Никто не заметил, как она вошла. Оруженосец стоял к ней спиной. Арно, закрытый этой спиной, не видел ее. Жан де Сентрайль в углу готовился к рукопашной с Ребеком и собирал оружие, напевая любовную песенку, слова которой странным образом отпечатывались в сознании молодой женщины: «Красавица, о чем вы думаете? Что вы думаете обо мне? Не скрывайте этого от меня, потому что, если даже мне дадут золото десяти городов, я вас не возьму против вашего желания…»
Катрин слышала, как Арно шепчет проклятия, – видимо, лечение было болезненным. Потом он буркнул:
– Ты фальшиво поешь!
Рыжий повернулся к раненому, чтобы ответить, но в этот момент заметил Катрин и тихонько свистнул в знак восхищения. Он резко оттолкнул оруженосца и с широкой улыбкой подошел к женщине.
– Прекрасная дама, – сказал он, кланяясь настолько грациозно, насколько позволяли ему железные доспехи, – такой чудесный визит во время битвы для рыцаря, достойного этого имени, может стать самой драгоценной поддержкой. Я не думаю, что мои достоинства уже наделали столько шума, чтобы самая красивая из женщин пришла ко мне, не дожидаясь конца поединка. Сделайте милость – скажите, кто вы?!
Катрин мило улыбнулась, но поспешила разочаровать его.
– Простите, мессир, но я пришла вовсе не к вам, а к нему, – указала она на Арно, который, услышав ее голос, вырвался из рук оруженосца и сел, глядя на нее с удивлением и гневом.
– Опять вы! – воскликнул он весьма нелюбезно. – Вы что – решили постоянно являться к моему изголовью, как только мне дадут тумака? В таком случае, моя дорогая, у вас будет немало хлопот…
Голос был жестким, тон насмешливым, но Катрин поклялась себе не сердиться. Она улыбнулась ему с бессознательной нежностью:
– Я видела, что вы потеряли сознание, мессир. Я боялась, что откроется ваша рана на голове. Вы потеряли столько крови!
– Я уже просил вас не заботиться обо мне, мадам, – сварливо ответил Арно. – Насколько мне известно, у вас есть муж, а если вам некуда девать ваше сочувствие, перенесите его на вашего любовника. Герцог Филипп очень в этом нуждается.
Сентрайль, чьи маленькие карие глазки перебегали во время разговора с одного на другого, вмешался:
– Этот овернский медведь недостоин вашего порыва, мадам. Вам стоит обратить его на кого-нибудь другого, куда более благородного. Лично у меня большое желание дать Ребеку наставить мне шишек, чтобы я мог надеяться на заботу таких нежных ручек.
Арно отодвинул и оруженосца, и друга. На нем еще оставались какие-то части доспехов, но сверху – только белая льняная рубашка. Широко открытая на груди, она позволяла видеть наложенную на рану повязку.
– Со мной все в порядке! Одни царапины, – сказал он, поднимаясь с видимым усилием. – Иди сражайся, Ребек ждет тебя. И я напоминаю тебе, что если я – овернский медведь, то и ты – тоже.
Сентрайль несколько раз присел, чтобы убедиться в том, что доспехи не мешают ему двигаться, надел на латы шелковый плащ и взял из рук пажа шлем – впечатляющее сооружение, похожее на башню и украшенное разноцветными ламбрекенами.
– Я пошел. Убью Ребека и вернусь, – сказал он весело. – Ради бога, мадам, не обращайте внимания на гнусный характер этого парня и не уходите до моего возвращения, чтобы я имел счастье снова увидеть вас. Здесь есть люди, которые совершенно недостойны счастья, которое им выпадает!
Поклонившись, он вышел, напевая свою песенку с того места, где остановился: «Увы, если вы мне откажете…»
Арно и Катрин остались одни, потому что оба оруженосца и паж вышли следом за Сентрайлем, чтобы увидеть поединок. Они стояли лицом друг к другу, разделенные лишь сундучком с мазями, оставленным на земле оруженосцем. И, может быть, еще и невидимым антагонизмом, возникшим между ними и отбросившим их во враждебные лагеря. Катрин вдруг поняла, что не знает, что сказать. Она так жаждала этой минуты, так хотела остаться с ним наедине, что, дождавшись ее, совершенно обессилела, как пловец, во время бури наконец-то достигший земли…
Подняв глаза на Арно, она не отдавала себе отчета в том, как дрожат ее губы, как влажен взгляд. Она вся олицетворяла собой мольбу-обещание не причинять ему зла. Он тоже смотрел на нее. На этот раз без гнева – с любопытством. Немного наклонив голову, он изучал золотистое лицо в обрамлении белоснежных кружев, изысканный маленький рот с розовыми губами, короткий носик, большие глаза, чуть поднимающиеся к вискам…
– У вас аметистовые глаза, – сказал он тихо, словно думая вслух. – Самые красивые из всех, какие я видел, самые большие! Жан прав: вы необыкновенно красивы, необыкновенно желанны… Достойны принца! – добавил он с горечью. Внезапно его лицо замкнулось, взгляд снова стал жестким. – А теперь скажите мне, зачем пришли сюда, и… уходите! Я думал, что дал вам понять: нам не о чем говорить.
Но к Катрин вернулось мужество, она снова смогла найти слова. Эта его улыбка, то, что он ей сказал, – этого более чем достаточно, чтобы броситься в бой. Теперь она не боялась ни его, ни других. Между ними протянулась какая-то невидимая нить. Он, может быть, не заметил этого, но она ощутила это всем своим существом. Что бы ни говорил, что бы ни делал Арно, он уже не сможет помешать тому, чтобы она мысленно чувствовала себя спаянной с ним так, как если бы во плоти принадлежала ему с тех пор – с таверны на перекрестке дорог. Очень тихо, без опасений и без колебаний, она проговорила:
– Я пришла сказать вам, что я вас люблю.
Слово сказано, груз свалился с нее. Как это оказалось легко и просто! Арно не запротестовал, не рассердился, как она ожидала. Нет, он отступил на шаг, подняв руку к глазам, словно ослепленный слишком сильным светом, и после долгой паузы глухо прошептал:
– Не надо! Время и чувства пропадут зря! Я бы тоже мог полюбить вас, потому что вы красивы и я вас хочу. Но между нами пропасть, которую не засыпать, и я не смог бы перескочить через нее без ужаса, даже если бы в какой-то миг позволил пылу моего сердца укротить мою волю. Уходите…
Вместо того чтобы послушаться, она придвинулась к нему, окутывая его облаком сложного и нежного аромата духов, которые так чудесно умела делать Сара. Этот восхитительный запах, исходящий от ее одежды, победил запах крови и бальзама, царивший в палатке. Она сделала еще шаг по направлению к нему, уверенная в себе и своей власти. Как ему удастся ускользнуть от нее, если она видит, как дрожат его руки, как уклоняется взгляд!
– Я люблю вас, – повторила она еще тише и горячее. – Я всегда любила вас, с первой минуты, как увидела. Помните? Вспомните этот рассвет, когда вы, проснувшись, увидели меня рядом с собой. Ничто другое тогда не занимало ваш ум… Только то, что я вам нравлюсь… А я… Я принимала вашу ласку, я была готова забыть весь мир без стыда и сожалений. Потому что больше не принадлежала себе, потому что в глубине души уже подарила вам себя. Почему вы отворачиваетесь, Арно? Почему не смотрите на меня? Вы меня боитесь?
Впервые она назвала его по имени, но он не возмутился. Он вызывающе посмотрел ей прямо в глаза.
