Корпус разбитого телефонного аппарата также был тщательно заделан и скреплен прозрачной клейкой лентой. Прозоров набрал номер.
— Привет, Егоров, — сказал он. — Возникли проблемы, брат… Долго рассказывать. Наведи, дружище, по своим каналам справки о московских филиалах некоей черногорской фирмы “Скокс”… Хозяин — Ферапонтов Егор Тимофеевич, возраст тридцать-тридцать пять лет. Через пару часов я к тебе наведаюсь… Там и подробности обсудим. Пока… Да, еще… Машинку расхожую мне в пользование не найдешь?
В сумерках Прозоров на подержанных “Жигулях” проехал мимо мраморных ступеней залитой праздничными огнями гостиницы “Парадиз”, остановился поблизости, в укромном переулке и открыл заднюю дверь. Ожидавшая его с собранным баулом Ада скользнула на сиденье. Машина двинулась по набережной.
Небольшие, но существенные метаморфозы произошли за это недолгое время с внешностью Ивана Васильевича. Теперь, сменив свой утренний, отливающий сталью костюм, на потертые джинсы и серый невзрачный пиджачок, сбросив с ног модельные ботинки и надев старые кроссовки, водрузив на нос очки в простой пластмассовой оправе, он походил на стесненного в средствах учителя физкультуры или же на мастера по ремонту бытовой техники.
Прозоров был предельно собран и внимательно присматривался к окружающей его обстановке, и сейчас, сидя за рулем, непрерывно поглядывал в зеркало заднего вида. Для этого у него имелись достаточно веские основания. В первую очередь его немало смущали странные выходки капризного рока. Рок этот как-то явно заигрывал с ним и с Адой, конструируя череду странных, но отличавшихся неизменно благополучным финалом ситуаций. А когда знаковые случайности следуют одна за другой, и когда слишком навязчиво преследует человека удача, следует отнестись к этому с повышенной осторожностью.
Чудесным образом освободившаяся квартира рассматривалась им теперь не как единичный и частный случай проявления теории вероятностей, а как некая приманка, как звякнувшее вдруг звено мистической цепи, которая, может быть, готовится уже сомкнуться и захлестнуть их обоих…
Случайный таксист, подсказавший, в какой из приличных гостиниц можно остановиться на сутки-двое и доставивший их с Киевского вокзала к “Парадизу”, в этом неожиданно высветившимся смысле происходящего казался теперь вовсе не таксистом, а активным и толковым агентом неведомого гроссмейстера тайных сил. Из десятков возможных гостиниц, мотелей и отелей он привез их именно в ту, которая ровно месяц назад, после нескольких таинственных убийств, самоубийств и загадочных автомобильных аварий перешла в полную и безраздельную собственность московского филиала черногорской фирмы “Скокс”!
— Ада, я, кажется, вышел на их след, — после долгого молчания сказал Прозоров. — И мы, оказывается, были в самом их логове. В этой гостинице — их штаб-квартира. Поэтому я просил тебя никуда не выходить из номера и поэтому сейчас мы едем в безопасное место. Очень возможно, что тебя кто-нибудь узнал. В любом случае, оставаться там не следует. А я вернусь сюда на пару часов, жди меня дома… И еще: мне нужна часть наших денег…
— В смысле?
— Ну, тысяч пять из тех, что мы взяли с собой.
— А я у тебя что, бухгалтер? — усмехнулась Ада. — Ох, Ванечка, сколько же у тебя комплексов… Да и при чем здесь какие-то доллары? Ты хоть на что их растрать, лишь бы сам вернулся…
— Это, представь, и в моих интересах, — буркнул Прозоров. — Даже не сомневайся.
В двенадцатом часу ночи в казино “Кесарь” вошел нервный близорукий посетитель с блокнотиком в руках, с авторучкой, торчащей из нагрудного кармана потертого пиджачка, и — с хорошо знакомой охранникам данного заведения безуминкой в расширенных зрачках.
