Сердце Катрин бешено забилось в груди. Кровь застучала в висках. Но поскольку он стоял молча и только слышалось его тяжелое дыхание, она начала первая.
– Итак, – проговорила она медленно, – мессир де Монсальви почувствовал необходимость прийти попрощаться со мной? Какая честь! Какая необыкновенная милость со стороны такого гордеца! Но хотелось бы спросить, кто вам сказал, что это прощание может что-то значить для меня? Ну же, мессир, будьте честны хоть с самим собой! Вы пришли посмотреть, в каком состоянии я ожидаю смерти, не так ли? И я вам отвечу: с радостью, о которой вы даже не подозреваете, потому что смерть избавит меня от вас и вам подобных. А теперь можете идти!
Капитан покачал головой. Его лицо не выражало гнева, а скорее какой-то страх и неуверенность.
– Нет… не так! – сказал он наконец. – Я пришел потому, что это было выше моих сил. Ночи напролет я борюсь с желанием прийти сюда. Днем – бои, я могу забыть тебя, а вот ночью… я больше не могу. Ты рядом… ты всегда рядом со мной! Ты неотступно преследуешь меня, колдунья!..
Она расхохоталась, испытывая жестокую радость от того, что может еще заставить его страдать.
– Колдунья! – воскликнула она. – Вот и все, что вы поняли? По правде говоря, я считала вас умнее!..
– Я тоже, – ответил он без раздражения. – Я считал себя сильней. Но вот уже годы, как ты неотступно преследуешь меня, отравляешь мою жизнь… Я тебя презираю и ненавижу. Чтобы забыть тебя, я перепробовал все: вино, женщин. Я даже едва не женился. Она была красива, мадемуазель де Северак, нежна и красива, и она любила меня. Но когда я был рядом с ней, я видел тебя, это тебя я брал за руку, целовал… И я бежал, потому что это было наваждение – видеть в этой милой девушке такую женщину, как ты. Потом я снова возвращался, я цеплялся за нее, как за якорь, моля Бога позволить мне полюбить ее. Но небо было глухо к моим мольбам, а мое желание быть с тобой мучило меня все сильней. Потом она умерла, и я остался один. Другие, предлагавшие себя, были не лучше тебя. В какой-то момент я хотел уйти в монахи…
Эта мысль показалась Катрин столь безумной, что она опять расхохоталась.
– Вы? Монах? С вашей гордостью и жестокостью?
– Я бы мог им стать. Но я слишком любил войну, чтобы стать служителем Бога. Гордость можно смирить, но не любовь к сражениям! Это то, что живет в крови с момента рождения, мы впитываем это с молоком кормилицы. И тогда я стал сражаться, надеясь, что смерть найдет меня и освободит от тебя. Но она тоже осталась глуха к моим мольбам.
Катрин медленно поднялась на ноги. Она подошла к стене и прислонилась к ней, чтобы не упасть. Но взгляд ее был устремлен, как шпага, в глаза Арно. Она презрительно улыбнулась:
– Так вот почему вы решили, что она, возможно, захочет взять меня! Ведь это вы, несомненно, воспользовавшись отсутствием бастарда и Гокура, вырвали мой приговор у присяжных? Вы?..
– Да, я! Мне это было нетрудно. Ты была для них дурным предзнаменованием. И они с радостью тебя повесят…
Внезапно она отошла от стены, приблизилась к нему почти вплотную, и пламя ненависти и вызова блеснуло в ее глазах.
– А ты? Ты тоже с радостью повесишь меня? Ты думаешь, что таким образом ты освободишься от меня навеки? Ты так думаешь?
Он хрипло ответил:
– Да… Я так думаю!
Она рассмеялась ему в лицо. Победно, невыносимо насмешливо. Она дерзко вскинула голову. Дикая радость наполнила ее, горькая, пьянящая. Каким он показался слабым и безоружным перед ней! В сто, в тысячу раз слабее ее со всей своей ненужной силой.
