− Палачу? − недоуменно спросил Жуков.
− Не, потерпевшему… То есть, этому, кого казнить собираются. Если температура повышенная, то надо сначала вылечить…
− Слушай ты, сказочник, − холодно сказал Марк, − хорош брехать о чем не знаешь. Никто никого в Новочеркасской тюряге не стрелял. А везли оттуда прямиком в Ростовское УВД. Въезжали через отдельный шлюз. И вот там-то была исполнительная камера. Стены обшиты резиной. Умывальничек. И находилась камера прямо под кабинетом начальника УВД. Хотя почему − находилась? И до сих пор там находится. В законсервированном состоянии. А последним кончали в ней маньяка Чикатило. Теперь − о палаче. Их не один, а много. И не обязательно местные. Некоторые в командировки из Сибири в тот же Ростов ездили. Имею в виду ментов. И у каждого за время службы по шесть исполнений − максимум. Потом психологи с ними работали… А один говорит: на хрена мне ваш психолог, давайте я еще парочку злодеев хлопну, теряем время…
За столом повисло молчание. В тоне Марка сквозила такая ленивая уверенность в своих словах и такое безусловное знание предмета, что и Виктор, и Юра почувствовали не то чтобы страх, но явственное внутреннее неудобство.
− Откуда… знаешь? − стесненно кашлянув, спросил Виктор.
− А! − безмятежно отмахнулся Марк. − С кем только судьба не сталкивала… Был один хороший знакомец, знавший, как и что… Который как раз температуру мерил… Ладно, ребята, пора отдохнуть, разбирайте продукты и − врассыпную… − Чувствовалось, он понял, что сболтнул лишку, посеяв сомнения в умах собутыльников, и теперь пытался сгладить впечатление от своего внезапного откровения. − Кстати, − указал на упаковку с пылесосом. − Утюг свой не забудь, и пасты мне два тюбика обещал…
− Это можно, − согласился Виктор, доставая упаковку.
− Тэк-с, что за паста? − Марк повертел в руках тюбик. Губы его тронула снисходительная улыбка. − Дорогая, говоришь?
− Охренеть! Стоит, как чугунный мост!
− Правильно, этого тюбика года на два хватит.
− Концентрат? − догадливо поинтересовался Жуков.
− Ага. Это для смазки зубных протезов, чтобы лучше держались, вот для чего этот гель, − сунул Марк тюбик обратно Виктору. − Впрочем, оставь себе, может, пригодится…
− Читать надо было сначала, а то тащит все, как сорока! − возмутился Жуков.
− А ты?! − выпятил челюсть морпех. − Прошлый раз дезодорант свинтил, хороший, говорит, спрэй, на тебе в подарок, дружбан, а я, не разглядев, обдал себя после душа… И закаменел, как статуй в парке культуры. Там лак для волос оказался, я две мочалки о себя ободрал вместе с кожей и чесался неделю… Так что глохни, подстава ходячая!
Попрепиравшись еще с пяток минут, начали расходиться.
Очутившись на улице, Виктор и Юра побрели в сторону набережной − жили они в домах по соседству, у самого океана.
− Слышь, − покосился морпех на приятеля, − а о расстрелах-то он как говорил, а? Будто сам…
− А может, и сам, − спокойно отозвался Жуков. − Кто его знает?
− Но тогда какой он блатной? Тогда он − мент! − с напором продолжил морпех.
− Да хоть бы и так, тебе что за разница? Мы тут все одинаковые в этой Америке, что менты, что уркаганы. Ты чего-нибудь плохого от него видел?
− Ну… Это да…
− А я тебе так скажу, − продолжил Жуков. − Все эти блатные “понятия” и чиха не стоят. Их воры выдумали, чтобы в первую очередь ту братву, что под ними, разводить. Законы всякие… Кстати, к любым верхам законы не очень-то и относятся. А вор чего хочет? Имею в виду вора авторитетного? Власти. И дай ему высшую власть, куда он денется без своей полиции? А кого шефом полиции назначит? Своего же угодного ему жулика. И думаешь, не пойдет такой жулик на ответственный пост? Пойдет. Только предложи. И если надо, ответит по понятиям: пошел, чтобы больше украсть…
− Как твоя-то? − перебил рассуждения товарища Виктор. Близость к дому ассоциативно подтолкнула его обсудить дела семейные. − Деньги тебе вернула?
− Да хрен там…
− Моя тоже чудит…
Жена Виктора Марина, дама с университетским образованием, работала на престижной должности в крупной американской компании, и отношения супругов с некоторых пор отличала натянутость, − дипломированный специалист тяготился жизнью с грубым и пошлым, находящимся внизу социальной лестницы супругом.
− Она у американцев сейчас много чего нахватается… − многообещающе изрек Жуков.
− Уже нахваталась! − с горячностью поддакнул Виктор. − Тут представляешь… − Он остановился, дернув товарища за рукав. Возмущенно выпучив глаза, поведал: − Купила себе трусы… Какие-то, бля, непонятные, резинка в кружевах… − Расставив ноги, выразительно провел ребрами ладоней по паху. − Ты понял? Зачем ей такие трусы? Я вот не понял… Хотя подозреваю.
− Будут сложности, − прокомментировал Жуков.
− Н-да… Хорошо, я зарплату за неделю получил, − невпопад отозвался Виктор. − Ну, в «Стоп и шоп». А то бы сгорели денежки… Куда теперь приткнуться − не представляю…
− Жизнь сама направит, − сказал Жуков. − Причем в самом непредсказуемом направлении.
Через несколько минут, поднимаясь в лифте на свой этаж, он забыл эти слова, и уж совершенно не представлял, насколько пророческими они окажутся в отношении его собственной персоны через какие-то два дня.
МАКСИМ ТРОФИМОВ
Нас было пятеро, их − десять. Мы возвращались с разведзадания, продвигаясь по лесополосе, густо заросшей кустарником, ступали неслышно, мягко раздвигая хлесткие ветви, и профессиональная выучка не подвела: в распадке, поросшем сочной июньской травкой, покидав по сторонам автоматы, предавались походной трапезе бородачи в камуфляже − десять относительно беззащитных на сей момент головорезов.
Обсуждение ситуации никому из нашей пятерки не требовалось. Обзор противника, секундный анализ его близости к оружию и − мгновенный вывод: перед нами − боевое подразделение, либо идущее на очередное злодеяние, либо, что плохо, − уже успешно с него возвращающееся. Малейший промах, допущенный нами, то бишь − любой шорох, слово или звяк, сулят неизбежный бой с неизбежными потерями, а удержание преимущества и грамотная подготовка к бою, а вернее, к бойне − такую же неизбежную и легкую победу.
Помог один из бородатых, что-то бубнивший в микрофон рации. Оторвавшись от наушников, он высказал соратникам полученное им сообщение, боевики радостно загалдели, и это дало нашей пятерке возможность относительно безопасно рассосредочиться по огневым позициям и жестами определить индивидуальные цели. Каждому − по две.
