— Я не дитя и скучать не стану, — ответила Зейнаб. — Мне еще
непременно надо к серебрянику — хочу привезти Мораиме какую-нибудь диковинку.
Когда Ома через несколько дней прибыла, чтобы помочь Зейнаб
со сборами, та была счастлива видеть подругу. Обе вместе быстренько увязали
тюки и сложили платья в сундуки. У Омы была масса новостей.
— В гареме две премиленькие служаночки, — трещала она. —
Одна родом с острова, именуемого Крит, а другая — румийка. Их преподнес мне на
свадьбу свекор. Какой же это милый старик, Зейнаб! А когда мы с Аллаэддином
сообщили ему о малыше, он заплакал от радости! О-о-о, как это чудесно — иметь
семью!
— О малыше??? — изумилась Зейнаб. — А ты мне об этом ничего
не говорила… Ома лукаво хихикнула:
— Ну.., понимаешь, когда мы с Аллаэддином встретились, то..,
ну, словом, дали волю рукам — и не только рукам… Я знала о том, что понесла,
еще до твоего пленения, госпожа.
— И все же собиралась вернуться со мною в Кордову! — с
нежным упреком сказала Зейнаб. — Ах, Ома, Ома! Ни одна из женщин на всей земле
не может похвалиться лучшей подругой, чем ты у меня! Я буду скучать по тебе, но
утешаться тем, что ты счастлива. — Увидев слезы на щеках Омы, она ласково
отерла их, приговаривая. — Ну-ну, нельзя тебе теперь огорчаться! Расскажи-ка
лучше о своем новом доме. Сколько там слуг? Помни: с ними надобно быть строгой,
но справедливой. Дом очень велик?
— Хозяйством заправляет евнух, — начала Ома. — Но в гареме
евнуха нет. Я сказала Аллаэддину, что не нужно специально для меня покупать его
— это лишняя трата… Есть повар, служанки-уборщицы и десяток отборных
стражников-сакалибов. Аллаэддин говорит, что не может допустить повторения
трагедии своего друга, и поэтому проявляет бдительность. Вокруг дома роскошный
сад со множеством фонтанов. Это дивный уголок — и.., о, я так счастлива! — И
впрямь прелестное личико ее сияло от счастья. Вдруг она вновь хихикнула. — То и
дело думаю, как бесилась бы эта ведьма, матушка Юб, прознай она о том, что с
нами сталось! Уверена; она искренне полагает, что мы драим полы в какой-нибудь
придорожной таверне в Эйре, а хозяин измывается над нами! Так жаль, что нельзя
послать ей весточку!
— Да, нам повезло куда больше, чем ей, — ответила Зейнаб. —
Мы с тобою просто счастливицы…
Хасдай и князь возвратились уже на следующий день и устроили
прощальный обед.
— Я уже знаю, что твой караван готов и вы отправляетесь на
рассвете, господин Нази, — сказал князь. — Вы поедете по дороге, что тянется
вдоль побережья и соединяет Алькасабу Малику и Танджу. Это займет у вас не
более трех дней. В Тандже вас будет поджидать корабль, на котором вы доплывете
до Джабал-Тарака. А там вы будете уже на земле Аль-Андалус. Я не стану
приберегать прощальные слова на завтра — хочу сейчас же засвидетельствовать
тебе, господин мой, мою глубочайшую признательность. Если бы ты не приехал,
думаю, я не выжил бы — столь глубока была моя печаль. Знаю, что ты ехал по
поручению калифа как официальное лицо, но, встретившись со мною, разделил мою
боль как самый преданный друг. Ты все понял — и не позволил мне утонуть в
пучине скорби. Ты заставил меня вспомнить о долге перед народом — во имя памяти
моего отца. И за все это благодарность моя безмерна…
— Ну, а теперь… — Нази улыбнулся, — тебе предстоит исполнить
еще один твой прямой долг. Ты обязан найти себе молодую жену, которая зачнет и
родит продолжателей династии ибн-Маликов.
