— А разве ты не можешь просто поцеловать меня?
— Если я тебя поцелую, то захочу тотчас же коснуться, мой
цветочек, — предупредил он.
Она на мгновение насупилась, а потом сказала:
— Очень хорошо, мой господин, я разрешаю тебе. Я доверяю
своему учителю, думаю, у него хватит сил остановиться, если я попрошу вдруг…
— Но прикосновения будут другие, более страстные, — снова
предостерег он Зейнаб.
— Я готова, — настаивала девушка, и прибавила нежно:
— Хочу, чтобы ты поцеловал меня!
— Зейнаб! — холодно сказал Карим. — Мне лучше знать, к чему
ты готова, а к чему нет. Еще вчера ты страшилась страсти. Всего три кратких
урока, а ты уже считаешь, что готова ко всему!
— Но я готова! Я хочу изведать страсть! Это прекрасно, мой
господин! Совсем не то, что с Иэном или с Гунна-ром… Прошу! — она уже молила.
— Урок окончен! — ледяным тоном сказал Карим. — И вообще
пора спать.
Он лег на спину и устало закрыл глаза.
Зейнаб была вне себя от гнева. Он воспламенил ее кровь снова
— она возбудилась куда сильнее, чем во время двух предшествующих «занятий». А
он спит! Она жаждала изведать вкус его губ. Невзирая на мизерный свой опыт в
том, что именуется страстью, Зейнаб изнывала от желания приникнуть ртом к его
губам. Тихонько приподнявшись на локте, она стремительно склонилась и
поцеловала его. Она вскрикнула от изумления, когда две мощные руки обвили ее и
сапфировые глаза оказались прямо у ее глаз. И вот она уже внизу, и желанные
губы прижимаются к ее губам, заглушив стон, а железные объятия лишают ее
дыхания…
Это было не совсем то, чего она жаждала, моля его о поцелуе.
Она думала, что губы его будут нежны, а лобзания сладки. Но эти поцелуи были
дикими и почти болезненными. Она старалась высвободиться из его объятий, но как
только ей удалось запрокинуть голову, она ощутила эти жгучие поцелуи на шее. И
вдруг.., вдруг ей расхотелось вырываться. Она громко застонала, запустив пальцы
в его густые, до плеч, темные волосы. Ведомая каким-то наитием, она уже
отвечала на его поцелуи. Она чувствовала на спине его руки, пальцы ласкали
кожу, обжигали… Она прильнула к нему всем телом и страстно зашептала на ухо:
— Возьми меня! Я не боюсь! Возьми меня!
…Он вот-вот упустит вожжи. Если это случится, он не сможет
вышколить Зейнаб. Он хочет ее. Хочет так, как никогда и никого прежде не хотел,
но это случится тогда, когда он посчитает нужным. Он, а не она! Рабыня Страсти
должна повиноваться своему господину по первому же его знаку…
Разомкнув объятия. Карим бросил девушку животом себе на
коленки и несколько раз с силой шлепнул по попке:
— Ты непокорна, Зейнаб! — бранился он. — Если бы ты
принадлежала мне, я бы привязал тебя за руки к специальным колоннам для
бичевания — ты их еще увидишь — и задал бы тебе добрую порку! Сегодня ты не
будешь спать подле меня. Ступай сейчас же и ложись у моих ног, ты, похотливая
лиска!
— Но ты отвечал на мои поцелуи! — злобно прошипела она.
Шлепки причинили ей боль, но она не расплачется, словно глупое дитя…
— Повинуйся мне, Зейнаб! — в голосе уже звучала угроза.
— Я буду спать на полу, — не унималась она.
— Ты будешь спать там, где я велю! У меня в ногах! В этом
доме есть комната для наказаний, я уверен. А у кнута есть особый наконечник,
который не оставит отметин на коже. Тебя никогда не привязывали между двух
столбов и не хлестали бичом, Зейнаб? Мне говорили, что боль при этом воистину
мучительна. Если ты тотчас же не подчинишься, я потребую, чтобы Донал Рай
приказал слугам выпороть тебя. Двадцать плетей — думаю, неплохо для начала. Ты
должна научиться послушанию. Полнейшая покорность — вот одна из основных
добродетелей хорошей Рабыни Страсти. А из моего , дома не вышло еще ни одной
негодной рабыни! Теперь иди и ложись у моих ног.
Будь поблизости кинжал — она заколола бы негодяя! Вместо
этого она покорно отползла в изножье постели. Угрозы все еще звенели у нее в
ушах. А взгляд Карима неопровержимо свидетельствовал, что он не шутит. Он и
вправду прибьет ее, если она не покорится!
— Ненавижу тебя! — прошипела она, сверкая от ярости глазами.
— Вот и хорошо, — сказал он. — Мне не нужна твоя любовь,
Зейнаб. Полюби того, кого Судьба назначила тебе в повелители, но не меня. Меня
же ты станешь уважать за то, чему я научу тебя. Учись прилежно, и будешь любима
могущественным калифом. Если это случится, мой цветочек, у тебя будет райская
жизнь. И тогда ты вспомнишь меня добрым словом. А теперь спи. Ты очень быстро
преодолела глупые страхи — и я удовлетворен. А поутру мы начнем заниматься
всерьез.
И через каких-нибудь две минуты он ровно задышал. А Зейнаб
лежала, свернувшись калачиком у его ног, и внутри у нее все кипело. О нет, она
вовсе не боялась его. Он доказал ей, что страсть и вправду существует, что
мужчине вовсе не нужно быть жестоким с женщиной на ложе любви. И за это она
благодарна ему, но как он ранил ее гордость, когда отшлепал ее, словно
непослушное дитя! А она уже начинала было думать, что по-настоящему ему
нравится… Теперь же совершенно ясно, что он оказывает дружескую услугу Доналу
Раю — и не более. Ну что же, она еще покажет этому Кариму-аль-Малике! Она
станет самой восхитительной Рабыней Страсти, которая когда-либо выходила из его
рук. А когда она ею станет, то жестоко отомстит! Она заставит его полюбить ее и
телом, и душою! Ну а когда это случится, она простится с ним и с легким сердцем
отправится к кордовскому калифу. А сердце Учителя Страсти — если у этого
непостижимого существа вообще есть сердце — будет разбито! Она не станет
тосковать по нему и «с радостью будет сознавать, что он чахнет по ней и казнит
себя за то, что своими руками научил ее тому, за что она стала любимицей
калифа. Зейнаб мрачно улыбалась во тьме. Все-таки она истинная дочь Сорчи
Мак-Дуфф! Месть ее будет достойна кельтской женщины!
Когда настало утро, Зейнаб вела себя так, словно между ними
вечером ничего эдакого не произошло.
— Доброго утра, мой господин! — ласково приветствовала она
Карима.
Он ответил на нежное приветствие и прибавил невозмутимо:
— Сегодня мы приступим к изучению мужского тела — пока лишь
при помощи рук. Пойдем в баню — мы с Эрдой покажем, как тебе следует купать
своего господина.
— Как прикажет мой господин, — ответствовала девушка.
Он пристально поглядел на нее:
— Похоже, ты все осознала. Даже удивительно!
— Мне плохо спалось нынче ночью, — кротко сказала Зейнаб. —
И у меня было время хорошенько обо всем подумать… Я хочу понравиться калифу,
мой господин. Донал Рай был очень добр ко мне. И его дар калифу должен снискать
ему расположение владыки. А если я буду плохо себя вести, то причиню ему вред.
