— Я тотчас же прикажу сшить тебе новые наряды — самые
лучшие, моя любовь! Но воспользуюсь случаем и признаюсь тебе, красавица; ты
нравишься мне более всего в естественном своем виде… На свете нет женщины
прекраснее тебя, Зейнаб! Я ежечасно благодарю Аллаха за то, что он не отнял
тебя у меня.
— О, как ты добр, господин мой… — ласково ответила она,
тщательно скрывая злость и испуг. Да, Инига предупреждала ее, что подобное
случается в гаремах, но, надо признаться, Зейнаб не восприняла ее слов всерьез…
А Хасдай-ибн-Шапрут тем временем думал о том, что калиф,
похоже, всерьез влюбляется — или уверяет в этом сам себя. За те несколько лет,
что он знал Абд-аль-Рахмана, он ни разу не видел, чтобы владыка был таким с
женщиной… То, что началось как приступ бешеной страсти, возбуждаемой цветущим и
на редкость совершенным телом, обогатилось совершенно иными симптомами по мере
того, как калиф лучше узнавал свою Рабыню Страсти… Что же до самой Зейнаб, то
врач ни секунды не верил в ее ответную любовь к калифу. Да, девушка почитает
его, возможно, немного боится — ладно, пусть даже слегка привязалась к владыке,
но при чем тут любовь? Нет. Едва зная девушку, он не был даже вполне уверен,
что она способна любить. Ужели женщина, специально натасканная для наслаждения
и ведущая столь неестественный образ жизни, знает, что такое любовь?.. Нет,
положительно это загадка…
Правда, врач вынужден был признать, что более красивой
женщины он в жизни не видывал. Посему вполне понимал калифа — ведь она к тому
же еще и молода, и образованна… Зейнаб — последняя любовь калифа, ярчайшая
звезда на закатном его небосклоне, подобно тому, как Ависага-сунамитянка была
усладой старости царя Давида… Вероятно, ребенок от нее будет последним
отпрыском владыки. И пусть ему за пятьдесят — но на это он вполне еще способен,
что доказывает существование двоих младших его детей…
— Как она? — спросила госпожа Захра Хасдая-ибн-Шапрута. Она
специально потребовала, чтобы он явился в ее покои перед тем, как покинуть
гарем. — И что с нею приключилось? Она что, забеременела?
— Кто-то пытался ее отравить, — спокойно отвечал доктор. —
Калиф вне себя. К счастью, мне удалось ее спасти. — С какой стати первая жена
калифа спрашивает об этом? Захра обычно не удостаивает своим вниманием тех,
кого считает низшими…
— Тогда, я уверена, она будет жить, — безмятежно
ответствовала Захра. — Конечно, калиф стар для такой цацки, но станет ли он
меня слушать? Никогда! Ах, насколько было бы разумнее отдать эту красотку
Хакаму! А ты какого мнения как врач?
— Я вижу лишь, что господин мой калиф счастлив с госпожою
Зейнаб. Я считаю его достаточно крепким и телом, и духом, чтобы предаваться
страсти с этой красивой девушкой, — отвечал Хасдай-ибн-Шапрут, прежде ему не
приходилось видеть госпожу Захру в такой ярости. Что ее так волнует? Ее
положение при дворе незыблемо, и сыну ее ничто не угрожает…
— О, мужчины! — говорила позже Захра второй жене калифа по
имени Таруб, галатианке, чьи когда-то роскошные рыжие волосы с возрастом
утратили яркость. — Все они из одного теста! Наш господин рискует здоровьем,
забавляясь с юной наложницей! Он совсем не думает о том, как нуждается в нем
Аль-Андалус!
— Если он счастлив, — рассудительно заметила Таруб, — разве
от этого не выиграет Аль-Андалус? Что ты имеешь против этой Зейнаб? Почему вся
пылаешь ревностью? Сколько наложниц прошло через спальню владыки — а ты прежде
и бровью не вела! С самого начала девушка вела себя достойно, а с тобою была
крайне почтительна! Она не сеет смуты среди наложниц. Она добропорядочнее всех,
кого я до сих пор знала… Ни одна душа на нее ни словом не пожаловалась! Отчего
же ты так ее невзлюбила?
