездка заняла около получаса благодаря нелогичным маневрам Николая, пребывавшего явно в некоем замешательстве. Наконец мы добрались до района, именуемого Елшанкой, он практически на выезде из Тарасова. Там имелось множество хрущевок и панельных девятиэтажек. Стоял и ряд новостроек, не пользовавшихся большой популярностью из-за их удаленности от центра и общей неживописности района. Николай попетлял между домами и свернул в один из дворов. Он проехал вдоль длинного панельного дома и остановил машину возле шестого подъезда. Вышел, поглядывая наверх, и поставил машину на сигнализацию, после чего Николай двинулся к подъезду. Я осталась в машине.
На что я сразу обратила внимание – Николай не стал звонить в домофон. Более того, он сунул руку в карман, достал связку ключей и приложил один из них к металлическому кружку. Подъездная дверь открылась, и Николай скрылся за ней. Значит, у него есть ключ от квартиры, в которую он решил наведаться! Это несколько изменило мои планы.
Я быстро вынырнула из машины и добежала до подъезда, достав свой универсальный ключ. Когда я вошла в подъезд, где-то высоко забухали тяжелые шаги Кремнева, поднимавшегося по лестнице. Стараясь ступать как можно тише, я тоже начала подниматься. Николай остановился, затоптался на месте, я замерла, стараясь определить, хотя бы примерно, этаж.
Звонка в дверь не последовало. Никаких голосов тоже не было слышно. Зато я явственно услыхала звяканье и скрежет ключа, поворачиваемого в замочной скважине. Потом дверь тихо закрылась, и наступила тишина.
Я поднялась на три пролета. Кажется, именно здесь останавливался Кремнев. Я огляделась. На лестничной площадке располагалось четыре квартиры. В какой-то из них исчез Кремнев… Понимая, что рискую, я бесшумно подошла к первой двери и приложила к ней ухо. Из квартиры доносились голоса, мужской вперемежку с детскими, потом что-то крикнула женщина сквозь шум лившейся в кухне воды. Нет, скорее всего, здесь обычные семейные хлопоты.
