− Звезда упала, − сказал я Юрию в напряженную спину. − Загадай желание.
− Это так шутят над теми, кого ведут на расстрел? − откликнулся он.
− Ты останешься жив, − вновь успокоил его я. − Но вот насколько это будет для тебя интересно, другой вопрос.
– Тогда я загадаю, только успей и ты…
Он включил свет на веранде, указал на ключи и техпаспорт, лежавшие на проржавевшей лысине допотопного холодильника, рокочущего своими разболтанными потрохами.
До последней секунды я ожидал от него неведомого подвоха, как, впрочем, и он от меня, но расстались мы мирно, пускай и на пределе взвинченных от предчувствия вероятного отчаянного поединка, нервов.
Я завел «Ниву», Нина уселась рядом, и мы тронулись обратно в Москву. Край неба на горизонте тусклого предрассветного шоссе мутно бледнел, возвещая зачинавшееся зябкое утро. Гаишники храпели в закутанных тяжелым сырым туманом кирпичных будках, и тратиться на взятки нам не пришлось.
− Ты блестяще выполнил задание, и теперь можно почивать на лаврах, − произнесла Нина, бездумно глядя на сереющую дорогу, убегающую под гудящие колеса. − Так какие у нас все-таки планы?
− Мне надо дождаться человека от твоего отца, − ответил я, механически набирая номер телефона Уитни. − Он возьмет диски, и произведет со мною расчет. Вопрос: в какой только форме?..
− Отец расплатится, не бойся, − сказала она. − Я его знаю. Кстати, он ни у кого, ни разу в жизни не брал в долг, ни цента. Он даже возьмет тебя на работу, если захочешь. Ты пошел бы к нему на работу?
− Вышибалой?
− У тебя тот возраст, когда ты мог бы многому научиться. И пойти вперед.
− Если только ради тебя, − сказал я. − И с твоей помощью.
− Да? − сухо откликнулся на другом конце земли мистер Уитни.
− Я не могу давать тебе никаких гарантий! − воскликнула в этот момент Нина. − И не смей спекулировать нашими отношениями! Они − не на век! Я даже тебя не знаю…
Я отмахнулся от нее. Сказал:
− Мне все удалось. Готов передать материалы.
После густого, задумчивого молчания трубка отозвалась нехотя и неприязненно:
− Что там делает Нина?
Я понял, что мы серьезно прокололись.
− Так получилось, − проронил я.
− Ты понимаешь, что рискуешь моей дочерью? Впрочем, что ты вообще понимаешь… Дай мне ее.
Я молча передал ей трубку. Она уяснила свой промах, скрипнув зубами от досады. Долго и молча выслушивала отца. В итоге сказала ему:
− Ты не все знаешь. Да, хорошо, я вылечу завтра. − И − дала отбой.
− Ну, вот видишь, как оно хорошо складывается, − сказал я. − Ты пережила славное приключение, которому подошел счастливый конец.
− Ты вернешься в Америку? − отчужденно и строго спросила она.
− Вообще-то, здесь мне привычней… А тебе не понравилась моя страна?
− У вас глупая страна, − сказала она. − Вы не уважаете друг друга. И не уважаете чужую жизнь, потому что не верите в свою собственную. Это я поняла. И еще. Я не хочу жить в государстве, где есть беспризорные дети и животные. Поэтому, если ты желаешь быть со мной, у тебя нет альтернативы.
− А что будет, если потом ты уйдешь от меня?
− Сюда тебе никогда не поздно вернуться. Вопрос в ином: стоит ли мне быть с тобой?
− Аналогично, − горько подытожил я, отстраненно раздумывая, следует ли возвращаться на оставленную нами квартиру. Словно читая мои мысли, Нина произнесла:
− Я оставила дома свой паспорт.
Мною не без уныния припомнилась серая «Волга». Вероятно, ее сменила иная машина, но квартира, рупь за сто, находилась под наблюдением.
− Ты готова рискнуть? − спросил я.
− Если ты научишь меня.
− Это − проще простого. Набираешь любое сообщение на телефоне и держишь палец на кнопке. Если что − нажимаешь ее, и я прихожу на помощь. Перед квартирой − половичок. Подними его. Я положил под него печенье. Если оно растрескано, в квартиру не входи, а сразу же возвращайся. − Я говорил, с каждым словом сознавая, что подобный план никуда не годится, ибо грозил для Нины внезапными опасностями, отчего-то предощущаемыми мной. А рисковать ее благополучием я не собирался. Тем более, свой домашний телефон я сразу же по прибытию в Москву продиктовал изменнику Ричарду. Вычислить мой адрес было минутной забавой. − Сделаем иначе, − сказал я. − Туда иду я. Если не возвращаюсь, ты едешь в отель. Позвонишь отцу. И передашь ему диски. Попасть в чужие руки они не должны.
Подъехав поближе к дому, я оставил машину в соседнем дворе. Положив в пакет монтировку и буксировочный трос, прошел, прикрывая лицо воротником куртки, к дальнему подъезду, из которого, на мою удачу, вышел ранний жилец, торопящийся на работу.
Поднявшись на лифте на последний этаж, взобрался по лестнице на чердак. Монтировка не понадобилась: замков на люке, ведущем на крышу, не было. Укрепив трос на балке под чердачным окном, я соскользнул по мокрой жести к краю, и, выбирая трос, осторожно спустился на свой балкон седьмого этажа. Троса хватило с запасом в лишний метр.
Балконную дверь я оставил приоткрытой. Осторожно заглянул через нее в комнату.
Взору моему предстала забавная картина: на полу лежал человек со связанными за спиной кистями рук. Виднелся его напряженный затылок и залитая багровым румянцем натуги атлетическая шея. Перед ним на стуле сидел другой человек, в котором я узнал хозяина квартиры Толю Акимова, ныне, как следовало из милицейских пояснений, находящегося в бегах. Толя пил сок, купленный мною накануне, и о чем-то негромко спрашивал человека, сопровождая свои вопросы тычками ему в физиономию подошвой ботинка.
− Здорово, дружище, − вышел я из укрытия.
Толик упруго подскочил со стула, развернулся, готовясь к атаке, но, признав меня, успокоился. Фыркнув, спросил с некоторой, как показалось, обидой:
− А ты чего в окно-то?
− Я тоже на нелегалке. А тебя что сюда принесло? И кто это? − Я указал на возмущенно пыхтящего на полу незнакомца.
− У меня тут был тайничок, − объяснил Толя. − И мне пришлось наведаться… Три дня все вокруг вынюхивал, тебя видел, подругу твою… Ну, решился, наконец. Напялил паричок, очечки… Наружка, тут, кстати, торчит. По твою, что ли, душу? Ага… В общем, забрал имущество, пошел к двери − звонок. Я затих. Потом отмычкой зашуровали. И вот, входит этот… Дальше, как нас учили в средней школе разведки. Сейчас он очухался. А с ним смотри, какая штука была… − Он вытащил из кармана странный пистолет, снабженный выдающимся назад округлым вороненым баллоном.
