Отважная «И-Тимад» стремилась к югу, обогнув тот туманный
берег, который бритты зовут Краем Земли. Потом она скользнула в пролив между
островом Ушант и побережьем Британии. Дни на исходе лета стояли тихие и теплые.
Поскольку погода не обещала в ближайшем будущем крутых перемен,
Карим-аль-Малика решился на рискованный шаг — быстро пересечь огромное
пространство воды, отделявшее их от материка.
… Теперь шхуна скользила вдоль земли, именуемой Королевством
Христианского Льва, потом пересекла границу, отделявшую христианский мир от
мусульманского Востока, и наконец вошла в тихие и теплые воды Аль-Андалус. Что
удивительно, погода так и не испортилась. Теперь Карим направил корабль в
Кадикский залив, а через него — к своему родному городу Алькасаба Малика, что
на Атлантическом побережье Ифрикии, в пятидесяти милях от Танджи — их разделял
лишь пролив Джубал Тарак.
Во время плавания Зейнаб как-то спросила Карима, каково его
полное имя. Оказалось, что его зовут Карим-ибн-Ха-биб-аль-Малика. «Ибн-Хабиб —
значит» сын Хабиба «, — объяснил он.
На корабле она училась многому — но не тому, к чему уже
привыкла в Эйре. Каждый день Карим проводил с девушками по два часа кряду,
обучая их арабскому языку. Ко всеобщему удивлению, у маленькой Омы обнаружился
редкий дар — она схватывала все мгновенно. Зейнаб же мужественно сражалась с
чужим и хитрым наречием и с помощью Омы наконец постигла арабский. Романский же
язык, второй, которым им предстояло овладеть, показался ей куда легче…
И вот однажды на рассвете они достигли цели плавания —
Алькасабы Малики. Ветер стих совершенно, а воды были темны и спокойны.
Восходящее солнце чуть золотило водную гладь и постепенно озаряло городские
стены и башни. По обе стороны гавани высились маяки. Делом смотрителей маяков
было не только поддерживать огонь, обозначающий в ночи вход в гавань, но, в
случае надобности, натягивать между ними укрепленную на тяжелых цепях прочную
сеть — одно из средств защиты от вторжения чужаков.
Зейнаб и Ома стояли на палубе, раскрыв от изумления рты. Они
пробыли в море несколько долгих недель, но все то, что рассказывали им
Карим-аль-Малика и Аллаэддин-бен-Омар, не смогло передать очарования
открывшегося им зрелища.
— Если Дублин — настоящий город, то это что же такое? —
трепеща, пробормотала Зейнаб. Теперь она говорила по-арабски. Обе девушки
беседовали между собой преимущественно на новом языке, ведь это был
единственный надежный способ им овладеть. Между собой они решили разговаривать
по-кельтски не более часа в день — и то, чтобы не забыть родной язык. Зейнаб
понимала, что в гареме это будет ценно — при помощи кельтского Они смогут
общаться, не боясь посторонних ушей.
— Это прямо-таки сказочное место! — расширив от удивления
глаза, отвечала госпоже Ома. — Не думала, что мне когда-нибудь придется увидеть
эдакую красоту!
— А я и не представляла, что такое существует на свете!
— подхватила Зейнаб. — Расскажи я об этом в Бен Мак-Дун, мне
никто бы не поверил!
На палубу вышел Карим-аль-Малика:
— Город был основан более ста пятидесяти лет тому назад
арабским воителем Каримом-ибн-Маликом из рода Умайяд, подданным дамасского
калифа. А через шестьдесят пять лет умайяды были изгнаны из Сирии, и весь их
род безжалостно истреблен, вырезаны были все, кроме одного принца, которому
удалось скрыться. Имя его было Абд-аль-Рахман. От него и пошел род калифа.
Правители же этого города всегда были дружны с умайядами — но историей мы
займемся позднее, Зейнаб.
— И мы будем жить в этом чудесном месте? — спросила девушка,
доверчиво глядя ему в лицо.
» Нынче вечером, — подумал он. — Нынче же вечером я вновь
буду обладать ею. Как долго были мы врозь…«
— Нет. У моего отца есть городской дом, но моя усадьба
неподалеку, в окрестностях. Мне там гораздо лучше, чем в душном городе.
— А нельзя ли нам с Омой осмотреть этот удивительный город?
— Когда вы отдохнете с дороги, я сам покажу вам здешние
достопримечательности. Могу представить, сколь сильно Алькасаба Малика поразила
вас… Но все же в сравнении с Кордовой, где ты будешь жить, это всего лишь
маленький городишко, мой цветочек.
Зейнаб изумилась:
— Как? Кордова еще больше?
— Алькасаба Малика перед Кордовой — что оливка в сравнении с
дыней.
— А что такое оливка? А дыня?
Карим громко рассмеялся — до него с опозданием дошло, что
то, что для него в порядке вещей, совершенно незнакомо этой девушке из
варварской северной земли.
— Когда приедем домой, я покажу вам и то и другое, —
пообещал он. — Но сперва мне нужно заняться делами на причале. Потом я должен
приветствовать отца, и, пока я не прикажу подать повозку, чтобы отвезти вас ко
мне на виллу, вы должны оставаться на борту, в каюте.
— Да, мой господин, — тихо и послушно произнесла Зейнаб.
»…Как он хорош! Как томится она по той страсти, что бросала
их в объятия друг друга. Сольются ли они нынче вечером, или он решит, что ей
непременно надо восстановить силы после долгого плавания? ..Я вовсе не устала,
— возмущенно думала она. — Я хочу, чтобы он нынче же обладал мною!«Вдруг ей в
голову пришла мысль, заставившая ее беспокойно поежиться.
— Ты женат, Карим-аль-Малика? Вопрос застиг его врасплох:
— Нет… — Но он тотчас же заметил тревогу в аквамариновых
очах и, словно бросаясь в ледяную воду, прибавил:
— Но отец подыщет для меня подходящую невесту тотчас же
после того, как я преподнесу тебя калифу Кордовы. Пришло время мне
остепениться…
Зейнаб улыбнулась, показав свои чудесные, белые и ровные
зубки:
— Но сейчас у тебя нет жены? Нет гарема?
— Нет. — Он занервничал.
— Вот и прекрасно! — промурлыкала она, блестя лазурью глаз.
— Рабыня Страсти, — начал он сурово, — не позволяет ни
одному мужчине завладеть ее сердцем, Зейнаб. Помни: ты не принадлежишь мне, ты
собственность калифа Кордовы. Я никогда не буду относиться к тебе иначе, нежели
к ученице.
Она быстро отвернулась, но все же Карим успел заметить, что
в глазах девушки блеснули слезы.
— У него нет сердца, — шепнула она Оме, когда он оставил их.
— Он просто человек чести, моя госпожа, — отвечала служанка.
А что еще могла она сказать, чтобы утешить госпожу? Она-то видела, каким светом
начинают лучиться глаза Зейнаб при одном лишь звуке голоса Карима-аль-Малики!
Бедная госпожа на ее глазах влюбляется в учителя, а не должна… У Зейнаб с
капитаном нет и не может быть будущего, с грустью подумала Ома, впрочем, как и
у нее самой с Аллаэддином-бен-Омаром… Девушка горестно вздохнула.
