– Могла бы позвонить, – обиженно буркнул врач.
– Я же телефона твоего не знаю. Ведь ты всегда сам звонил мне…
Можно было бы сказать, что если бы она на самом деле переживала, то дошла бы до поликлиники, где врач до сих пор работал, и нашла бы его. Но Артур промолчал. Не хотел с Клавой ругаться. И расставаться тоже не хотел. Поскольку вдруг понял, что счастлив лишь от того, что та стоит сейчас рядом, говорит с ним, дотрагивается до него.
«Ну и пусть между нами ничего не будет, – мысленно выдохнул мужчина. – Главное, чтобы она оставалась частью моей жизни…»
С тех пор прошло много лет, и за это время ничего в их отношениях не изменилось. Разве что Клавдия перестала рассказывать Артуру о своих пассиях. А врач уже не мечтал о сексе с ней. Но состариться вместе с Клавой очень хотел. Состариться тихо, уютно, гармонично…
– Налей себе чего-нибудь, – услышал Артур ее голос и встрепенулся. Погрузившись в воспоминания, он забыл о том, что находится рядом с Клавдией.
– Да, выпью, пожалуй…
Мужчина поднялся с дивана и прошествовал к бару. Перед тем как налить себе коньяку, снял с себя полупальто и шарф.
Артур был пижоном. Одежду подбирал тщательно. Любил дорогие, хорошо сидящие на его далеко не безупречной фигуре вещи, сочетающиеся между собой. Например, к этому полупальто из верблюжьей шерсти долго не мог подобрать шарф. Поэтому обходился вовсе без шарфа. Пока Клавдия не преподнесла ему на двадцать третье февраля чудесное шелковое кашне. Артур еще, помнится, подивился, как она умудрилась презентовать ему столь достойную, а главное, нужную вещь. Вкус Клавы оставлял желать лучшего, поэтому все ее подарки были, как правило, нелепы. А тут вдруг такой шик. Он тогда еще подумал, что ей кто-то подсказал. И не ошибся. Впоследствии выяснилось, что шарф ей помогал выбирать Сергей.
– Мне тоже плесни немного, – попросила Клава.
– Я бы на твоем месте воздержался. Сама говорила, давление скачет.
– Ладно, воздержусь, – продемонстрировала удивительную покладистость Клавдия. – Но содовой все же налей.
Артур так и сделал. А со своим стаканом, зажатым в руке, прошел к окну. Когда он ехал, дождя не было, но сейчас начался.
– До чего же мерзкая погода… – проговорил мужчина со вздохом. Он терпеть не мог осень. – Неудивительно, что тебе нездоровится.
– Мне кажется, я скоро умру, – услышал он и чуть коньяком не поперхнулся.
– Что за глупости? Ты недавно обследование проходила, и у тебя отличные показатели. Да, тахикардия, немного повышен сахар, и зрение уже не то, но все в пределах возрастной нормы. Я даже больше скажу: твоему здоровью каждый второй молодой позавидует.
– Странно, правда?
– Что именно?
– То, что у меня отличные показатели. Я всю жизнь вела нездоровый образ жизни. Курила, выпивала, питалась черт знает как, ночами не спала…
– Гены, – пожал плечами Артур. – Но все же я рекомендовал бы тебе поберечься. И отказаться от сигарет и алкоголя.
– И все-таки я скоро умру, – продолжала настаивать на своем Клавдия. Порой она бывала очень упрямой. – Меня пробивает озноб, хотя в помещении тепло. Это холод предчувствия изнутри меня вымораживает.
Она на самом деле мерзла. Клава сначала просто зябко поеживалась, а затем потянулась к шарфу Артура и накинула его на себя. Чтобы согреться, она обычно укутывала шею и ноги. Но ноги ее в данный момент были в тепле. Оставалась шея. Женщина вся была в мурашках.
– Просто ты сегодня неважно себя чувствуешь, – предположил Артур.
– Ай, перестань, дело не в этом, – досадливо отмахнулась Клава. – У меня предчувствие, понимаешь?
Вообще-то Клавдия любила мусолить тему своей смерти. Но никогда Артур не слышал от нее слов о каких-то предчувствиях.
– Тебе сон приснился нехороший? Или что?
– Ничего необычного мне не снилось. Зеркал я не била, а черные кошки держатся от меня на расстоянии. Как и бабы с пустыми ведрами.
– Тогда у тебя нет поводов для беспокойства, – попытался отшутиться Артур. И, залпом допив коньяк, налил себе еще.
– Если завтра не проснусь, знай, ты был очень мне дорог.
– Клава! – с ноткой истерики в голосе воскликнул мужчина.
– Я не боюсь умирать, честно. Ведь там, за гранью, либо ничего… либо свет, где меня ждет Ромочка. Ни то, ни другое не страшно. И все же я не хочу умирать. Пока не готова.
– Если ты будешь продолжать в том же духе, я уйду! – Артуру было невыносимо ее слушать. – Нет, уеду. Даже на празднике урожая присутствовать не буду!
– Ладно, не кипятись, я умолкаю.
– И чтоб больше я не слышал этих разговоров!
– Ой, Артурчик, ты такой милый, когда сердишься… – Клавдия протянула руку и легонько коснулась его щеки. – И вообще, ты чудо. Мне жаль, что я так и не смогла тебя полюбить. А я старалась, поверь.
– Нет, ты действительно сегодня не в себе, – пробормотал мужчина и опять одним махом опорожнил фужер. Глушил многолетней выдержки коньяк, который в обычных условиях смаковал, как какую-нибудь водку.
– Точно, не в себе… – Она откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. – Иначе не призналась бы Сереже в своих чувствах. Знал бы ты, как я жалею о том, что сделала это…
– Что сделала? – Артур резко развернулся к Клавдии. – Призналась в любви?
Женщина лишь вздохнула.
– Ты втюрилась в этого мальчишку?
– Я его полюбила, – поправила Клавдия.
– О, это, конечно, существенно меняет дело!
– Меняет.
– Брось! – Артур метнулся к бару и налил себе третью порцию коньяка, хотя обычно никогда себе этого не позволял.
– Я понимаю, тебе неприятно это услышать. И наверняка обидно… – Клава сморщилась, как будто собираясь заплакать. – Какая же я дура все-таки! Вот зачем распустила язык? Сначала с Сережей, теперь с тобой…
– Уж коль так случилось, скажи мне еще кое-что. Почему он?
– А почему я?
Артур понял, о чем она. Клавдия имела в виду, почему сам-то Артур полюбил именно ее, а не какую-нибудь другую женщину. Кстати, себе часто задавал этот вопрос. И, конечно же, так и не нашел на него ответа.
– Вот видишь, – будто бы прочитала его мысли подруга. – Любовь или есть, или ее нет. И, к сожалению, ее не выключишь, как лампочку. Если б я могла… Да и ты, если б мог…
– Я смог!
– Что ты смог? – не поняла Клавдия.
– Выключить ее, как лампочку. Не люблю я тебя больше, Клава. Как друга, да, конечно. Ты родной для меня человек. Но тех пламенных чувств, которые я питал к тебе, давно нет.
Конечно же, он врал. И врал неубедительно. По крайней мере, Клавдия на его ложь не купилась, что было видно по ее лицу. Но Артуру стало так больно и обидно, что он не мог пойти на попятную. Он захотел, чтоб Клава испытала то же, что и он. Хотя бы частично.
