Книга Любовь, только любовь, страница 146. Автор книги Жюльетта Бенцони

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Любовь, только любовь»

Cтраница 146

– Она пришла шпионить за нами для своего любовника, разве не понятно? – грубо сказал Арно. – А вот что она будет делать теперь, это я тебе скажу: она тотчас же будет препровождена в тюрьму, где будет ждать суда. Эй, вы! Вперед! Уведите ее…

Сентрайль перестал смеяться. Он продолжал разглядывать Катрин. Потом положил руку на плечо другу.

– Ты не находишь это несколько странным? – проговорил он, покачав головой. – Почему Филипп Бургундский, который отвел свои войска от осажденного города после ссоры с Бэдфордом, вдруг послал ее сюда?.. И в таком состоянии?.. Посмотри на ее лохмотья, на ее окровавленные ноги… Она едва стоит…

Искра жалости, промелькнувшая на лице капитана, слегка приободрила опешившую Катрин. Но Арно не хотел ничего больше слушать. Он злобно ответил:

– Это лишь доказывает, что она гораздо лучшая комедиантка, чем ты думаешь! Что касается замыслов Филиппа Хитрого, то не беспокойся, я скоро о них узнаю! Новость о скором прибытии Девы должна изменить ход событий при дворе. В тюрьму шпионку… и тотчас же! Там я сумею развязать ей язык.

Сентрайль не стал протестовать. Он слишком хорошо знал Арно, который даже под угрозой смерти не отказался бы от своих слов, тем более на публике. А тем временем целая толпа окружила их и угрожающе шумела:

– Смерть бургундке!

Крики усиливались. Длившаяся не один месяц осада города ожесточила его жителей, и им хотелось выместить на ком-нибудь свой гнев и отчаяние. Почувствовав это, солдаты закрыли Катрин собой, а другие стали расчищать дорогу своими пиками. Ком грязи, брошенный чьей-то уверенной рукой, попал Катрин в грудь. Она не шелохнулась. Она стояла, окаменев, бесчувственная ко всему. Она смотрела только на своего Арно. Вонючая грязь текла по ее платью, оставляя черный след. И вдруг молодая женщина расхохоталась. Ее резкий, пронзительный смех заставил всех замолчать. Она смеялась, смеялась и не могла остановиться.

– Уведите ее! – прорычал Арно вне себя. – Уведите или я убью ее!

Смех ее перешел в рыдания. Сержант толкнул Катрин, в то время как другой солдат связывал ей руки за спиной. Она отвернулась, но голову не опустила. Все смешалось перед ее глазами. Бесконечно усталая, уже почти ничего не сознавая, она пожала плечами и позволила себя увести, безразличная отныне ко всему… не глядя, куда ее ведут.

Она даже не заметила, что, когда они пересекали небольшую площадь, к начальнику эскорта подошел Сентрайль и что-то сказал ему.

– Помести ее в камеру, – прошептал он, – но не в яму. И не надевай цепи. И скажи тюремщику, чтобы он дал ей что-нибудь поесть. Она чудом держится на ногах. Я редко видел преступницу, так сильно похожую на жертву.

Человек сделал знак, что понял, взял золотой, который протянул ему Сентрайль, и догнал солдат, сопровождавших Катрин.


Солдаты привели молодую женщину в Шастеле, крепость Орлеана, расположенную у большого моста, перекинутого над песчаным островом, где возвышалась небольшая крепость Сент-Антуан. На левом берегу реки находилась большая крепость Турнель, один из оплотов англичан. Там командовал Уильям Гласдель, бальи Алансона.

Когда настал день, Катрин, дотянувшись до отдушины, пропускавшей немного света в камеру, смогла увидеть воды Луары и почувствовала смутную радость. С тех пор как она дошла до реки после столь утомительной дороги, она стала очеловечивать ее, видя в ней друга. Вчера, когда солдаты бросили ее в эту темницу, она была без сознания. Полумертвая от усталости и разочарования, она упала на кучу соломы, которая должна была служить ей постелью, и уснула сном загнанного зверя. Она даже не услышала, как вошел тюремщик и принес ей кружку воды и кусок хлеба…

Когда она проснулась, ей потребовалось некоторое время, чтобы понять, что все это не страшный сон. Но по мере того, как она просыпалась, события прошедшего дня все яснее всплывали в ее памяти. Обхватив голову руками, она сидела на своем жалком ложе и пыталась привести свои мысли в порядок. Все последние дни, во время ужасной дороги и даже раньше, точнее, с того момента, когда брат Этьенн сообщил ей в Шатовиллене, что Арно не женат, она жила как будто в каком-то гипнотическом сне. Столкновение с реальностью было ужасным, пробуждение – горьким.

