На немецкий грузовик погрузились человек восемь. В последний момент присоединился брат хозяина хутора. Пыхтя, проверил старую винтовку и полез в кузов.
Женщины кричали вслед:
– Одежку прикордонникам не портите! Она у них дюже гарная, шерстяная.
– Ладно, будем в лоб бить.
– Белье тоже снимайте.
– Сымем!
Зажиточные хуторяне ненавидели новую власть. Но не рискнули бы напасть, если бы не победное шествие немецких войск. Львов взят, большевиков к Киеву гонят, скоро вся Украина свободной будет.
Но спешно организованная охота под началом старшего стрелка, эсэсовца Казимира, в успехе которой никто не сомневался, закончилась трагично для обеих сторон.
* * *
Отделение Мальцева догнали на опушке леса. Сразу отрезали путь к отступлению и прижали плотным огнем. Бойцы залегли и ответили выстрелами. Возможно, самым разумным было с ходу прорваться. Но пули летели слишком густо, не смолкал «дегтярев», и пробиться сквозь вражеское кольцо возможности пока не было.
– Ну что, в атаку, – предложил Костя Орехов. – Опрокинем гадов.
– Подождем. Надо хотя бы одного-двоих выбить, а затем прорываться.
Мальцев уже понял, что, несмотря на неплохое вооружение и присутствие немецких солдат, противник не слишком опытен.
Винтовочный огонь был слишком торопливый. Стрелки опустошали обоймы, не успевая целиться. Но ручной пулемет «дегтярева» даже на таком расстоянии не дал бы пробежать отделению и двух десятков шагов.
Он безостановочно сыпал длинными очередями. Но пулеметчик был явно неумелый. При таком темпе стрельбы «дегтярев» сильно перегревается и в любую минуту может заклинить.
Главную роль в группе играл высокий черноволосый эсэсовец (откуда он взялся?). Он вел огонь из автомата короткими очередями и время от времени призывал красноармейцев сдаться.
– Кроме жидов, всех отпустим!
– Отпустим, – тоже обещал конопатый «пастух» и смеялся.
– Только сначала яйца отрежем, – негромко добавил его сосед, загоняя в казенник новую обойму.
Трое немцев из хозобслуги артиллерийского полка на рожон не лезли. Они уже поняли, что с наскока русских взять не удастся. Загнали грузовик в низину, изредка постреливая и подгоняя Казимира:
– Чего застряли? Мы думали, эсэсовцы действуют решительнее.
А один из артиллеристов разглядел зеленую фуражку и обеспокоенно заметил:
– Это – пограничники, войска НКВД. В плен они не сдаются. Зря мы ввязались в эту историю.
– Зато получишь хороший ужин и деревенскую девку на ночь.
– Как бы пулю в лоб не получить! Эй, Казимир, надо заканчивать с красными.
Но полдесятка молодых парней, слыша свист пуль, не трогались с места и, не поднимая голов, выпускали обойму за обоймой.
– Пусть азарт собьют, – подполз к Орехову Николай Мальцев. – Пулемет скоро заклинит. Они четвертый диск без перерыва высаживают. Как осторожность потеряют, возьми на мушку эсэсовца. Он у них старший.
Казимир дал команду окружать русских с трех сторон. Он же приказал пулеметчику умерить пыл, а остальным целиться точнее. Сам сделал перебежку и, оказавшись, в ста шагах от группы Мальцева, снова открыл довольно точный огонь из автомата.
Николай стрелял из пулемета, снятого с танка, экономя патроны. У него имелся единственный, почти опустевший диск. Перезарядить его не успеет, патроны находятся в цинковой коробке в вещмешке.
– Костя, кончай с эсэсовцем!
Но хорошему стрелку Орехову тоже не давали прицеливаться. Он выстрелил, пуля вмяла каску и ушла рикошетом. Казимир, старший стрелок и будущий шарфюрер, лежал, сжимая ладонями гудящую от удара голову.
Усатый хуторянин, старше других возрастом, ответил точным выстрелом. Сержанту Орехову пробило предплечье, он выронил свою десятизарядку СВТ, из раны толчками выбивало кровь.
Николай пополз к товарищу, торопливо наложил жгут. Кровь продолжала сочиться. Вышел из строя лучший стрелок. Кто-то беспокойно зашевелил головой, оглянулся по сторонам.
– Что случилось, Николай?
– Башку спрячь и веди огонь.
Команда опоздала на секунду. Усатый, воевавший еще в Первую мировую, вложил пулю в лицо саперу. Боец приподнялся, зажимая рану ладонью. В него выстрелили сразу двое и свалили на землю.
– Сволочи, они нас добьют!
Непонятно, кто крикнул это в отчаянии. Но Мальцев уже ловил в прицел усатого стрелка, прятавшегося за капот небольшого грузовика. Очередь прошила жестяную облицовку, двигатель задымил, пуская языки пламени.
Николай всадил остаток диска, но пробил лишь переднюю шину и хлестнул комьями земли усатого стрелка. Шофер с руганью бросился к грузовику. Открыл капот, из-под которого взвилось пламя. Ему было наплевать, добьют ли русских или нет. Он знал одно – если машина сгорит, ему не поздоровится.
На помощь водителю бежали два его приятеля. В полку ждали продукты, а не дурацкой потасовки с убегающими русскими. Не обращая внимания на стрельбу, все трое немецких солдат пытались потушить охваченный огнем двигатель. Через минуту огонь доберется до бензобака и сорок литров горючего превратят новую машину в костер.
Среди нападавших бандеровцев поднялась суета. Стрельба продолжалась, но парни в свитках и картузах с трезубцами растерянно высовывались и призывали друг друга быстрее покончить с русскими.
Зиновий Лыков, хоть и лишился двух пальцев на правой руке, однако навыков стрельбы не потерял. Обозленный на «пастуха», загнавшего их в смертельный тупик, он целился только в него. С третьей пули угодил в грудь.
Конопатый, выронив винтовку, лежал на спине, глаза закатились в подлобье. Заглушая все остальные звуки, к нему с криком ковылял усатый стрелок, раненный Мальцевым.
– Сынку… сынку мий. Сашко, отзовись!
Это была тяжкая сцена. Драка, стрельба отступили на задний план. Над мертвым телом сына бился отец. Немцы затушили огонь и забрасывали землей дымивший двигатель, продолжая переругиваться. Старший стрелок Казимир подполз к отцу и мертвому младшему брату.
– Сашко убили, – повторял хуторянин. – К чему ты, Казимир, все это затеял? Нацепил свои побрякушки, решил в войну поиграть. Сгубил Сашко!
– Голова, – мало что понимая, твердил эсэсовец. – Как обручем сдавило. Гляньте, папа, не пробили ее?
Ему было тоже не до войны. Николай передал пулемет Косте Орехову, сам взял его десятизарядку. Он видел, что сейчас самый подходящий момент для броска.
– По моему сигналу вперед к лесу. Я прикрою.
Четверо бойцов кинулись вперед одновременно. Пулеметчик, оглушенный свистом пуль, криками, плачем отца своего погибшего товарища, нажал на спуск «дегтярева». Целился ли он куда-нибудь, непонятно.
