ГУБОП
Несмотря на то, что начальник отделения Олег Павлович Громов полтора года назад получил звание майора, а его коллега и подчиненный Игорь Тихонов по-прежнему носил погоны капитана, сотрудники ГУБОП продолжали называть их по сложившейся привычке: “Два капитана”.
Трудно было найти и соединить людей более разных по характеру и темпераменту. И, вероятно, именно по этой причине в пору создания ведомства, даже в официальном приказе было особо подчеркнуто, что Тихонов И.П. “временно” переводится в подчинение Громову О.П. Начальство отчетливо понимало, что такие непохожие люди вряд ли сработаются. Но права известная поговорка: нет ничего более постоянного, чем “временное”…
По странной филологической иронии фамилия Громов идеально подошла бы Тихонову, равно как и наоборот, ибо Тихонов являл собой непрерывно действующий фонтан взрывной энергии, а Громов же отличался характером тихим, вдумчивым, медлительным… Это был невозмутимый флегматик, который даже самые спешные и срочные дела делал с какой-то сонной неторопливостью и чрезмерной основательностью, чем ставил своего друга-холерика порою на грань нервного срыва… Даже на вопрос: “Который час?” — Олег Громов отвечал не прежде, чем уяснял себе, кто спрашивает, зачем и почему именно у него, у Громова… Иногда с мрачной иронией Тихонов справлялся у начальника: мол, не пронумерованы ли у него носки? В том, дескать, смысле, который из носков левый, а который правый?
Хотя справедливости ради нужно признать, что резкий, энергичный, постоянно куда-то спешивший Игорь Тихонов, был вечным должником у времени. Он успевал, но успевал в последнюю секунду, вскакивал на подножку, протискивался в закрываемые двери, и в этом смысле даже с получением очередного звания вполне логично и закономерно отставал от неторопливого Громова.
Но кто знает, быть может, начальство имело в данном вопросе свои особенные виды и сознательно хитрило с кадровыми позициями и повышениями званий, создавая в подразделении максимально эффективное саморегулирующееся звено, где недостатки одного сотрудника гасились бы достоинствами другого, где импульсивность и резкость одного купировались бы осторожностью и осмотрительностью другого, где прирожденная интуиция одного дополнялась бы холодным аналитическим расчетом другого?..
Начальство поступило действительно тонко, и результаты его кадровой политики превзошли все ожидания — отделение работало с предельной результативностью, хотя именно на данную структуру сыпались повседневно и неутомимо жалобы из различных прокуратур.
Тем не менее когда по Москве в очередной раз прокатилась волна убийств, курируемых именно что следователями столичной прокуратуры, сыскные мероприятия по делам были переданы юриспрудентами в карнавальных погонах непосредственно “двум капитанам”.
Поначалу сыщикам пришлось работать буквально днем и ночью, выискивая во всех этих преступлениях хоть что-то общее, выявляя логическую систему, обнаружив которую можно было бы просчитывать ходы наперед, прогнозировать, совершать упреждающие шаги. Но все эти убийства, происходившие и в московских квартирах, и в подмосковных лесах, объединяли всего лишь две общих черты: во-первых, преступления совершались с подчеркнутой жестокостью, а во-вторых, в большинстве случаев жертвами становились либо уроженцы города Черногорска и его окрестностей, либо люди, каким-то образом с ними связанные. Но сдвиг в анализе обстановки произошел тогда, когда сыщики обнаружили и выковыряли из плинтуса пулю, которую поленились извлечь неведомые убийцы и получили информацию от экспертов, что данное оружие уже два раза успело засветиться в Черногорске, откуда также посылались официальный запросы в центральную пуле-гильзовую картотеку. Сей факт означал, что преступники — члены устойчивого сообщества, действуют крайне нагло и неосмотрительно, поскольку безоглядно уверены в своей неуязвимости и ненаказуемости.
Связавшись с Черногорском и одновременно подняв материалы отдела, занимающегося “славянскими” группировками, в Главном управлении по оргпреступности легко просчитали фигуру, стоявшую за преступлениями — бизнесмена Ферапонтова, уже давно облюбовавшего столицу и уверенно в ней обустроившегося.
Однако оперативная информация — всего лишь ступенька на длинной и шаткой лестнице, которую извечно предстоит пройти, подбираясь шаг за шагом к доказательной базе в разоблачении ушлых и юридически подкованных гангстеров.
— Олег, ну сколько можно медлить! — восклицал Игорь Тихонов, бегая по кабинету. — Все же ясно, как день: надо срочно выезжать в Черногорск! Мы, между прочим, могли еще позавчера туда смотаться, поработать там, взять документы и вернуться…
— Нет, Игорек, — задумчиво отвечал Громов. — Надо, брат, выждать… Я тебе и позавчера то же говорил…
— Ну и что ты выждал?
— А вот, почитай-ка сегодняшнюю прессу… — Громов нагнулся, вытащил из портфеля сложенную в четверть “Центральную газету”. — Есть тут статейка одна, любопытнейшая статейка, я тебе доложу… А позавчера ее еще не было. А мы бы, не прочитав этой статейки, явились бы в Черногорск кое-кому на потеху…
— Что еще за статейка? — Тихонов развернул газету.
— Да вон, на второй полосе… “Траектория “Белой стрелы” называется…
— Да читал я эту туфту! Мало ли что журналюги для сенсации загнут…
— А ты подзаголовок погляди….
— Так… “Призраки тридцать седьмого…” Любопытно.
— Вот-вот, Игорек… Действительно, любопытно. Дался им, между прочим, этот тридцать седьмой год. Незаконные, видишь ли, репрессии… Подумать только, до этого самого тридцать седьмого года, когда двадцать лет подряд миллионами истребляли простой народ, да русское офицерство, да священников, гимназистов, учителей — все это, выходит, были самые что ни на есть “законные” репрессии. А как до них самих дело дошло, как их самих в соственную же мясорубку затянуло — сразу репрессии стали незаконными…
— Погоди, не отвлекай, — Игорь Тихонов, нахмурившись, быстро читал статью. — Да, гляди-ка, что творится… Санкции прокурора, ордера на арест… Трое рубоповцев в черногорском СИЗО…
— Чувствуешь, какое там гнездо осиное наши ребята ковырнули? То-то же… А ты рвешься туда с бухты-барахты… Здесь, брат, надо основательно подготовиться…
В дверь осторожно постучали.
— Не заперто, — крикнул Тихонов.
На пороге стоял невысокий человек с дорожной сумкой на плече и внимательно разглядывал поднявшегося с места Олега Громова.
— Ба! — сказал вошедший и радостно улыбнулся. — Направили к Громову. А я иду по коридору и думаю, не тот ли это Громов…
— Тот, тот, — шагнув навстречу гостю, подтвердил Олег Павлович. — Проходи, Александр… Знакомься, Игорь — мой бывший однокашник Александр Зуйченко. Из черногорского, между прочим, РУБОП… В самый аккурат поспел. Еще не арестован, к счастью… А мы тут как раз вашу тему обсуждаем. Ну, давай, Саша, излагай… Что можешь сказать в свое оправдание?
— Вижу, вижу, — сказал Александр Зуйченко, кивнув на “Центральную газету”. — Я нынче утром несколько экземпляров купил в привокзальном киоске. Интересно, сколько Колдунов, мэр наш, этому борзописцу отвалил?
