— Ты не можешь… — начала она.
— Не могу? — загремел он. — Женщина, я твой господин и
повелитель! Можешь продолжать сидеть, словно паучиха в своей вызолоченной сети,
истекая ядом, но ты будешь повиноваться мне! — Он резко повернулся и вышел.
— Наплевать… — прошептала она себе под нос. — Мне все равно!
Я спасла сына от козней этой Зейнаб — и ее здесь нет больше! Я вынесу любое
наказание! Он успокоится… Минет несколько дней — он поостынет и придет ко мне с
каким-нибудь чудесным подарком! Он слишком стар для девиц! Ему нужна я!
Калиф же прямо от жены направился к сыну и рассказал ему о
коварстве Захры.
— Я отослал Зейнаб с Мораимой в безопасное место. Я больше
их не увижу, — объявил он наследнику. — Единство Аль-Андалус превыше всего и
должно оставаться нерушимым, Хакам! Даже если это будет стоить мне моего
счастья… Не сердись на мать, сын мой. Таруб рассказала мне, что Захра всем
сердцем верит, что Зейнаб и дети, которых она могла мне родить, будут угрозой
для тебя. Она почти обезумела. Она искренне считает, что защищает тебя!
— И ты хочешь, чтобы я взял жену, чтобы создал свой гарем? —
изумился Хакам. — Теперь менее, чем когда-либо, мне этого хочется! Я предпочту
книги…
— Было бы лучше, сын мой, если бы на закате дней твоих было
бы кому наследовать тебе, но если ты не женишься и не зачнешь сына, то прошу:
избери себе наследника тотчас же по восшествии на престол! Не должно быть ни
малейшего сомнения в том, кто после тебя станет править Аль-Андалус. Когда мой
отец, принц Мухаммед, был убит единоутробным своим братом, мой дед эмир Абдаллах
ни секунды не колебался. Он выбрал меня, хотя мне и трех еще не сравнялось. Он
воспитывал меня, любил и учил управлять страной. Так и ты должен поступить со
своим наследником, как дед мой со мною, как я с тобою… Народ должен знать, что
бразды правления в сильных и надежных руках. А правительство необходимо держать
в узде. Не позволяй никогда и никому править от твоего имени, Хакам. Я всегда
свято следовал этому золотому правилу…
— Я стыжусь того, что натворила моя мать, — тихо произнес
Хакам. — Я знаю, что она меня любит, но поверить не мог, что она способна на
злодейство! — Он взял руку отца и поцеловал ее — жест был исполнен нежной любви
и преданности.
— Материнская любовь — самая сильная из всех, Хакам, —
сказал Абд-аль-Рахман старшему сыну и вдруг крепко обнял его. — Благодарю
Аллаха за то, что ты вырос и стал добрым человеком!
***
— Ты отсылаешь меня от себя навсегда? — аквамариновые глаза
наполнились слезами. — О-о-о, не прогоняй меня, господин мой!
Абд-аль-Рахман глядел в эти глаза и чувствовал, как грудь
его сдавливает незримый стальной обруч. — Любовь моя, драгоценная моя, я же все
тебе объяснил. У меня не было выбора. Я не мог бы защитить тебя, останься ты в
Мадкпат-аль-Захра.
— Но почему.., почему бы мне не жить в Аль-Рузафе?..
— Захра ненавидит тебя, любовь моя, — с грустью сказал он. —
Она продолжала бы покушаться на твою жизнь и па жизнь ребенка, останься ты моей
наложницей. — Он вздохнул…Нет, она никогда не узнает, что он собирался сделать
ее третьей своей женой — женой, которая стала бы утешением его старости…
Никогда не простит о» Захру…
— Л почему ты не отсылаешь ее, Захру? — Зейнаб вдруг
озлилась. — Это она ревнивица — вовсе не я! Неужели ты любишь меня, и отсылаешь
прочь?
— Я не могу публично отвергнуть мою жену и мать моего
наследника, — терпеливо говорил он. — Многие не поняли бы меня. Подумали бы,
что я хочу передать право наследования престола Аль-Андалус другому сыну. Да я
уже все объяснил тебе, Зейнаб… Ты не такова, как большинство женщин. Ты
поймешь. Тебе может не нравиться то, что я говорю тебе, но ты поймешь, почему я
вынужден так поступить. И никогда больше не смей говорить, что я не люблю тебя!
