— На время ты освобождаешься от обязанностей лагерной шлюхи,
Инига, — объявил он. — Нынче я похитил Рабыню Страсти по имени Зейнаб,
принадлежащую Хасдаю-ибн-Шапруту. Теперь она моя и нуждается в прислужнице. Ни
одна из здешних баб для этого не годится, а вот ты… Ее шатер подле моего.
Надень кафтан и тотчас же отправляйся к ней!
Ни слова не говоря, Инига подобрала с полу свой грязный
кафтан, накинула его на худенькое тело и покорно вышла из шатра. Многие недели
она практически ни с кем не говорила. Горло ее до сих пор саднило и жгло после
отчаянных криков, которые издавала она, когда вначале Али Хассан, а затем
несколько его воинов грязно насиловали ее в тот самый день, когда убили всех
родных…
Али Хассан сперва решил, что принадлежать она будет лишь ему
одному, но она приводила его в бешенство, не проявляя ни малейших признаков
страсти в его объятиях. Тогда он страшно отомстил ей, отдав на поругание…
Теперь он велит ей прислуживать Зейнаб. О, она помнит эту красавицу, которую
отослали к калифу! Как попала она в этот ад? Инига тихонько вошла в маленький
шатер подле жилища Али Хассана.
— Инига! — голос Зейнаб звучал ласково.., но как же напугана
была она переменой, совершившейся с подругой! Инига страшно исхудала, а ее
прелестные волосы были грязны и спутаны…
— Зейнаб… — Это и вправду она, подумала Инига, — но как?..
Зейнаб заметила недоумение в глазах подруги.
— Вода в ванне еще не остыла. Войди в нее и вымойся, Инига,
— ласково велела она девушке. Потом подошла к выходу из шатра и вручила
изорванную одежду Иниги одному из стражников, охранявших вход:
— Отнесите это Али Хассану. Скажите, что моей служанке
надобен чистый кафтан. Она не может ходить в этой отвратительной ветоши! Она
кишит паразитами!
Воротившись, она опустилась на колени подле безмолвной
Иниги. Спокойно она объяснила девушке, как она приехала в Аль-Малику, как похищена
была Али Хассаном… Рассказывая, она бережно омывала тельце Иниги, которая впала
в полнейшее оцепенение. Увидев спину девушки. Зейнаб ужаснулась: нежная кожа
сплошь покрыта была шрамами и рубцами — старыми и совсем еще свежими,
кровоточащими…
— Что это? — спросила она, нежно касаясь израненной кожи.
— Они бьют меня, — без выражения сказала Инига. — Здесь есть
один солдат… — так вот, он любит сперва исполосовать меня кнутом, а уж затем
овладеть мною…
— Тебя больше пальцем никто не коснется, — ласково сказала
Зейнаб. — Это большой секрет, но послушай: вскоре явится Карим и освободит нас,
Инига! Али Хассан поверил, что я стану его Рабыней Страсти, но ему никогда не
владеть мною! — И Зейнаб принялась мыть волосы Иниги, а потом вытирать их
полотенцем.
— Они угрожали убить моего сына, если я не буду послушной… —
говорила Инига, отдаваясь ласковым рукам спасительницы. — Каждый день я вижу
Малика, если я послушна и удовлетворила всех. Женщина, которая за ним Смотрит,
поднимает его на руках вверх — это на другом конце лагеря, — и я вижу, как мой
мальчик машет мне ручкой…
— Но Малика здесь нет! — закричала Зейнаб. — Он у родни
твоего мужа в Алькасабе Малике! О, Инига!
— Нет! — упрямо отвечала девушка. — Я вижу его каждый день,
Зейнаб.
— Твоя мать успела отдать Малика евнуху, Мустафе, когда Али
Хассан с бандитами ворвался в гарем. Мустафа с твоим сыном схоронился в
кабинете, Инига. А когда разбойники ушли, он тотчас же препоручил Малика
заботам родителей Ахмеда. Мальчика здесь нет!
— Я вижу его! — Инига была непреклонна.
— Через весь лагерь? И никогда ближе? — пытала ее Зейнаб.
Инига медленно кивнула.
— Они провели тебя, Инига! Обманом заставили им
повиноваться! Малик в полной безопасности, дорогая моя. Тебе не придется больше
служить этим скотам.
— Тогда я могу умереть, — в голосе Иниги слышалось
облегчение.
— Тебе вовсе не нужно умирать! — воскликнула Зейнаб. Карим
вскоре будет здесь и освободит нас. Ты отправишься домой к своему малютке,
Инига!
Но та покачала головой:
— Нет… Я опозорена, Зейнаб. Мой муж мертв, а мною, как
последней шлюхой, пользовались грязные солдаты. Жизнь моя кончена. Такая я не
могу воспитывать сына. Ни один достойный человек не возьмет меня в жены после
того, что случилось. У сына должна быть семья, близкие, которые защитят его и
обеспечат его будущность. Я же — отверженная среди отверженных… Мне ничего не
остается, лишь радостно встретить смерть-избавительницу…
— И ты оставишь меня одну во власти Али Хассана? — спросила
Зейнаб. — Ты должна помочь мне избежать его грязных объятий, покуда не придет
твой брат. Не оставляй меня, Инига! Я сказала тебе правду. Неужели ты откажешь
мне в моей просьбе? Хотя бы в память о старой нашей дружбе, Инига, умоляю!
…Аллах! Не для того спасла она Инигу, чтобы та убила себя!
Когда придут Карим и Хасдай, они откроют бедняжке глаза…
— Хорошо… — слабо улыбнулась Инига. — Я останусь с тобою,
Зейнаб. Если бы не твоя доброта — я все так же была бы утехой воинов Али
Хассана и не узнала бы правды… Теперь я знаю, что мальчику моему ничто не
угрожает, и одно это стоит всех мук, которые пришлось мне вынести. — Она
поднялась и вышла из ванны, взяла влажное полотенце, которым вытиралась Зейнаб,
и осушила свое тело. Ее непросохшие волосы облепили острые плечики.
В шатер ворвался стражник с чистым кафтаном в руках. Взгляд
его с восхищением скользнул по обнаженному телу девушки:
— Возьми, девка!
— Если еще раз ты войдешь в этот шатер, не испросив моего
позволения, — гневно сказала Зейнаб, — то Али Хассан выжжет твои похотливые
глаза раскаленными угольями! Хорошо ли ты меня слышал?
Стражник стушевался, кивнул и испарился.
— Как ты осмеливаешься так разговаривать с ними? —
восхищенно спросила Инига.
— Перед этими существами нельзя обнаруживать страха, Инига,
— терпеливо растолковала ей Зейнаб. — Увидев, что ты боишься, они пожрут тебя,
словно ненасытные гиены. С Али Хассаном я играю роль многоопытной куртизанки
высокого ранга. И не боюсь разносить его в пух и прах за дикость и невежество.
Но если бы я общалась с ним в присутствии его воинов, то вела бы себя как самая
добропорядочная и достойная из женщин. Видишь ли, Али Хассан желает вкусить
всех наслаждений, которые способна подарить ему Рабыня Страсти, но его ни в
коем случае нельзя унизить в глазах равных ему, а тем более низших. Мужчины на
самом деле незамысловаты, Инига. Что же за девушка была твоя сестрица Хатиба,
Что отдалась такому человеку? Он, правда, довольно хорош собою, если не считать
шрама, но ведь он просто недоумок!