Когда посетитель, минув раму металлоискателя, двинулся в глубь зала, один из охранников сказал другому:
— Будет стоять со своей сотней, записывать расклады… А в конце все равно продуется.
— Математики, блин, — равнодушно отозвался другой.
Иван Васильевич тем временем осмотрел обширное помещение: стеклянная, под потолок, дверь примыкавшего к игровому залу ресторана, в дальнем конце — стойка бара, толпящиеся возле рулеточных столов игроки, официантки в бикини, разносящие мельхиоровые подносы с напитками и сигаретами…
Публика здесь собралась разношерстная: были и превосходно одетые господа и дамы, словно щеголявшие друг перед другом своими туалетами, и плотные мальчики в кожаных курточках, и какие-то блеклые и невзрачные типы, на чьем фоне простецки одетый Прозоров ничуть не выделялся.
Двое посетителей, беседующих за стойкой бара, неожиданно привлекли его внимание, хотя он увидел их со спины. Прозоров направился к стойке и, чем ближе он подходил к ней, тем тревожнее становилось на сердце. В следующий миг один из беседующих повернулся в профиль, и теперь последние сомнения в том, что одного из парней он уже видел, у Прозорова улетучились.
“Ах вот ты где, мой родной!” — злорадно восхитился он, узнавая косой шрам, тянущийся от виска до подбородка. Именно этот тип некогда ободряюще хлопал по плечу Тимоню, и звали его, кажется, Мосол…
Прозоров, почувствовав невольный холодок внутри, подобрался.
“Нет, не Мосол, а Мослак! Точно — Мослак! Не из рядовых, и, судя по ухваточкам, наверняка опытная и хитрая тварь. А приятель его — лицо новое… Морда, вернее. Так… Теперь думай, Иван, думай. Стоит ли сегодня что-либо учинять или же нет… Наверное, нет. Осмотримся, сыграем в рулетку, тем паче, никогда ранее ты себе это по бедности не позволял. А лезть напролом не стоит, ведь, помимо этих гадов, в зале могут находиться их компаньоны… Кстати, почему бы ему не выпить рюмку коньяка?”
Он взобрался на высокий стульчак с крутящимся круглым сиденьем, протянул руку по направлению к бармену, подзывая его, а когда неловко принял руку обратно, то опрокинул стоявшую на стойке пластмассовую вазочку с салфетками. Мослак и его приятель косо поглядели в его сторону. Прозоров, кинувшись подбирать с пола рассыпавшиеся салфетки, наклонился над ними, и тут из неглубокого внутреннего кармана пиджака выскользнули, разлетевшись по скользкому мраморному настилу сотенные американские купюры.
Суетясь, он непослушными руками принялся сгребать их. Затем, виновато улыбнувшись бармену, сел на свое место, выпил торопливо коньяк и, расплатившись, вернулся в зал, чувствуя на спине внимательные тяжелые взгляды бандитов.
Не обернувшись на них, походил рядом с рулеточными столами, глядя на черные панно, отражающие выпавшие накануне цифры. На одном из столов, как заметил он, четырнадцать раз подряд выпадало “черное”, причем, сплошь нечетное. По всем законам теории вероятности ситуация вскоре должна была хотя бы единажды, однако поменяться на противоположную, а если бы такого и не случилось, то все равно стоило бы рискнуть, сыграв по системе удвоения ставок.
Однако Прозоров, лишь смутно знакомый с сомнительной теорией противоборства с коварной рулеткой, решил рискнуть хоть раз, но по крупному.
Он подошел к столу, обменял у крупье две тысячи долларов на пестренькие “чипсы”, а после, выждав, когда шарик, упав, заскользил в ободе деревянной тарелки, поставил полторы тысячи на “чет” и полторы — на красное, твердо уверенный, что ничего не потеряет — гипотетически какая-то из ставок непременно должна была состояться, если, конечно, ее не срежет коварное “зеро”…
