– Каким образом?
– Это понимаешь инстинктивно. По тому, как они блестят.
– Но вы не поняли это инстинктивно – что касается рубина,
принадлежащего вам уже десять лет. Вы просто предполагаете, что он настоящий.
Вы не знаете, подделка это или искусственный драгоценный камень, не так ли?
– Ну, я… он несколько отличается от рубинов, лежавших на
кровати.
– Каким образом?
– В тех рубинах было больше огня.
– Значит, вы предполагаете, что принадлежащий вам в течение
десяти лет рубин не является настоящим, это подделка или искусственный
драгоценный камень?
– Я не знаю.
– Сколько драгоценных камней лежало на кровати?
– Наверное, около пятидесяти.
– Могло оказаться и больше?
– Могло. Могло быть даже семьдесят пять.
– Если вы за десять секунд осмотрели семьдесят пять камней,
то вы делали это со скоростью семь камней в секунду. Я правильно сосчитал?
– Наверное.
– А вам известно, что опытный ювелир тратит во много раз
больше, причем используя увеличительное стекло, чтобы определить, является
камень настоящим или это подделка?
– Предполагаю, что так.
– Тем не менее вы, абсолютно не разбирающаяся в камнях, не
являющаяся владелицей настоящих драгоценностей, за исключением одного рубина, в
подлинности которого вы сомневаетесь, заявляете под присягой, что смотрели на
семьдесят пять камней в течение десяти секунд с расстояния десять футов и
определили, что все они настоящие?
– Я так не говорила. Я не заявляла, что все они настоящие.
– Сколько среди них было поддельных?
– Я не знаю.
– Какой процент составляли поддельные?
– Я не знаю.
– Сколько было настоящих?
– Я не знаю.
– Хотя бы один был настоящий?
– Да, конечно.
– Два?
– Я говорю, что не знаю.
– Вот именно. Вы не знаете, был ли среди них хотя бы один
настоящий, не так ли?
– Я думаю, что был.
– Инстинктивно?
– Да.
– Вы просто увидели сверкающую груду камней?
– Да.
– У меня все, – объявил Мейсон, улыбаясь присяжным.
Гамильтон Бергер встал со своего места. Победная улыбка не
сходила с его губ.
– Давайте предположим – для того, чтобы мне задать следующий
вопрос, – что Дугласа Хепнера убили шестнадцатого августа примерно в пять часов
вечера, – обратился он к Этель Белан. – Вы видели драгоценные камни до или
после его смерти?
– Я возражаю, – заявил Мейсон. – Это несущественно,
недопустимо в качестве доказательства и не имеет отношения к делу. Это спорный
вопрос. Я считаю образ действий окружного прокурора неправильным, поскольку
только что заданным вопросом он показывает свою предубежденность.
– Возражение принимается, – с суровым выражением лица
постановил судья Моран. – Присяжные не должны брать во внимание только что
прозвучавший вопрос.
– Хорошо, – согласился с решением суда Гамильтон Бергер. –
Когда вы видели эти камни?
– Шестнадцатого августа.
– А в какое время?
– Около шести вечера.
– У меня все.
– У меня тоже все, – объявил Мейсон.
– Теперь я хотел бы пригласить мисс Сьюзен Грейнджер в
качестве своей следующей свидетельницы, – сказал окружной прокурор.
Сьюзен Грейнджер прошла вперед и приняла присягу.
– Ваше полное имя – Сьюзен Грейнджер и вы проживаете в
триста пятьдесят восьмой квартире в доме «Белинда»?
– Да, сэр.
– Вы мисс или миссис?
– Мисс.
– Вы одна проживаете в триста пятьдесят восьмой квартире?
– Да.
– Вы несколько раз ездили в Европу?
– Да, я интересуюсь искусством. Я провожу столько времени и
трачу столько денег на европейские картинные галереи, сколько могу себе
позволить. Я изучаю эффекты света и тени, работы старых мастеров и собираю
данные, о которых мне не хотелось бы сейчас говорить, потому что я намерена
раскрыть их в книге по искусствоведению, которую пишу в настоящий момент.
– Вы недавно вернулись из Европы?
– Да.
– И на борту теплохода по пути домой вы познакомились с
Дугласом Хепнером?
– Да.
– И подружились с ним?
– Да, мы проводили много времени вместе на борту судна.
– Что произошло потом?
– Я не видела Дугласа… какое-то время, а потом случайно
столкнулась с ним, и он пригласил меня вместе провести вечер…
– Когда он пригласил вас вместе провести вечер?
– Во второй половине июля.
– А дальше?
– Мы два или три раза ужинали вместе с ним, и он сказал…
– Мы не имеем права представлять подобный разговор в
качестве доказательства, – перебил Гамильтон Бергер, пытаясь показать
присяжным, что он в точности следует установленному порядку. – Правда, я
считаю, что вы можете рассказать о сложившихся между вами взаимоотношениях.
– Мы стали настолько близки, что он начал делиться со мной
событиями из своей жизни и мыслями о них.
– И вы многократно ходили вместе куда-то?
– Да.
– И иногда по возвращении вы приглашали его подняться к себе
в квартиру?
– Да, он провожал меня до дома и, как дань вежливости, я
приглашала его зайти выпить стаканчик, и он никогда не отказывался.
– К сожалению, мы не имеем права представлять ваши разговоры
в качестве доказательств, но я хочу спросить вас, не обсуждал ли когда-либо
Дуглас Хепнер с вами обвиняемую, Элеонору Корбин?
– Обсуждал.
– Ссылался ли он когда-либо во время этих разговоров на
Элеонору Корбин как на свою жену?
– Нет. Как раз наоборот, он…
– Достаточно, достаточно, – перебил Гамильтон Бергер,
поднимая руки, словно регулировщик, приказывающий машинам, движущимся в одну
сторону, остановиться. – Допрос свидетелей должен производиться в строгих
рамках, допустимых законом. Поскольку прозвучали заявления о том, что
обвиняемая являлась женой Дугласа Хепнера, я решил выяснить у вас, ссылался ли
он на нее когда-либо как на свою жену. Вы ответили, что нет. Одно ваше слово
составляет ответ на мой вопрос. А теперь я намерен спросить вас о разговоре,
который допустим в качестве доказательства. Вы обсуждали когда-либо с обвиняемой
Дугласа Хепнера?