Когда она вспоминала Арно де Монсальви, краска гнева и стыда залила ее лицо. Но она больше сердилась на себя, чем на него. Какое безумие было считать, что он раскроет ей свои объятия, когда она, лишенная всего, придет, неся к нему только свою любовь! Ей казалось почему-то, что он ждал ее всегда. Всего лишь потому, что дважды он терял голову в ее объятиях. Она сознательно выбросила из головы ту последнюю встречу с ним, когда он застал ее в постели Филиппа, и его последний взгляд, полный презрения. Для такого жесткого и непреклонного человека, каким был Арно, существовали вещи, которые он не мог простить. В его глазах Катрин была дважды виновна, дважды проклята: она была одной из Легуа, которые когда-то убили его брата Мишеля, и она была любовницей Филиппа Бургундского, которого он ненавидел и считал предателем. Да, здесь надо было судить только ее, пожертвовавшую всем во имя неосуществимой мечты. Она потеряла все, все… Она находилась в темнице, обвиняемая в преступлении, за которое карают смертью, она подвергалась многим опасностям, и все напрасно…

Катрин поднялась и стала осматривать свою темницу. Это была узкая и низкая камера, куда свет проникал через отдушину, закрытую крест-накрест железными прутьями. Вся мебель состояла из табуретки, на которую тюремщик поставил кружку с водой и положил хлеб, охапки соломы, служившей ей постелью, да на стене висели цепи и ошейники. Из каменных стен сочилась сырость. Это была уже третья тюрьма, в которую попала Катрин, но, как и из двух других, она надеялась убежать и отсюда. Жизнь не могла остановиться на этом…

Чтобы немного взбодрить себя, она решила поесть и не без труда разломила свой черствый хлеб, твердый как камень, пролежавший долгое время у кого-то про запас, ибо голод царил в городе, лишенном доставки продовольствия. Чтобы размягчить хлеб, она смачивала его в кружке с водой, кусочек за кусочком, а потом выпила остатки воды и почувствовала себя лучше. Она даже внутренне улыбнулась, вспомнив о тех празднествах, которые закатывал когда-то Филипп Бургундский, со столами, ломящимися от яств, и где она так скучала. Как был бы кстати сейчас хоть самый маленький из пантагрюэлевских пирогов…

Потом она снова попыталась заснуть, чтобы уйти от мучающих ее мыслей. В сердце ее кипел гнев на себя, обида на весь свет, и она проклинала этот город, куда так стремилась…

Когда стемнело, открылась дверь и вошел тюремщик. За дверью ее ожидали четверо солдат с пиками в руках.

– Надо идти! – произнес грузный человек с добродушным лицом, меньше всего напоминавший тюремщика. Катрин, видевшая его впервые, удивилась чистоте его небесно-голубых глаз.

– Куда меня ведут? – спросила она.

Он пожал плечами и показал на пикет солдат:

– Они знают. Этого хватит…

Ничего больше не говоря, она вышла и в окружении солдат поднялась по каменной винтовой лестнице, ступени которой были отполированы тысячами ног. Они очутились на круглой площадке со сводчатым потолком, отсюда отходило несколько галерей, запертых мощными решетками. Одна из решеток со скрипом открылась. Они вошли в коридор, который привел их к маленькой лестнице в десяток ступеней. Наверху находилась дубовая дверь, окованная железными полосами и с окошком. Когда дверь открылась, Катрин очутилась на пороге длинного и низкого зала, своды которого поддерживали четыре мощные колонны. В глубине, у стены, во всю ширину зала стоял длинный стол. За ним сидели пять человек. Еще один, сидевший отдельно за маленьким столиком, писал что-то при свете свечи. У стен, украшенных одним распятием, горели факелы.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация