Я с надеждой взглянул на открытый люк, ведущий в трюм. Там, в глубине бота, вот-вот должен был ожить спасительный дизель, дающий нам возможность необходимого маневра.
Морской великан, застилавший небо своей несокрушимой тушей, взревел еще раз – долго и люто. Из всего им высказанного я отчетливо понял, что отворачивать со своего пути он не склонен, и возмущен нашим недоверием к серьезности своих намерений продолжить свое движение насквозь любого препятствия.
Из-за борта появилось испуганное лицо Тома.
− Какого черта вы там копаетесь?! – выкрикнул он в мою сторону.
Тут же из люка вынырнула озабоченная физиономия владельца бота.
− Дизель не заводится, батарея села! – донеслось злобное объяснение.
В гуде надвигающегося монстра уже сквозило отчаяние.
Охватившая меня благость испарилась без следа.
Я видел, как устремленные на хлипкий ботик тонны металла пытаются неповоротливо обогнуть нас, видел, как слабеет их напор на воду, но остро и отчетливо понималось, что теперь нам не разминуться, и надо что-то делать, не мешкая.
Я поймал на себе взгляд Нины, исполненный беспомощного страха, затем покосился в сторону Тома, и вдруг увидел, как он, лихо вскарабкавшись на спущенный в воду мотоцикл, тут же дал газу и, буквально взметнувшись над водой, по красивой, что и говорить, дуге, стал уходить от надвигающейся на нас горы.
− В воду! – прозвучал голос выпроставшегося из люка судовладельца, и вся оставшаяся на борту компания мгновенно сиганула в океан.
− Я плохо плаваю, − безголосо шепнула мне Нина.
− Зато я хорошо, − успокоил я и, взяв ее за руку, шагнул вместе с ней через низкий леер в тревожно колышущуюся бездну.
Еще в полете, без энтузиазма предвкушая разницу в перемене стихий, я увидел мелькнувший за барашками мотоцикл с сосредоточенным седоком.
Опасаться за Тома не следовало. Он уже находился в далеких и категорически нейтральных водах.
После секундной оглушенности от падения и застившей зрение и слух воды, я сразу же подхватил Нину под плечи, рывком устремившись наверх. Мы глотнули воздуху и, разинув рты, уставились сначала на нависающую над нами махину, а после друг на друга. Лицо ее было искажено испугом, и я заставил себя подмигнуть ей с задором, сам же цепенея от мысли, что нас может затянуть под винты гиганта.
− На спину, и – плывем! – сказал я, ухватив ее за ворот майки. – И никакой паники, слушай меня!
Она покорно кивнула, и мы поплыли – на удивление скоро и слаженно. Я даже удивился, насколько быстро мы отдалялись от бота, и почувствовал себя просто-таки чемпионом по плаванию, совершавшим немыслимые ускорения в неспокойной океанской купели, причем, − подгребая всего-то одной рукой, и не отрывая вторую от утопающей любимой.
Головы остальных участников морского инцидента скрывали нещадно хлеставшие по щекам волны, шустрый мотоциклист тоже исчез за ними, но крупные водоплавающие предметы различались во всей красе, и я увидел, как борт высотой с многоэтажный дом боднул по касательной наш бот, отскочивший от него подобно пробке и закрутившийся волчком. Далее судна разминулись, и, укоризненно гудя, исполин отправился восвояси в дальнейшие океанские просторы.
Я перевел дух. Отирая воду с лица и, отбрасывая назад намокшие волосы, в сторону бота смотрела и Нина. Бот был цел! Рискованно раскачиваясь после полученного тычка, он, тем не менее, обретал необходимое равновесие.
Во взоре Нины блеснула лихорадочная радость. Мы были спасены! Какие-нибудь считанные минуты, и мы – на борту!
Правда, за довольно короткое время мы умудрились отмахать от бота на столь порядочное расстояние, что я невольно восхитился как человеческими возможностям в принципе, так и собственному поразительному рекорду. А после отпустил руку от ворота Нининой майки.
Тут-то открылся секрет свершившегося чуда: меня сразу же отнесло от Нины метра на два, и я, освободившись, так сказать, от балласта, почувствовал вокруг себя плотную, упрямо стремящуюся куда-то воду. Мы попали в течение! Это моментально осознала и Нина.
Глаза ее потемнели от ужаса, она судорожно забарахталась, что-то выкрикнула, но волна ударила ее по лицу, заставив поперхнуться хиной соленой воды. Очередной накат волны скрыл ее, и мне пришлось в несколько отчаянных рывков преодолеть разделявшее нас расстояние, вновь выдернув ее на поверхность.
− Тише, тише, − приговаривал я, сжимая ладонями ее лицо, мокрое и от воды, и от слез. – Не трать силы. Снова ляг на спину. Ожидай удара волны. С ударом − не дыши.
Она поспешно и затравленно кивнула, а я с сожалением посмотрел на белое отдаляющееся пятнышко уже недостижимого бота.
Течение, чей властный бестрепетный поток я ощущал всем своим существом, становилось все сильнее, унося нас в безжалостный бескрайний простор. Осенняя океанская вода скользила вдоль тела, как холодный шелк.
Мысли, тем не менее, были ясны и взвешены. Пусть слабенько, но вдохновлял тот факт, что нынешних возможностей выжить было куда больше, чем в передряге последнего похода в тыл боевиков. Нас могли заметить с других суденышек. Команда таранившего нас монстра обязательно сообщит о случившемся береговой охране. Значит, на наши поиски пошлют вертолет. День в разгаре, и с высоты нас заметят. Существовал еще Том со своим мотоциклом, болтавшийся где-то неподалеку, однако на этого проворного малого я отчего-то рассчитывал менее всего. Да и вряд ли он разглядит нас в набирающих силу барашках. И мотоцикл не выдержит троих…
− Какая же он сволочь, − внезапно произнесла Нина, словно читая мои мысли.
− Том? – на всякий случай спросил я.
В ответ она попыталась всплакнуть, но подобрала неудачное время и место: волна тут же шлепнула ей в открытый рот, она закашлялась, и снова пошла бы ко дну, если бы не мои усилия.
Прошло около часа. Тупая воля стихии уносила нас невесть куда, накапливалась усталость, но, что хуже, мы здорово замерзли, и я начал без юмора подумывать о скором завершении своей земной а, напоследок, и морской эпопеи.
И вновь, будто зная все, что творится в моей голове, она спросила:
− Мы ведь не спасемся, Роланд? Нет?
− Если раскиснем, то нет, − сказал я.
И в ту же секунду что-то увесисто и больно толкнуло меня в спину.
Я сразу же подумал об угрозе праведной мести со стороны родственников изловленных нами акул, но, к счастью, это оказалось черное осклизлое бревно, похожее на трухлявую причальную сваю. Более чем уверен, это она и была.
Для выражения какого-либо восторга у нас попросту не имелось эмоционального потенциала, однако, наша благодарность к милости Всевышнего не знала границ. Облепив бревно с двух сторон и, вцепившись в него, как Том, вероятно, в сундук с деньгами, мы блаженствовали, экономя остатки сил.