Карим покачал головой:
— Я больше не женюсь. Наследником моим станет сын покойной
сестры.
— Но ведь нужна же мужчине жена, нужен гарем, полный красавиц!
— настаивал Нази.
— Однажды я всей душой полюбил женщину, с которой Судьба
меня разлучила, — прямо ответил ему Карим. — После этого я женился на девушке,
выбранной моим отцом мне в жены, желая быть примерным сыном. Хатиба в свое
время, как оказалось, была обещана Али Хассану. Она любила его, а я ту, другую…
И даже если бы с моей семьей не стряслось этого ужаса, я многое понял бы. Брак
без любви — проклятие, Хасдай! Нет, я не повторю подобной ошибки!
— А что, если тебе вновь предстоит полюбить? Глаза Карима
испытующе устремились на Хасдая.
— Я не полюблю снова, — твердо сказал он. — Как смогу я
полюбить другую, после того как… — он грустно усмехнулся. — К тому же, Хасдай,
по-моему, я изведал достаточно женских ласк за свою жизнь! Как ты считаешь?
Нази рассмеялся:
— Возможно, это и так, господин, и все же для мужчины рай в
женских объятьях! Не думаю, что я наложил бы на себя обет безбрачия…
— Несомненно, Зейнаб прекрасно служит тебе, — вырвалось у
Карима…Боже, зачем он это сказал? Или хотел слышать похвалы этой дивной женщине
из уст самого Нази? На что она споспобна, ему самому прекрасно ведомо… К чему
лишняя ссадина?..
— Да, — кратко ответил Нази. — Мне никогда бы так не
посчастливилось, если бы калиф Кордовы имел возможность развестись с госпожою
Захрой и не вызвать этим государственной смуты. Калиф обожал Зейнаб, а она его.
— Сожалею о случившемся… — холодно ответствовал Карим. Потом
сказал:
— Думаю, мне пора отдохнуть, Нази. Мы еще увидимся поутру.
Оставив князя в его покоях, Хасдай ушел к себе. Зейнаб уже
спала. Он хотел порасспросить ее о Кариме, но жаль было будить красавицу. Как
только Карим обмолвился, что любил когда-то женщину, с которой не мог быть
вместе, Нази сразу подумал: уж не Зейнаб ли это? Между ними явно что-то
происходило, хотя Зейнаб не дала ему ни единого повода усомниться в ее верности
и преданности. Нази сказал себе, что непременно спросит ее — но не раньше, чем
они прибудут в Кордову. И это обещание он исполнит. Но… Пусть эта женщина — его
наложница, его собственность, но Хасдай сомневался: а имеет ли он право
расспрашивать ее о самом сокровенном?..
Они отправились в путь рано утром, покуда солнце не стало
еще по-настоящему припекать. Карим вышел, чтобы проститься с ними. Хасдай
внимательно следил, как он приближается к Зейнаб, но князь лишь пожелал ей
счастливого пути, а Зейнаб безразличным тоном поблагодарила его. Приехали
визирь и Ома. Молодые женщины крепко обнялись.
— Уж не думала, когда этот бугай похитил нас из обители, что
все так кончится! — сказала Ома на их родном языке. — Пусть Господь.., или
Аллах — не все ли равно, как обращаться к Богу? — сохранит тебя в пути,
госпожа! Как бы я хотела не разлучаться с тобою! Ну почему ты не можешь
остаться здесь? Попроси Нази! Он дарует тебе свободу, если ты попросишь, я
знаю!
Зейнаб обняла Ому:
— Нет, милая, он не освободит меня. Он не может так легко
отказаться от подарка самого калифа — это было бы невежливо. К тому же я ему
нравлюсь… — Она улыбнулась и погладила Ому по руке. — Но есть еще и Мораима. Я
не могу покинуть милое мое дитя. Ты поймешь меня, Ома, сразу, как только
родишь… Пошли мне весточку, когда это случится, милая моя. Я хочу знать, все ли
с вами в порядке. — И, расцеловав подругу в обе щеки, Зейнаб села в крытые
носилки.