Это не правда! Я люблю и ради этой любви лишаю себя твоих ласк до конца дней моих.
Ради любви.., и ради спасения жизни твоей и Мораимы!
— Ах, Абд-аль-Рахман, я не вынесу этого! — прошептала она. —
Куда я уеду? А Мораима? Будет ли у девочки отец?
— Как ты могла подумать, что я изгоняю тебя? — выкрикнул он.
— Я подарил тебе тот домик — помнишь, по дороге в Аль-Рузафу? Вокруг прелестный
сад, виноградник… Чудный вид на реку… Все это принадлежит тебе, Зейнаб. Я не
дам тебе свободы: ты наверняка понимаешь, что в нашем обществе женщина рискует
жизнью, если не находится под защитой семьи. Я отдаю тебя Хасдаю-ибн-Шатфуту.
Это твой новый хозяин. Он станет оберегать тебя и Мораиму.
Она была потрясена. Хасдай-ибн-Шапрут? Этот серьезный медик
с удлиненным отрешенным лицом? Она невольно улыбнулась:
— Он довольно приятный человек, мой господин, но знает ли,
как обращаться с Рабыней Страсти? Или я должна до конца дней своих хранить
целомудрие? — Она вскинула прелестную головку:
— Может, ты собираешься наезжать ко мне тайно? Как бы я
этого хотела, мой господин!
И снова кольнуло в груди у калифа — он с трудом перевел
дыхание.
— Ты будешь принадлежать Хасдаю-ибн-Шапруту и душою, и
телом, Зейнаб! Когда мы закончим этот разговор, то расстанемся навсегда.., моя
прекрасная, моя любимая…
— А Мораима? — спросила она. — Ты отказываешься и от нашей
дочки, мой господин?
— Ома станет привозить ее ко мне каждый месяц, — отвечал
калиф. — Я не намерен терять из виду младшее мое дитя. Захра не причинит
Мораиме вреда, когда тебя здесь не будет .. Впрочем, я пообещал Захре, что
никогда более не увижу ее лица. Она узница в своих покоях, но, опасаюсь, что
она все же не уймется. А когда меня не станет, Зейнаб, тогда не тревожься за
нашу дочь: Хакам будет ее покровителем. Ты можешь полагаться на него, доверять
ему, невзирая на то, что он сын Захры. А теперь, моя любовь, я ухожу… — Он
отвернулся от нее, намереваясь удалиться, но Зейнаб воскликнула:
— Один поцелуй, мой господин!
Он остановился, словно прикованный к месту.
— Ты подарил мне множество прекрасных мгновений, господин
мой, но лишь дважды я просила тебя. В первый раз — подарить мне дитя, и вот
теперь молю о прощальном поцелуе! Неужели ты откажешь мне в этой последней
просьбе?
С криком отчаяния он сжал се в своих объятиях. Губы его
нашли ее горячий рот — в последний раз вкусил он ее губ: их сладости, мягкости…
В последний раз вдохнул ее аромат. Отныне всегда, нюхая гардении, будет он
вспоминать о ней. А она чувствовала, как бешено колотится сердце в его груди, и
вот ее сердечко уже бьется с ним в унисон . И вдруг все кончилось. Объятия
разомкнулись, и он вышел, не говоря ни слова.
Но, невзирая на все его утешения, Зейнаб была напугана.
Будучи Рабыней Страсти при калифе, в некоторой степени она была защищена. А
что, если Захра не удовлетворится ее изгнанием из Мадинат-аль-Захра? Что, если
у госпожи длинные руки, и руки эти дотянутся до малышки Мораимы? Зейнаб не
любила калифа, но он был ей безусловно приятен, да к тому же он отец ее дочери…
Она знала, что сделала владыку счастливым. Он сказал, что они больше не увидятся,
что это было бы для него слишком больно… А вдруг его свидания с Мораимой будут
для него столь же болезненны? А без могущественного отца, во власти которого
обеспечить ее будущее, ребенок лишается всего… Зейнаб горько рыдала.
