Я осторожно нащупал висевший на спинке стула белоснежный махровый халат, выданный мне вчера неожиданной любовницей в качестве домашней спецодежды, и, поднявшись с ложа, босиком прошлепал по прохладному навощенному паркету на кухню.
В окне занимался серенький октябрьский рассвет; виднеющиеся за стеклом дома с мокрыми скатами крыш казались безжизненными нагромождениями унылого камня.
Я выпил кофе, затем принял душ и, ощупывая пробившуюся за ночь щетину, вернулся в спальню, сразу же угодив в сладкие утренние объятия Ингред.
— Никуда тебя не пущу, — шептала она. — Никуда… Останешься здесь.
Лишь поздним вечером я улучил минутку для того, чтобы позвонить Изе —сказать, что заезжать за мной в Карлсхорст не следует и утром я сам приеду к его дому.
Утром, высадив меня у подъезда обители моего работодателя, Ингред, подозрительно покосившись, спросила, не выйдет ли сейчас мне навстречу какая-либо прелестная дама, которую я условно именую своим менеджером?
В голосе ее сквозила явная ревность.
— Вот и дама, — указал я на появившегося в дверях Изю. — Прости, она несколько полновата, кривонога и ей необходим парик…
Ингред рассмеялась, поцеловав меня в щеку.
— Знаешь, кого ты мне напоминаешь? — спросила, влюбленно глядя на меня.
— Кого же?
— Ни-ко-го! — Она приложила палец к моим губам, дрогнувшим в невольной усмешке. Затем довольно суровым тоном сказала: — Прошу вас явиться после работы домой не очень поздно. Вы поняли?!.
— Йес, сэр… — вздохнул я.
Разъезды с Изей по знакомому маршруту «таможня — Кантштрассе — магазины» завершились вечерним посещением склада, где Валера уже установил железную дверь с сейфовым замком.
Мы прошли на недоустроенную кухню, чтобы выпить по кружке чаю, но едва уселись за столиком, как в коридоре послышались чьи— то шаги, и через мгновение перед нами возникли двое парней — рослых, с короткими стрижками, в спортивных костюмах и кроссовках на высокой пухлой подошве. Лица парней отмечало полнейшее отсутствие какого-то ни было интеллекта и каменная невозмутимость.
— Изя, вчера был последний срок, — встав на пороге, произнес один из парней вместо приветствия.
Я посмотрел на своего шефа. Он как-то моментально и ощутимо сник, густо покраснев лысиной и тревожно озираясь по углам кухни своими младенческими глазками. Скинь ему набежавшие годы, он вполне бы сошел за дитя, испугавшегося заглянувшего к нему в спаленку злого буку.
— Ты меня слышишь, Изя? — ровным голосом вопросил парень.
— Но я же сказал… — Изя словно бы пытался преодолеть некий языковой барьер. — Я же сказал…
— Что ты сказал?
— Это… Сказал, я тут ни при чем…
— Изя, — поморщился парень. — Тебе все объяснили… Ты заказал товар, товар закупили, теперь надо за него заплатить.
— Я ничего не заказывал… Я просто сказал: хорошо бы…
— Изя, хватит бегать по кругу. Ты заплатишь за товар и еще десять тысяч за наши услуги.
— Но…
— Сегодня.
— Но какие еще услуги?!.
— Услуги, — терпеливо продолжил парень, — оказанные нами нашему клиенту. За беготню, базары с тобой…
— Я ничего не собираюсь платить! — выкрикнул Изя визгливо и привстал со стула. — Это… какой-то рэкет!
— Тогда поедем прокатимся с нами, — зевнул второй парень, широко разверзнув зубастую пасть, и шагнул к Изе, ухватив его за ворот куртки.
Хотя внимание незваными гостями мне выказывалось не большее, нежели кухонному столу, я нашел необходимым проявить свое присутствие при данном деловом разговоре.
— Эй, любезный… — Не вставая со стула, я перехватил кисть парня, вцепившегося в Изину верхнюю одежду. — Полегче. По— моему, коммерческие споры в этой стране решаются в судебном порядке, а не частным силовым давлением. Так что убери свою лапку.
— Надо говорить «пожалуйста», подонок, — поправили меня.
— Пожалуйста, подонок, — смиренно повторил я.
— Это кто? — не глядя на меня, спросил парень у Изи.
Вместо ответа тот издал какой-то беспомощный звук, обычно употребляемый для выражения своих мыслей крупными рогатыми животными.
— Я грузчик, — скромно представился я.
— Ах грузчик… — процедил парень. — Ну, тогда иди перекури, героизм не входит в твои обязанности.
— И по совместительству охранник этого человека, — учтиво продолжил я.
— О, это меняет дело, — озабоченно произнес второй парень, доставая из-под куртки граненые нунчаки темного дерева, соединенные гибким металлическим тросиком, закрепленным в узенько блеснувших хромом подшипниках.
Вышибала материальных ресурсов имел очень хороший инструмент для своей работы, это я уяснил сразу.
Попутно мной уяснилось и другое: сейчас последует удар деревом твердых пород по моему черепу, и главное — уловить мгновение, предшествующее контакту предметов живой и неживой природы.
Мизансцена оставалась прежней: Изя парализованно замер в обмякшей позе деморализованной жертвы, рука первого злодея крепко держала его ворот, а мои пальцы столь же крепко обхватывали запястье противника.
Нунчаки с присвистом описали в воздухе стремительную дугу. Я, не вставая со стула, подсек ударом пятки лодыжку воротодержателя, одновременно дернув его за руку резким движением книзу.
Ах, какая же это элегантная штука — айкидо, позволяющая точным расчетом направить силы недругов, устремленные на тебя, им же во вред!
Деревяшка точно и беспощадно вклеилась в стриженый затылок невольно прикрывшего меня вышибалы, кулем рухнувшего под стол, и тут же, не давая опомниться выведшему его из строя дружку, я плеснул очень горячий чай из кружки прямо в его удивленно разинутую пасть, что дало мне необходимое время для того, чтобы подняться со стула, миновать разделяющее нас пространство и, во избежание второго удара нунчаками, плотно приблизиться к агрессору, подсадив его на свое колено тем местом, что было наверняка нежнее его очерствелой души.
— Что ты сделал? — с ужасом вопросил меня Изя, глядя на неподвижно лежавшие в осколках разбитой посуды тела.
— Защитил свою жизнь, — сказал я, — честь и достоинство. Заодно выполнил служебные обязанности.
— Ты не представляешь, что теперь будет…
— Зато представляю, что было бы, — ответил я, подбирая с пола нунчаки.
— Они же меня на куски порежут…
— Давай обсудим эти проблемы не при посторонних, — сказал я, выволакивая за ноги громоздкое туловище слабо попискивающего гангстера с разбитыми яйцами к выходу из складского помещения.
Перетащив недееспособных амбалов во внутренний дворик дома, где валялись искореженные кузова разобранных автомобилей и всяческий бытовой мусор, я вернулся на склад.
