«Печора», избитая снарядами, уткнулась носом в обрыв. Корма затонула и прочно села на грунт, волны перекатывались через палубу, шевеля тела погибших десантников и моряков из команды десантного корабля. Уцелевшие моряки (капитан «Печоры» погиб) под командой боцмана заливали водой дымившиеся отсеки. Пожар в целом потушили, а в помещения, не затопленные водой, временно поместили раненых.
Тела погибших при высадке било прибоем о скалы, некоторые унесло течением в море. Пулеметчик крупнокалиберного ДШК ловил вспышки чужих выстрелов и продолжал вести огонь.
Первый батальон и отряд «Онега» уже захватили участок берега не менее километра в окружности. Высадка обошлась дорого. Моряков расстреливали в упор, забрасывали гранатами. Тела погибших сплошным слоем лежали на крутых обрывах. Время от времени какое-то из них скатывалось вниз, исчезая в клубящейся пене прибоя.
Санитары разыскивали раненых. Тех, кто лежал ближе к воде, относили на «Печору». Хирург, в заляпанном кровью халате, делал операции прямо в камбузе. Лежавших наверху несли в другой лазарет, размещенный в немецком блиндаже. Здесь работал второй хирург, и здесь же находилась Маша Воробьева.
– Мой Славка не ранен? — спрашивала она у санитаров, приносивших очередного раненого или контуженого.
Слово «убит» она не могла даже произнести, такого не могло быть. Ведь Маша действительно была беременна, хотя две недели назад говорила об этом в шутку. Вот и накликала. Не вовремя она носила в себе будущего ребенка среди взрывов и пулеметных трасс. Теперь только беречь его и остается.
– Жив твой Славка, — выгрузив очередного раненого, санитары неторопливо сворачивали самокрутки. — Он мелкий, в него трудно попасть.
– Зато у тебя пузо шире задницы, — огрызнулась Маша. — Не промахнешься. Ступайте за ранеными, не хрена тут отсиживаться. Или всех уже принесли?
Три пары санитаров не успевали собирать раненых. Многие были без сознания. Плацдарм, занятый морской пехотой, был усеян телами погибших и тяжелораненых. Среди черных бушлатов виднелись серые шинели и куртки немецких солдат и егерей. Тела застыли в самых невероятных позах. Лежали в узких, продолбленных ходах сообщения, застыли на голых буграх среди замерзшего лишайника.
Расчет немецких артиллеристов раскидало вокруг исковерканной гаубицы. И сами тела были избиты, разорваны снарядом с «Тайфуна», как и горная гаубица 105-миллиметровка, с погнутым стволом и торчавшим, как сломанный палец, откатником.
Дот, сложенный из больших кирпичей и затесанных кусков базальта, стоял на возвышении, через амбразуры хорошо просматривались подходы. Корабельные снаряды не смогли одолеть метровую стену, лишь оставили несколько глубоких щербин.
Дот взорвали саперы, развалив часть сооружения. Металлическую дверь зарядом взрывчатки вмяло внутрь. Возле темного прохода лежали кучкой трое немецких пулеметчиков, исколотые штыками. Двое были перебинтованы, но моряки не пощадили и раненых. На покрытой лишайником поляне застыли не меньше двух десятков погибших краснофлотцев, в том числе из отряда «Онега».
Дот был хорошо замаскирован. Атакующие моряки, выбив немцев из первой линии окопов и укрытий, продолжая атаку, наткнулись на огонь сразу двух крупнокалиберных пулеметов.
Пули калибра 13-миллиметров наносят раны, после которых человек редко выживает. Кровь вытекает из рваных отверстий за считаные минуты, разрывные пули раскалывают черепа и отрывают кисти рук. На погибших парней, как правило, не старше девятнадцати лет, было жутко смотреть. Поэтому не щадили пленных.
Замедлять темп наступления было нельзя. Немцы могли прислать подмогу. Маркин показывал очередной рубеж Слободе, Парфенову и Фатееву. Продвижению на этом участке мешали два пулемета и батальонные минометы. Скалистый остров был удобным местом для обороны. Скалы, расщелины, нагромождения камней и поваленные огнем деревья создавали хорошие укрытия для гарнизона.
Мины летели одна за другой. В цель попадали не так часто, но если влетали в укрытие, то убивали наповал или калечили. Очередная мина, набирая высоту, звенела, как натянутая струна, замерла в наивысшей точке и со свистом понеслась вниз.
Взрыв и чей-то пронзительный крик.
– Славка, глянь, что там, — приказал Маркин.
Пока Фатеев бежал выполнять поручение, неподалеку хлопнула еще одна мина. Видимо, услышав крик, немцы решили добавить. Пулеметная ячейка была забрызгана кровью. Пулеметчик с разорванным животом и вывернутой ногой ворочался и стонал. Второй номер, видимо контуженный, сидел, подняв руку, из которой текла кровь и капала из разорванного в клочья рукава бушлата. «Максим» со смятым кожухом уткнулся рыльцем в камни.
В ячейку спрыгнула Маша. Не обращая внимания на раненых, заголосила:
– Славка, береги себя, ради бога. Я с ума схожу.
– Сама берегись, со мной ничего не случится. Займись ранеными.
– Этот умрет через десяток минут, — вытирая слезы, сказала она. — Второго надо перевязать. Да не стонай, парень, ничего страшного нет.
Фатеев помог стащить бушлат, разрезал гимнастерку, тельняшку. Маша, оглядев полдесятка небольших ран, быстро накладывала повязку. Мина упала с недолетом, осколки звякнули о шит пулемета.
– Убирайтесь отсюда, — подтолкнул обоих Славка.
– А ты куда?
– К Маркину. Ну, быстрее, пока не накрыли.
Маша кричала что-то вслед, но Фатеев бежал на командирский пункт. Доложил увиденное. Командир «Онеги» выругался:
– Последний «максим» разбили. Ты глянь, как обнаглели, сволочи!
Мины летели одна за другой, тяжело ранив еще двоих моряков. Фрицам скупо отвечал батальонный миномет, но бил в основном наугад. Почти всю артиллерию утопили во время высадки, боеприпасы остались в затопленном трюме «Печоры».
Легкая полковая трехдюймовка вела огонь по пулевым гнездам. Еще одна пушка со смятым щитом стояла в укрытии — не было снарядов. Четверо артиллеристов курили и тихо переговаривались, стараясь не попадаться на глаза начальству. Вроде при деле сидят. Завыла очередная мина, и все четверо прижались к земле.
Накрыло «полковушку», которая вела огонь по немецким пулеметам. Командира орудия отбросило в сторону, наводчика (главного человека в расчете) и заряжающего тяжело ранило осколками. Их торопливо перевязывали. Пушка тоже вышла из строя: заклинило затвор, а из откатника сочилось масло.
– Каюк нашей «полковушке», — доложил Маркину командир орудия. — А из расчета уцелели два подносчика да я.
– Снаряды есть?
– Штук семнадцать. Из них десять бронебойных. Какой дурак решил, что по этим камням танки пройдут?
Бронебойные снаряды приказал взять, исходя из каких-то соображений, командир бригады Юшин. Час назад доложили, что Юшин погиб. Обязанности командира бригады временно исполнял начальник штаба Черных. Но он находился вместе со вторым и третьим батальоном на другом плацдарме, отрезанный от Маркина полосой немецкой обороны. Команду на месте высадки «Печоры» взял на себя Никита Васильевич Маркин.
