Сержант Афанасий Шишкин, длинный, жилистый, с мощными ладонями, был оставлен с отделением на террасе, где тоже шел бой. Сбросив рукавицы, он проверял гранаты.
– Пошли, — заторопил он своих помощников, глядя, как те наблюдают за пересекающимися веерами трассирующих пуль.
Цветасто, словно фейерверк, проносятся трассы, но любая пронзит тебя насквозь, как раскаленный гвоздь картонку. Жутко даже смотреть на смертельные огоньки.
– Приготовились, — скомандовал Афанасий, чувствуя нерешительность отделения. — Юрка, заходи справа.
Юрка Ремизов послушно закивал и, добежав до камня-валуна, бросил три гранаты РГД подряд. Кидали гранаты Шишкин и второй помощник. Грохот перекрыл остальные звуки. Из будки видеонаблюдения вылетали целиком рамы. Новейший локатор расшлепался в блин о камни. Его оператор выпустил в Ремизова торопливую очередь, легко ранил его и тут же получил пулю в лицо от Афони Шишкина.
Старший лейтенант Маркин пока не вмешивался. Его место было на корабле, чтобы как можно быстрее закончить минирование. Но наверху еще шел бой. Из полуразрушенной башенки видеонаблюдения вели беглый огонь из карабинов и автоматов, по существу перекрыв дорогу к кораблю половине отряда.
Трое бойцов лежали в нескольких шагах, убитые наповал. За каменной плитой бинтовали пулеметчика Чеховских, который ахал и мешал санитарам. Политрук Слобода так и не сумел перебраться через борт. Укрывшись за каменной тумбой, он стрелял из карабина.
Трое десантников бежали к трапу. Один упал и закрутился. Двое бросились под прикрытие каменной плиты. Раненого добил пулеметчик, винтовка с расколотым цевьем загремела по обледенелому камню.
И все же, несмотря на плотный огонь, оставив еще двух убитых, Маркин пробился с основной частью отряда на бывший корабль, а теперь плавучую батарею, где сразу началась рукопашная схватка.
Корабль, хоть и не слишком большой, представлял собой сложный лабиринт построек. Носовую часть отбили, Фатеев прорывался к корме, но полубак крепко держали немцы. Люди стреляли в упор, едва не упираясь друг в друга стволами. При этом успевали увернуться, и далеко не каждая пуля достигала цели.
Рыжий Толя Алехин выстрелил в упор из автомата в немецкого комендора возле орудия. Пуля прошла рядом, звонко отрикошетив от массивного ствола. Немец кинулся на Алехина, перехватив автомат, выкручивая его из рук.
Фельдфебель в черных погонах с якорем, окантованным желтой полосой, стрелял из «парабеллума». Командир второго отделения, старый моряк, участник Финской войны, увидел, как из спины десантника, пробитой насквозь, брызнули клочья ткани и крови. Он выстрелил в фельдфебеля, но тот успел нажать на спуск, пробив моряку плечо, и стал торопливо перезаряжать пистолет.
Двое морских пехотинцев сцепились в одну кучу с двумя немецкими моряками, катаясь по палубе, пытаясь достать друг друга ножами. Тяжелая кожаная одежда защищала не хуже кольчуги, но кому-то уже располосовали лицо, у другого вывалился из порезанных пальцев нож.
Ситуацию сломили Маркин и Фатеев. Старший лейтенант в упор застрелил фельдфебеля, а старшина длинной очередью разогнал бежавших с кормы немецких матросов. Алехин прошил очередью немца с ножом. Второй ударил его в ногу. Алехин с руганью отскочил и выпустил длинную очередь в ответ.
Несмотря на потери, команда плавучей батареи дралась упорно. Вряд ли они рассчитывали на какую-то поддержку, хотя успели сообщить по рации о нападении. Просто немцы знали: русские не уйдут, пока не взорвут батарею, и спастись можно, если выбить у азиатов всех командиров и сломить их решимость.
Костя Веселков, отложив тяжелую поклажу взрывчатки, быстро двигался со своими подрывниками к корме. Сверху стреляли из автомата, пули со звоном отскакивали от металла. Получилось так, что теснимый немецкий экипаж скапливался у кормы. Кто-то пытался найти укрытие за шлюпкой. Ее прошили длинной очередью. Тяжело раненный матрос выполз ногами вперед, массивные подошвы ботинок судорожно дергались. Один из десантников не выдержал и дал очередь, добивая немца.
Маркин подозвал Фатеева:
– Слава, слишком долго канителимся. Надо кончать дело. Возьми несколько человек пошустрей и ударь по корме.
– Понял. Шишкина, Алехина возьму, еще двоих-троих.
– Веселкова только не бери. Ему корабль предстоит взрывать. В общем, одним броском, без всяких затяжек, очищай «Нортон» от фрицев.
Последний этап по захвату корабля принес наибольшие потери. Фатеев с ручным пулеметом ловил вспышки и бил по ним сверху. Потерявший ориентировку немец бежал прямо на старшину. Фатеев выпустил остаток диска. Понял, что у людей не выдерживают нервы, и, подхватив ППШ, крикнул:
– Вперед! Не останавливаться!
Сцепились в клубке у кормового орудия и желоба для сброса глубинных бомб, который давно не работал. Здесь уже почти не стреляли, действовали ножами и прикладами. Толя Алехин, раненный в ногу штыком, не отставал от других, но поскользнулся и, упав на палубу, едва не угодил под другой штык. Двадцатилетний шофер из Балакова с ужасом наблюдал, как немец в стеганом комбинезоне поднимается с колена и снова заносит лезвие. И ничего не успеешь сделать. Разве что мяукнуть «мама» и получить удар. Видно, судьба — погибнуть от немецкого штыка.
Немца застрелил замполит Слобода, и он же, добежав до кормы, свалил двумя выстрелами радиста, затаившегося за переборкой. Продолжали вести беглый огонь с правого борта. Десантник, пытавшийся обойти вспышки, ахнул и полетел в густую ледяную воду.
Гарнизон все же добили, хотя часть немецких моряков успела прорваться на берег. Некоторые разбежались, укрываясь за скалами и в извилинах ледника. Начинался ранний северный рассвет, долгий и туманный. Веселков со своей командой минировал плавучую батарею, спуская в трюм ящики с тротилом.
Вызванный ракетой, огибая мыс, медленно приближался сторожевой катер «Касатка», бывший сейнер рыбного флота, выделенный для морских пехотинцев. Дубовые доски почернели от времени, но мотор молотил упорно, толкая посудину со скоростью восемь узлов (пятнадцать километров в час). На баке торчал «максим» с сетчатым зенитным прицелом, а позади рубки виднелось главное оружие — сорокапятимиллиметровая пушка.
По мокрым от крови сходням грузили раненых. Погибших сразу складывали в ряд у борта и накрывали брезентом.
– Дорого нам этот «Норман» обошелся, — с досадой произнес капитан сторожевика Ефрем Будько, плавающий на этой посудине с десяток лет.
– Войны без жертв не бывает, — рассудительно ответил политрук Слобода.
– Внезапности не получилось, — сказал Маркин. — Упустили минуту-другую, и вон они, ребята, под брезентом лежат. Ладно… Веселков, у тебя все готово?
– Так точно!
– Ну, так взрывай к чертовой матери эту посудину. Хватит ей небо коптить. Отстрелялась, сволочь.
Плавучую батарею приподняло мощным толчком, в пробоину хлынула вода. В водовороте крутился всякий хлам, спасательные круги, обломки и тела немецких матросов, уничтоженных во время боя.
