– Ты что – с ума сошла?! – закричала Сара, свирепо глядя на нее. – Ты ему не понравилась? Да посмотри в зеркало, несчастная! Нет в мире мужчины, способного устоять перед тобой, если ты только захочешь. А этот устроен так же, как другие. Значит, он снял с тебя рубашку, видел тебя совершенно голой… и после этого спокойно отправился спать в другой конец замка? Да он ненормальный! Есть от чего помереть со смеху всему королевству!
Продолжая говорить, Сара встряхнула платье, снятое ею с Катрин, разложила его на кровати, чтобы почистить перед тем, как убрать в шкаф.
Катрин наблюдала за ней.
– Почему? Вполне возможно, что герцог заключил с ним соглашение. Он женился на мне, но Филипп, может быть, запретил ему ко мне прикасаться.
– В самом деле? Но, бедняжка моя, какой мужчина, достойный этого имени, согласится на подобную сделку, не уронив себя в собственных глазах? Кроме того, как принц может унизиться до такого предложения? Нет. Одно из двух. Или – чего быть не может – ты не понравилась мессиру Гарену, или твой муж – не мужчина. В конце концов, до женитьбы он совершенно не ходил к женщинам, никто не знает о его приключениях, ничего не говорят о его любовницах. И понадобилось приказать ему жениться. Может быть…
– Может быть – что?
– Может быть, женщины не в его вкусе. Такое часто случается в Греции, да и в Италии. Многие женщины там оказались брошенными, потому что мужчины предпочитали им молоденьких мальчиков.
Катрин широко раскрыла глаза.
– Ты что же, считаешь – Гарен из таких?
– А почему бы и нет? Он много путешествовал, особенно по Малой Азии. Он мог там подцепить этот порок. Во всяком случае, надо самой убедиться.
– Не представляю себе, каким образом, – ответила Катрин, пожав плечами.
Сара, отбросив щетку, подошла к Катрин и внимательно всмотрелась в нее. Зрачки у нее сузились, став похожими на щелки.
– Я тебе уже сказала: если ты только захочешь, ни один мужчина, достойный этого названия, не сможет перед тобой устоять. Надо, чтобы ты захотела. Ведь до сих пор ты ровным счетом ничего не сделала, чтобы привлечь к себе мужа.
– Но у меня нет ни малейшего желания! – возразила Катрин. – Не понимаю, как ты можешь предлагать мне такое!
Сара пожала плечами и резко отвернулась, перед этим так презрительно взглянув на молодую женщину, что этот взгляд буквально пригвоздил Катрин к месту. Никогда Сара так не смотрела на нее.
– Ты не женщина! – бросила ей цыганка. – В сущности, вы вполне подходящая пара. Ни одна женщина – настоящая женщина – не потерпела бы, чтобы ею так пренебрегали без всяких объяснений. Это вопрос самолюбия.
– Нет, дело просто в любви. Ты отлично знаешь…
– …что ты мечтаешь сохранить себя в чистоте для неведомо какого парня, который не хочет тебя? И ты всерьез надеешься, что это у тебя получится? Но, идиотка ты несчастная, ты что – рассчитываешь долго сопротивляться герцогу Филиппу? Ты хочешь дождаться, пока твой муж – раз ему так приказано – поднесет ему тебя на блюде, словно жирную гусыню? Ты примешь эту роль рабыни? Ты?! Хочу тебе сказать только одно: если бы у тебя в жилах текло хоть немного моей крови, настоящей живой красной крови, кипящей от гордости, ты бросилась бы в объятия своего мужа, ты заставила бы его выполнить его долг мужчины по отношению к тебе… Хотя бы для того, чтобы насолить его светлости герцогу Филиппу Бургундскому! Но то, что течет в твоих жилах, – простая вода! Ну, и получай, дура ты несчастная, то, что заслуживаешь!
Если бы на голову Катрин упала молния, это поразило бы ее не больше, чем дикая выходка Сары. Она стояла посреди комнаты с опущенными руками, безучастная. Сара, подавив улыбку, добавила с коварной мягкостью:
– Самое худшее – это то… что ты умираешь от желания пойти объясниться с мужем, потому что ты создана для чего угодно, но не для целомудрия… И еще потому, что ты надулась как индюк!
Это второе сравнение, позаимствованное с птичьего двора, вывело Катрин из оцепенения. Кровь прилила к ее щекам, она сжала кулаки.
– Ах, я заслуживаю только того, чтобы меня подали на блюде, как гусыню? Значит, я надулась как индюк! Ну, ладно, увидишь… Позови моих служанок.
– Что ты собираешься делать?
– Увидишь. В конце концов, ты права: я страшно обижена! Я хочу немедленно принять ванну и надушиться. Что до тебя, если ты не сделаешь меня неотразимой, я с тебя шкуру прикажу спустить, когда вернусь.
– Если это зависит только от меня, – смеясь, сказала Сара и побежала звонить в колокольчик, – если это зависит только от меня, твой муж подвергается серьезной опасности!
Через несколько минут появились служанки Катрин. Серебряную ванну наполнили теплой водой, и молодая женщина погрузилась в нее. Потом ее размяли до кончиков пальцев на ногах, потом напудрили. Затем Перрина занялась своим парфюмерным делом под присмотром Сары, одновременно расчесывавшей волосы Катрин. Пока другие служанки колдовали над хозяйкой, Сара гладила щеткой шелковистые пряди до тех пор, пока они не засверкали, словно чистое золото, и не стали потрескивать под гребнем. Тогда цыганка позволила им рассыпаться по спине Катрин.
Закончив свою работу, служанки удалились. Сара отослала их, собираясь одна сделать остальное.
– Что мне надеть? – спросила Катрин, как только служанки вышли.
– То, что я скажу, – ответила Сара, поднимая наверх волосы Катрин. Затем она скрепила их на макушке золотым браслетом, украшенным бирюзой, и отпустила длинный сверкающий хвост. Сара явно получала удовольствие от своего занятия и загадочно улыбалась.
Несколько минут спустя Катрин с подсвечником в руке вышла из своей комнаты. От Перрины, которую посылали за новостями, она знала, что Гарен еще не вернулся к себе: он задержался у Абу-аль-Хаира, беседуя с ним о медицине. Завернувшись в плащ из сине-зеленой тафты на подкладке из светло-серого заячьего меха, сунув босые ноги в башмачки из той же ткани, подбитые тем же мехом, она быстро шла по длинным коридорам. Ей хотелось опередить Гарена.
Подойдя к большой дубовой двери, отделявшей спальню мужа от галереи, она заметила, что оттуда не просачивается свет. Катрин толкнула дверь и, высоко подняв светильник, ступила в темную пустую комнату, прошла по ней несколько шагов, потом вернулась и закрыла за собой дверь. Все шло хорошо…
Она обошла комнату, зажигая приготовленные слугой свечи от своей свечи. Кресло из хрусталя и серебра засверкало, словно драгоценное украшение, но Катрин интересовала кровать. Поднявшись по двум ступенькам, обитым фиолетовым бархатом, она постояла наверху, глядя на мрачное, но роскошное ложе. Постель была готова, и она мгновение поколебалась, не скользнуть ли ей под фиолетовые шелковые простыни. Но, вспомнив советы Сары, решила остаться там, где была. Впрочем, в галерее уже раздавались быстрые шаги…
Открыв дверь спальни, Гарен сразу же увидел Катрин, стоявшую у кровати в своем переливающемся наряде. Она, гордо подняв голову, смотрела на него. Обведя глазами освещенную комнату, он снова взглянул на жену, не скрывая удивления.