— При чем тут «невзлюбила»? — возмутилась Захра. — Просто я
пекусь о здоровье нашего дорогого господина. — Первая жена владыки была по
рождению каталанкой — а женщины этой страны славятся острым умом. Именно это и
очаровало в ней когда-то Абд-аль-Рахмана…
— Но сейчас-то речь вовсе не о его здоровье! — слегка
улыбнулась Таруб, — Ведь это бедняжка Зейнаб чуть было не умерла.
— Он любит ее… — почти беззвучно прошептала Захра.
— Ах, так вот в чем твоя печаль! — отвечала подруга. — Ох,
Захра, ну и что тут такого? Ведь он любит и меня, а ты ничуть не ревнуешь. Он
любит всех очаровательных своих наложниц — и даже не очень очаровательных,
особенно тех, кто подарил ему детей. В особенности Бацею и Кумар. Ведь ты и к
ним не ревнуешь мужа! Если даже он любит эту Зейнаб, то любовь его к тебе все
равно сильней! Ты у него самая любимая жена! И таковой останешься. Разве не
назвал он в твою честь город? Как красиво — Мадинат-аль-Захра… Просто
прекрасно, что мужчина в его возрасте способен еще полюбить! — Она рассмеялась.
— Так возблагодарим же за это Аллаха! Ведь мы с тобою попали во дворец
Абд-аль-Рахмана одновременно. Помнишь? Мы были совсем юными девушками. Твой сын
родился за два месяца до появления на свет моего малыша. И я не гневлю Аллаха,
что вышло, то вышло… Я обожаю моих детей и внуков. Это мое утешение. Я не
убиваюсь оттого, что время страсти миновало. А ты вот, похоже, не можешь
смириться… И с каждым годом тебе все тяжелее. Думаю, причина твоей ревности
вовсе не в любви Абд-аль-Рахмана к Зейнаб, а в ее юности и поразительной красе!
Этого ты все равно не сможешь изменить — как, впрочем, и не сумеешь сама
помолодеть. Тебе ведь уже за сорок…
— Как ты безжалостна! — из глаз Захры брызнули слезы.
— Я просто честна с тобою, — как всегда, дражайшая моя
подружка! — отвечала Таруб. — Но заметь, я сказала тебе, что наш муж всегда
будет сильнее прочих любить именно тебя, и неважно, кто еще взволнует его
сердце… Прими это и умертви в своем сердце злость и ревность, иначе они убьют
тебя или, что еще хуже, любовь к тебе Абд-аль-Рахмана. Неужели ты хочешь
перечеркнуть все эти годы безмятежного счастья?
Захра молча отвернулась. Права ли Таруб? Или подруга
просто-напросто хочет ее утешить? Абд-аль-Рахман с нею уже совсем другой…
Она вдруг вспомнила тот день, когда умерла старейшая
наложница калифа. Госпожа Айша была первой женщиной, которую познал
Абд-аль-Рахман. Она была старше владыки…
…Айшу подарил калифу его дед, старый эмир Абдаллах,
воспитавший его. Абд-аль-Рахману она очень полюбилась. Она обучила его
искусству любви и всем ухищрениям страсти, но кроме того стала близким его
другом и доверенным лицом. И долгое время, уже после того, как страсть его к
ней угасла, он навещал Айшу в ее покоях и очень почитал до самой ее смерти.
Когда же Айша скончалась и вскрыли ее завещание, то обнаружилось, что
благородная женщина просила употребить все ее немалое состояние, чтобы выкупить
мусульман, томящихся в христианском плену… Но уцелели и освобождены были столь
немногие, что Абд-аль-Рахман пребывал в полнейшей растерянности: как
распорядиться оставшимися деньгами покойной? И вот в память о ней он решил
сделать что-нибудь, что одобрила бы Айша, будь она жива. И именно Захра тогда
предложила ему выстроить новый город…