– И ты веришь в это? Ты думаешь, что мой призрак будет меньше мучить тебя, чем воспоминания обо мне? Что как только мое тело превратится в прах, оно перестанет тебя преследовать? Несчастный глупец! Мертвой я буду в сто раз страшнее для тебя. Ты будешь всюду видеть меня, в лицах всех женщин, в плоти всех, кем ты овладеешь, потому что меня не одолеет ни нищета, ни старость. А к желанию у тебя прибавятся угрызения совести…
Впервые в глазах молодого человека промелькнула искра гнева.
– Угрызения совести? Конечно, нет. Ты заслуживаешь своей судьбы, потому что ты пришла сюда со злым умыслом.
– Да перестань же лгать хоть сейчас! Сейчас, когда ты распорядился моей жизнью, это не имеет уже значения. Ты прекрасно знаешь, зачем я пришла. Ты знал это с той минуты, когда я бросилась к тебе там, у Бургундских ворот. Ты знал это и в зале пыток. Ты знаешь, что я любила тебя до самозабвения, рискуя всем! Что я все бросила и хотела лишь одного: найти тебя и умереть рядом с тобой в руинах этого города.
– Замолчи!.. – прокричал он.
– Нет, я не буду молчать. Я еще не умерла. У меня еще есть голос. Веревка еще не задушила меня. И я буду говорить до тех пор, пока я это хочу. Я скажу тебе все, что столько лет я хотела тебе сказать. И в бессонные ночи ты будешь слышать мой голос: «Я любила тебя… И была невиновна… Я любила тебя, а ты меня убил…»
– Замолчишь ли ты наконец?
Он грубо схватил ее за плечи и стал так сильно трясти, что ее голова качалась из стороны в сторону. Она зашаталась и закричала. Тогда он так же резко отпустил ее, и она тяжело упала на пол. Одна нога подвернулась, причиняя ей страшную боль. Опершись о неровную землю, она попыталась встать, но в этот миг он бросился на нее, навалившись всей свой тяжестью. В слабом свете фонаря она увидела вблизи лицо Арно, искаженное гневом и желанием.
– Нет, ты не будешь больше преследовать меня! Завтра ты умрешь! А сегодня я изгоню из тебя злого духа, колдунья! Я отниму у тебя всю твою силу. Когда я овладею тобой, я, может, пойму, что ты обыкновенная женщина, как все…
И между ними разгорелась дикая, беспощадная борьба. Катрин, стиснув зубы, сопротивлялась, сдерживая дыхание и сберегая, как могла, свои силы, как будто от этого зависела ее жизнь. Она извивалась как угорь, но у Арно была сила здорового мужчины, а она – лишь измученная лишениями и заточением слабая женщина. Понемногу она слабела и поняла, что больше не может сопротивляться. Ее длинные волосы опутывали ее как сетью. Арно уже схватил ее за запястье и отвел руку назад, пытаясь проделать то же самое с другой. Силы Катрин все убывали от напряжения и гнева, и внезапно она ослабела. Губы Арно прильнули к ее губам, и она задохнулась от его поцелуя. Она почувствовала, что почти теряет сознание. Она все еще пыталась бороться против этой новой слабости, которая постепенно овладевала всем ее телом. Но больше не было сил.
Почти потеряв сознание, она поняла, что он приподнялся, продолжая держать ее руки, и начал снимать с нее платье. Она закрыла глаза, чтобы ничего больше не видеть, но слышала его тяжелое дыхание, как у человека, который долго бежал. Ее пальцы, сжатые сильной рукой Арно, болели, и она изогнулась, чтобы освободиться от боли, но вдруг желание пронзило ее. Он снова поцеловал ее, и Катрин почувствовала, как в ее теле очнулись жадные демоны после долгого сна, к которому она принудила их. Забыв обо всем – о виселице и ненависти, злобе и унижении, – она полностью отдалась своей страсти и не почувствовала, как он освободил ее руки, и она инстинктивно протянула их к груди молодого человека. Он заговорил хриплым, едва слышным голосом, как во сне. Он шептал пылкие слова любви, прерываемые оскорблениями, не переставая целовать ее. Закрыв глаза, она не отвечала, позволяя ему бредить, отдаваясь полностью своей страсти…
