Их проводили вовсе не в гарем, а совсем в другое крыло
дворца. Зейнаб шепнула словечко Надже, и тот обратился к Мустафе:
— Уж не то ли это место, где была убита вся семья князя? Моя
госпожа боится призраков… Мустафа повернулся к Зейнаб:
— О нет, княгиня! Старый гарем теперь заперт, и вся та часть
здания вскоре будет разрушена. Твои же покои рядом с княжескими — жена должна
почивать рядом со своим мужем. Мой господин считает, что тебе будет там удобно,
а вскоре будет выстроена новая женская половина…
Та-а-ак, думала Зейнаб, значит, Карим все-таки отнесся с
заботой к своей невесте! Она вновь пошепталась с Наджой, и тот сказал Мустафе:
— Госпожа моя вовсе не имеет намерения оскорбить тебя, но
просит не входить в эти покои до ее встречи с князем. Когда он должен
возвратиться? Она жаждет повстречаться с ним, наконец…
— Князь еще ничего не сообщал о своем возвращении, — вежливо
отвечал Мустафа, думая про себя с раздражением, что Карим предоставил другим
нянчиться с его молодой женой, а сам… Мустафа отвесил княгине почтительный
поклон и удалился.
— Не думаешь ли ты, что его озадачила твоя просьба не
появляться здесь? — спросил Наджа. — Он производит впечатление умного и
проницательного человека…
— Не думаю, что мы успели пробудить его любопытство, — отвечала
Зейнаб. — Мустафа здесь самый умный и осмотрительный. Думаю, он решил, что
просьба моя продиктована стеснительностью.
Они обосновались в отведенных им просторных покоях. Тут была
и очаровательная маленькая баня, отделанная зеленой и белой фарфоровой плиткой,
а в центре красовался роскошный бассейн из зеленого оникса. Дневная комната
была светлой и просторной и выходила прямо в сад, как и опочивальня Зейнаб.
Потолок был восьмиугольный и сводчатый, поддерживаемый деревянными колоннами,
замысловато расписанными руками искусного художника. Пол выложен был бирюзовыми
и беломраморными плитками. Стояла тут также и основа постели на великолепном
возвышении из душистого сандалового дерева — и похоже было, что окончательная
отделка спальни оставлялась всецело на усмотрение новобрачной. Раби и Аида
тотчас же принялись распаковывать вещи госпожи и развешивать прозрачные
шелковые занавески, а Зейнаб тем временем в сопровождении Наджи изучала
остальные комнаты. Они обнаружили еще две небольшие спальни — там, правда,
вовсе не было мебели.
— Пойдите к Мустафе и скажите, что вам надобно, — сказала
слугам Зейнаб, воротившись в дневную комнату, где уже стояли несколько диванов
в роскошной обивке, столы и стулья. — Всем вам должно быть очень удобно Заодно
спросите, когда супруга визиря собирается нанести мне визит. Скажите ему, что я
хочу узнать как можно больше о стране, где мне теперь предстоит жить, причем до
того, как вернется мой супруг и повелитель. — Зейнаб вдруг хихикнула и озорно
прибавила:
— Жду не дождусь моей милой Омы!
Ома явилась ранним дождливым утром. Так как ее уже
поджидали, то дверь открыла Раби, ибо из всех слуг Зейнаб ее единственную Ома
не знала в лицо.
— Добро пожаловать, госпожа, — вежливо сказала Раби. — Моя
госпожа ждет тебя. Она просит лишь об одном одолжении: не вскрикивай, когда
увидишь ее лицо — это может привлечь внимание Мустафы или стражников.
Что за странная просьба, подумала Ома, но тут глаза ее
расширились: в комнату с улыбкой вошла Зейнаб.
— Это и вправду ты? — выдохнула Ома. — Или мне мерещится? Но
как…
Зейнаб прижала подругу к сердцу:
— Да, это и вправду я, дражайшая моя Ома, а ты, я вижу, за
два месяца, что мы не виделись, отрастила прелестный животик! Это очень тебе к
лицу. — Она улыбнулась. — Сын Аллаэддина-бен-Омара прибавляет в весе… — Она
взяла подругу за руку и подвела к мягкому дивану:
— Садись, нам надо поговорить.
— Почему.., почему муж не сказал мне, что это ты? — Ома была
вне себя.
— Потому, что он этого не знал, — хитренько прищурилась
Зейнаб. — Все, что он видел, — это замотанную в шелка с ног до головы фигуру. Я
не поднимала на него глаз, чтобы он не узнал меня и ничего не заподозрил. Наджа
объявил всем, что я и слова не вымолвлю, покуда не приедет мой дражайший
супруг. Сказал также, что до той поры имя мое будет сохраняться в тайне, — со
смехом закончила она.
— И никто не знает? Даже.., даже старый Мустафа? — Ома была
потрясена.
— И даже Мустафа, — заверила ее Зейнаб. Ома покачала
головой:
— Но каким благословенным ветром принесло тебя в Малику? А
где малютка Мораима?
— Мораима умерла от сыпного тифа в то время, когда я была
здесь… — В глазах Зейнаб блеснули слезы, но она усилием воли овладела собой и
поведала подруге печальную повесть и том, что за нею последовало. — Да
благословит Хасдая-ибн-Шапрута Бог Авраама, Исаака и Иакова за его доброту, и
пребудет милость Аллаха с моим дорогим Абд-аль-Рахманом — ведь они возвратили
меня Кариму! Когда я узнала, что дитя мое погибло и похоронено. Ома, я просто
расхотела жить. Надежда умерла в моем сердце, но они спасли меня. Оба они
удивительные люди! — закончила Зейнаб.
— Князь будет вне себя от счастья, — сказала Ома. — Мой муж
говорил, что с тех пор, как погибли все его родные, он погрузился в пучину
отчаяния, хотя и исправно выполнял свой государственный долг… У него нет
женщин. Ни единой, Зейнаб! И вообще он живет, словно какой-нибудь пустынник… Он
ест в одиночестве, охотится один… Он добрый и справедливый правитель, но
радость покинула его сердце. Он одинок. Я уже много недель не видала на его
лице улыбки…
— И тем не менее он улизнул в горы на охоту вместо того,
чтобы повстречаться со своею невестой! — едко обронила Зейнаб.
— Со временем он горько об этом пожалеет.., ну, когда
узнает, что ты — это ты, — хихикнула Ома. — А как ты поприветствуешь его?
— Я еще не решила, — сказала Зейнаб. — Но в любом случае мне
потребуется твоя помощь. Ома. Ты должна дать мне знать тотчас же, как муж твой
узнает, что Карим возвращается. А когда визирь спросит тебя о моей наружности,
скажи, что я очень хороша собой. Но не более! Скажи ему, что я не желаю, чтобы
обо мне что-либо было известно до возвращения мужа с гор. О, я окутала себя
дымкой таинственности, я постаралась! Если Аллаэддин остался таким, каким я его
знала, то он непременно тотчас же сообщит о «таинственной незнакомке» Кариму.
Мой жених приедет единственно для того, чтобы удовлетворить свое любопытство. —
Она хихикнула. — Мужчина не может устоять перед тайной. Ома.
Когда Ома воротилась домой, муж ждал ее с величайшим
нетерпением.
— Ну? — бросился он к жене. — Какова она?
— Очаровательна. Обворожительна, — отвечала Ома. — Никогда
прежде не видела столь прелестной женщины, как наша молодая княгиня. Нам всем
весьма и весьма повезло.
