Тут выяснилось, что вчера на трудной дороге в деревню он где-то выронил пистолет.
Аслан, встревоженный ответственностью перед Исой за утрату боевого оружия, разразился истерическими ругательствами, понимая, что «ТТ», отыщись даже в деревне металлоискатель, уже не вернешь: ночная метель загладила все следы.
Джамбик поспешил ретироваться прочь. В своем пижонском пальто, странно сочетавшемся с деревенской обувкой и солдатским головным убором, он смотрелся довольно-та-ки чудновато.
Глядя ему вслед, Аслан, стучавший кулаком по столу, твердил, выпучив глаза, одно лишь слово:
– Мудак! Мудак! Мудак!
Стоя у переезда и вытирая рукавом пальто неуемно текущую из носа жидкость, Джамбик ловил трактор, с удивлением уясняя, что данное гусеничное средство передвижения если и водится на здешних дорогах, то в экземплярах редчайших.
Прошел час, другой, однако трактора на горизонте не обнаруживалось.
Продрогший Джамбик уже подумывал о возвращении назад, редактируя мысленно аргументы в пользу возвращения на БМВ по узкоколейке, то тут в облаке чада возник широко колесный «кировец» с притороченной к нему бочкой с фекалиями.
– Эй! – слабо воскликнул простуженным голосом Джамбик, замахав неповинующимися руками. – Стой, брат!
– Чего? – высунулась из кабины луннолицая пропитая физиономия.
Джамбик сбивчиво объяснил ситуацию.
Не утрудившись раздумьем, водитель «кировца» вопросил:
– Литруху ставишь?
– Две!
– Залезай! Будет тебе колея! Вытащу! Трос есть, прицепишься к корме…
И, вихляя бочкой с дерьмом, «кировец» отважно ринулся в заснеженный простор.
– Машина мощная, прорвемся! – энергично восклицал водитель, дыша в сторону пассажира похмельными ароматами.
Джамбик, подпрыгивая на продавленном неудобном сиденье, долбил теменем потолок кабины, завороженно глядя на приближающиеся хаты.
На подъезде к деревне оптимизм водителя начал стремительно угасать: мощные колеса с трудом преодолевали рыхлый и вязкий наст, подступающий к капоту; двигатель возмущенно ревел, а проклятая тяжелая бочка оседала в колею, волочась следом, как гиря на ноге арестанта.
В деревне притормозивший «кировец» забуксовал, выплевывая из-под колес пуды снега, однако уверенно погружаясь в его податливую зыбь.
Вспотевший тракторист, изрыгая проклятая, стучал себя замасленным кулаком по лбу и, бегая глазами по сторонам, пояснял невозмутимому Джамбику, что находится на «химии», то бишь – арестантском поселении и, не возврати сегодня «кировец» в стойло, отправится за неудавшуюся халтурку обратно в колонию, где отбывал наказание по пустяковому делу, связанному с хулиганством в нетрезвом виде.
Высыпавшие из домов бабки, составлявшие население деревеньки, пытались помочь напрасным усилиям попавшего в снежный плен «кировца», кидая под его колеса головешки с пожарища, некогда бывшего загородной резиденцией гада-русака.
Через час, выбрасывая из-под горячей резины обугленную древесную труху, «кировец» совершил подобие направленного движения в обратную от деревни сторону, и, побледнев сосредоточенным лицом, тракторист постепенно начал выводить тяжелую машину на желанный маршрут.
– Э-э! – орали Джамбик и Аслан, спотыкаясь, бегущие за болтавшейся и подскакивающей бочкой, распространявшей зловоние. – Э-э! Погоди, мы прицепимся!
– На хрен! – орал в ответ перепуганный водила.
– А литруха?!
– На хрен вашу литруху!
Колея, проложенная трактором, все же изрядно подсобила в дальнейшем движении БМВ от полустанка к основной дороге.
Подталкиваемая старухами машина, часто и трудно буксуя, к вечеру выбралась-таки из снегов на твердый грунт.
Чихая, кашляя и отплевываясь, дыша нежно на сбитые пальцы, перемазанные, в мятой одежде, страдальцы привинтили номерные знаки и, накачав колеса, тронулись в обратный путь.
Уже на подъезде к Москве заверещал телефон сотовой связи, взятый напрокат у Псы.
– Ну? – услышал Аслан голос брата. – Какие дела?
– Нет его там…
– А мои парни кое-что нарыли… У него родственник под Люберцами живет. Дом стоит прямо над карьером. Вы где сейчас?
– На Волгоградском шоссе.
– Так это ж рядом… Поезжайте, гляньте что к чему… А в двенадцать ночи к театру «Современник» подгребайте, я там сегодня спектакль смотрю.
– О! – искренне удивился Аслан, не предполагавший в родственнике ни малейшего устремления к каким-либо культурным мероприятиям.
– Там сегодня банкет, нужных людей много, – успокоил его Пса. – В общем, к двенадцати жду. Обсудим дела.
Пересказав Джамбику указания местного патрона, Аслан предупредил:
– О пушке пока молчи. Едем в Люберцы. Если он там, трудную смерть примет…
И наддал, скрежетнув зубами, газку.
Дом они нашли без труда. За плотно занавешенными окнами горел свет, слышалась музыка.
Перемахнув через высокий забор, Аслан, держа в вытянутой руке пистолет, взошел на крыльцо, потянул на себя дверную ручку.
Дверь оказалась запертой.
– Через окно залезем, – хриплым шепотом предложил Джамбик. – Давай в обход!
Огибая дом, они свернули за угол, как вдруг в размытом свете луны перед ними возник здоровенный рогатый черт.
Черт, торжествующе блея, навис над ними, и прежде чем Аслан успел уяснить, что это – упитанный козлище, получил удар в грудь твердыми крутыми рогами, пав наземь и ударившись головой о водосборную металлическую бочку.
Ринувшийся ему на помощь Джамбик также внезапно был сбит с ног иным огромным мохнатым монстром, составившим компанию козлу, устремленному на повторную атаку.
Монстр, утробно рыча, трепал свою жертву, с хрустом смыкая челюсти на беспорядочно мельтешащих в воздухе руках поверженного Джамбика, а когда, найдя черневший в снегу пистолет, Аслан потянулся к оружию, пес мигом переключился на него, вцепившись в плечо и легко прокусив толстое пальто мощными, как у вепря, клыками.
Аслан, извернувшись, ухватил собаку за шею, пытаясь сжать ее горло, но с таким же успехом он мог попытаться задушить матерого медведя.
Пес, весивший более ста центнеров, с необыкновенной юркостью метался от одного противника к другому, нанося жуткие укусы и не давая приподняться с земли.
Его сладострастному рыку вторило насмешливое блеяние бодавшегося козла.
Собаку унял вышедший во двор коренастый парень, одетый в распахнутую дубленку.
Держа яростно рвущуюся к окровавленным жертвам овчарку за стальной ошейник, парень, недобро глядя на ночных гостей, с трудом пытающихся встать на ноги, спросил:
