– Если он был непричастен, почему попытался скрыться? – полюбопытствовал Саша.
– Потому что я позвонил ему и сказал: в гор-исполкоме ходят слухи, что его хотят арестовать и отнять все, – улыбнулся Иван Ильич. – А Валентин Николаевич вовсе не из таких, которые желают отдать свое. Я посоветовал ему по возможности скрыться, и он, как видите, внял моему совету. Только погиб Ванагас не так, как я думал. Мне казалось, вы пристрелите его при попытке к бегству.
– Это произошло бы в самом крайнем случае, – заметил Пименов. – Полковника это вряд ли коснулось бы.
Кононенко причмокнул.
– О, вы его не знаете. Валентин мог бы применить пистолет. Вам пришлось бы его успокаивать.
Журналист не стал спорить.
– Ирина и Степанов – тоже ваша работа?
– А что оставалось делать? – притворно огорчился Иван Ильич. – Осознав, что мы висим на волоске, они собрались бежать и требовали огромные деньги. Пришлось от них избавиться. Я удовлетворил ваше любопытство?
– Да, – Саша опустил голову.
Заместитель мэра снова тяжело вздохнул.
– На свое несчастье, вы слишком глубоко влезли в это дело. Ваша судьба решена. Я мог бы вас убить прямо сейчас, но мне нужно от вас кое-что еще. Видите ли, я запустил руку в городскую казну, и мне требуются деньги. Естественно, расставаться со своим добром я не желаю. Придется обращаться к вам.
– Вы думаете, ради вас я расстанусь со своим? – поинтересовался журналист.
Кононенко пожал плечами.
– Не думаю, но у вас есть другой выход.
Саша хмыкнул.
– Если мне все равно умирать, какой смысл делиться с вами недвижимостью?
Иван Ильич развел руками.
– У вас есть выбор – умереть в мучениях или сразу и безболезненно. Если вы выберете первое в надежде спастись, то поверьте: мои ребята умеют делать больно. После общения с ними вам не захочется жить.
Пименова прошибла дрожь.
– Что вы от меня хотите?
– Сейчас вы возьмете лист бумаги и напишете дарственную, – пояснил Кононенко. – Мой нотариус находится на связи. Он прилетит сюда по первому зову. Вы перепишете на меня дом и машину, а он все заверит. А потом вы отдадите мне флешку, которую забрали из гостиницы, и отправитесь на свидание с бабушкой.
Журналист покачал головой.
– Не пойдет. У меня остается мать.
– Я позабочусь о ней, – пообещал Иван Ильич. – У вас есть чистый лист бумаги?
Саша опустил глаза. Даже сейчас, сидя под дулом пистолета, он не верил, что умрет. Пименов ругал себя последними словами. Ну почему он не доверился Истомину! Майор бы обязательно что-нибудь придумал и спас его. Однако рассуждать было уже поздно. Что ж, наверное, придется умереть с честью.
– Я найду лист бумаги, – пообещал журналист.
Иван Ильич дернул пистолетом.
– Тогда поторопитесь.
– Но скажите мне одно, – попросил Саша, – как вы обставите мое убийство? Ведь преступников начнут разыскивать и, возможно, найдут.
Заместитель мэра почесал затылок.
– Есть у меня одна мыслишка. Пожалуй, парочку убийств я повешу на вас. Вы напишете чистосердечное, что убили Степанова и Ирину, потому что те видели, как вы с моей женой сбили Никитенко, и шантажировали вас. Потом вас заела совесть. Вы же честный журналист и всегда защищали закон, а тут дали волю эмоциям. Вот почему вы написали признание и застрелились. Как вам такой расклад?
– У следователя Истомина имеется свидетель, который видел, как сбили гибэдэдэшника, – вставил Пименов. – Он показал: за рулем сидела женщина. Между прочим, этот свидетель ее хорошо разглядел. Если Истомин покажет ему фотографии вашей жены, думаю, ее узнают.
Кононенко уже в который раз развел руками:
– Мы поработаем либо со свидетелем, либо с полицейским начальством. У меня такие связи… Да, впрочем, вам это известно. Я вывернусь, Сашенька. За меня не нужно беспокоиться. Так вы идете за листом бумаги? Вам ведь еще писать… Вам столько писать…
Журналист поднялся и пошел к лестнице, ведущей на второй этаж. Ноги дрожали и не сгибались. Кононенко заметил это.
– Не бойтесь вы так. Я же сказал, больно не будет. Раз – и все.
Его цинизм действовал на нервы. Саша прикинул, сможет ли он выпрыгнуть из окна второго этажа, но сразу отмел это предположение. В лучшем случае он переломает ноги. Заместитель мэра шел сзади, не опуская пистолет.
– Вы правильно делаете, что не сопротивляетесь. Это бесполезно. Вам не уйти отсюда. Лучше делайте как я говорю.
Пименов выдернул из принтера два листа чистой бумаги.
– Где писать? – глухо выдавил он.
– Можете здесь, – милостиво разрешил Иван Ильич. – Ручка есть?
Пименов достал из кармана шариковую ручку.
– Что я должен написать?
Кононенко усмехнулся:
– Не буду же я вам надиктовывать. Вы творческая личность, придумайте что-нибудь сами.
Журналист поставил на бумаге первую точку, когда раздался стук в дверь. Заместитель мэра недовольно дернулся.
– Вы кого-то ждете?
Саша покачал головой.
– Нет.
– Тогда не обращаем внимания. Пишите.
Пименов снова склонился над бумагой. Стук повторился.
– Черт знает что, – недовольно произнес Кононенко. – Кто там еще?
Как бы в ответ на его вопрос послышался громкий голос:
– Откройте, полиция.
Рука заместителя мэра, держащая пистолет, задрожала.
– Когда вы успели сообщить в полицию?
– Я ничего не сообщал, – признался журналист.
Мужчина недоверчиво посмотрел на него.
– Что им в таком случае от вас надо?
– Я рассказывал вам о свидетеле, который видел, как ваша жена сбила постового, – начал Саша. – Он запомнил номера моей машины. Возможно, они пробили их и теперь пришли за мной.
Кононенко с досады щелкнул пальцами.
– Этого еще не хватало! Впрочем, мы можем не открывать.
– Не получится, – возразил Пименов. – Калитка ведь уже открыта. Кроме того, у забора стоит моя машина.
– Верно, – буркнул заместитель мэра. – Что ж, придется их выпроводить. Сейчас вы откроете дверь и скажете, что не один, а с женщиной. Пусть они придут позже.
– Хорошо, если на полицию это подействует.
Дуло пистолета уперлось ему в ребра.
– И не вздумайте хитрить. Мне терять нечего, я положу всех. Поэтому придумайте сами, как их выпроводить.
Журналист спустился на первый этаж. Каждый шаг давался ему с трудом.
